Книга «ШИРОКО ШАГАЯ»
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения
ВВЕДЕНИЕ, НАПИСАННОЕ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Имя того, кто первым решил совершить турпоход по Западному Тянь-Шаню в майские праздники, мне неизвестно. Но, без сомнения, это – гений! Обилие снега в горах, цветущие заросли долин, тюльпановое разноцветье альпийских лугов создают сказочную красоту. К этому можно добавить, что летом в этом районе делать совершенно нечего. Весенние прелести выжигаются сорокаградусной жарой, и вся живность только и думает, как спрятаться в скупой тени арчовника.
В конце 70-х и начале 80-х годов популярность Западного Тянь-Шаня была дикой. Если москвичи и ленинградцы продолжали самозабвенно утюжить Кавказ, то жители Самары, Уфы, Свердловска, Новосибирска осваивали новый туристский район. Клуб туристов одного только нашего Уральского политехнического института выпускал по весне до двадцати групп на Западный Тянь-Шань. Назначались дополнительные рейсы самолетов, но все равно вылететь в Ташкент было непросто. Все хотели взглянуть на узбекскую природу, точно предчувствуя недолговечность открытых границ.
Увеличить схему маршрута по Западному Тянь-Шаню
НАРУШИТЕЛИ ТРУДОВОЙ ДИСЦИПЛИНЫ
Сергей Михайлович Битюков отличался последовательностью. Прошлой весной он пригласил меня в поход второй категории сложности на Южный Урал, нынче – в «тройку» на Тянь-Шань. Маленькая проблема заключалась в том, что нас не отпускали с работы. Мой трудовой стаж не составил еще и полугода, речи об отпуске не могло и быть. Договориться с начальством полюбовно, как считал Сергей Михайлович, невозможно.
– Ерунда, – сказал Михалыч, – сплошные праздники. Рабочих дней-то всего четыре. Никто не заметит нашего отсутствия.
Что до последнего, так это было, конечно, сомнительно, но авторитет начальника незыблем. «В крайнем случае, заступится», – подумал я и без колебаний собрал рюкзак.
ГОРОД ВЕЧНОЙ ЖАРЫ
Из Свердловска мы вылетели во второй половине дня 29 апреля. На последний автобус в сторону Бричмуллы, отправляющийся с автостанции «Шастри», мы опоздали. Ночь коротали на скамейках возле автобусной остановки, заняв заодно очередь: была опасность нашествия конкурентов. Я основательно замерз, и это меня сильно разочаровало, поскольку считал Ташкент городом вечной жары.
В 6.30 набились битком в автобус. Кроме дорожной пыли ничего не помню, дремал...
А ВДРУГ НЕ ПРОПУСТЯТ?
От турбазы «Чимган» вниз по долине Чимгансая идет дорога. Она, минуя собственно поселок Чимган, спускается к берегу Чарвакского водохранилища возле места впадения в него реки Чаткал. Далее мы свернули на грунтовую дорогу, уходящую вверх правым берегом Чаткала. Здесь мы, наконец, обрели одиночество. Впереди шагает Дима, и кружка брякает на его абалаковском рюкзаке. В моей руке ледоруб. Ощущаю себя настоящим альпинистом, хотя держу его в руках первый раз в жизни.
Идем по долине Акбулака. Узкая насыпная дорога занимает все пространство между рекой и крутыми скалами. Там, где чуть пошире, умещается ряд кустиков. В устье Саргардона расположено лесничество. Сергей Михайлович ожидает его с некоторым напряжением. Я тоже волнуюсь: «А вдруг не пропустят?». Вот и они... Проверка документов. Вроде, все в порядке. Лесники предупреждают, что последние дни шли дожди, а в горах – снег. Потому существует лавинная опасность.
Дорога заканчивается у реки Кошмансай. Дальше только тропа.
ЗУБНАЯ ПАСТА КАК ДОПОЛНЕНИЕ К РАСКЛАДКЕ
Обед. Горячая пища предусматривается два раза в день: пакетные супчики на завтрак и молочная каша на ужин. Обед – сухой: колбаса, сало, шоколад, халва, аскорбиновая кислота. Желающие запивают это водой из ручья, которую страшно пить по причине ужасающей студености. Еды не хватало катастрофически. Во второй день вместо того, чтобы почистить перед сном зубы, я просто съел всю пасту из тюбика. Но все это чисто субъективные ощущения, поскольку остальные участники даже не обмолвились, что голодают. Напротив, Юра заявил, что «раскладка продуктов зарекомендовала себя с лучшей стороны».
РУКОВОДИТЕЛЬ ВСЕГДА ДОЛЖЕН ИДТИ ВПЕРЕДИ И ПАХАТЬ!
После обеда шли еще часа четыре с небольшими привалами. Акбулак мечется между скал, тропа поднимается высоко над рекой. Нас окружают настоящие заснеженные горы. До этого такие я видел только на картинках и по телевизору. За это время подошли к отрогу горы 3116 и встали на ночевку.
Михалыч отстал минут на пять. Может быть, он останавливался для фотографирования, а может быть, просто отстал.
– Руководитель всегда должен идти впереди! – заметил Дима.
– Это совершенно не обязательно, – возразил Юра.
– Нет, должен идти впереди и пахать! – не унимался молодой максималист Колотов.
– Дима, ты не прав, – продолжал Юра, – руководителю всегда приходится труднее: он должен принимать решения, на нем лежит ответственность за всех нас. Все участники могли спокойно готовиться к походу, а Биту приходилось бегать, оформлять маршрутные документы, покупать билеты. Мы должны помогать руководителю, а не критиковать, что он подустал.
НА НАС ТУТ НИЧЕГО НЕ ПОСЫПЛЕТСЯ?
Урочище Карасай лишено древесной растительности. Оно настолько ровное, что возникает желание поиграть здесь в футбол. Отсюда по заснеженному руслу реки начали подъем на одноименный перевал. Все склоны покрыты свежим снегом. Местами уже сползли лавинки. Ни с того ни с сего набежали тучи. Громыхнуло, и полил дождь. Сразу стало очень противно. Сергей Михайлович принимает решение становиться лагерем. В качестве бивака выбирается площадка в снегу посреди огромных комьев зимней лавины. Место мне кажется довольно пологим, и откуда здесь взялся след от лавины, непонятно.
– Доцент, на нас тут ничего не посыплется? – спрашивает начальник у Юры.
– Нет, однозначно!
Во второй половине дня погода менялась несколько раз: то светило солнце, то снова начиналась гроза.
Утром третьего мая встали в 4 часа. Ночь была теплая. Меня это радовало, но оказалось, что было бы лучше, если бы был мороз. Дело в том, что наст не образовался, и пришлось торить тропу в глубоком снегу. Полтора часа, сменяя друг друга, месили снег в направлении седловины перевала Карасай. Потом Сергей Михайлович посчитал выход на седловину лавиноопасным, и мы стали подниматься по крутому гребню на вершину горы, располагающейся слева от перевала. Мне казалось, что я безнадежно слаб, но Саша, которого остальные зовут исключительно Янькой, отстал еще сильнее меня.
Поднявшись на гору, начальник порывался спуститься на седловину за запиской, но его отговорил Юра. Тем более что и тура под снегом мы скорее всего не нашли бы.
 |
 |
ИГРАЛЬНЫЕ КАРТЫ, ГОРЯЩИЙ ПРИМУС, БОЛОНЬЕВЫЙ ПЛАЩ И ТЕПЛЫЙ ШАРФ
Приблизительно в то же время, что и накануне, началась гроза. Но здесь уже был не дождь, а противная влажная поземка. Полчаса маялись между небольших камней, надеясь на улучшение погоды. Его не произошло. Поставили палатку и стали сооружать вокруг нее ветрозащитную стенку. Это отняло у меня последние силы. Весь вечер даже в палатке я не мог согреться. Ровным счетом ничего не делали. Только слушали радиоприемник, который всегда висит у Юры на шее. Я предложил сыграть в картишки. Юра не возражал, а остальные почему-то отказались. По-моему, их очень удивило само наличие у меня колоды карт.
Вечером вышел небольшой конфуз. Во время моего дежурства примус неожиданно начал выпускать струю пламени. Я растерялся, а Дима смело схватил огнедышащее чудовище и вышвырнул его из палатки. При этом, правда, он подпалил край тента новомодного польского сооружения. Сергей Михайлович сильно огорчился и ворчал, а Юра философски заметил:
– Обычный момент, но бывает хуже.
Ночью прояснилось, похолодало и образовался наст.
– Учитывая сложившуюся обстановку, а именно, глубокий снег в долинах, повышенную лавиноопасность и отставание от графика, идем к перевалу Терс по гребню хребта, – сообщил Сергей Михайлович. – В долину не спускаемся.
Довольно холодно. Я надел на себя всю одежду, включая мамин болоньевый плащ, который она дала в последний момент, и теплый шарф. Уже через пять минут после выхода мне стало очень жарко, но снять шарф я побоялся, поскольку к тому времени успел вспотеть. Все участники нашей команды с любопытством наблюдали за моими мучениями: оказывается, туристы вообще шарфов не носят.
3635 – МОЙ ЛИЧНЫЙ РЕКОРД!
Горы грандиозны. Кругом покрытые снегом хребты Западного Тянь-Шаня. Лишь по осевым линиям местами торчат скальные выходы и темнеют каменные россыпи. Большинство гребней довольно пологи, но встречаются и крутые склоны, отмеченные следами недавно сошедших снежных лавин.
К восьми утра незаметно поднялись на гору 3635, полого торчащую над гребнем хребта Саргардон. Это – выдающаяся высота, поскольку ранее мне не доводилось бывать даже на двух тысячах метров. На вершине кем-то до нас была сложена кучка камней. Дима разрыл ее до основания, но записки или чего-то другого не нашел.
Еще пару часов шли до места раздвоения хребта. Наш Саргардон поворачивал на запад, а к северу от него отделялся хребет Кумбель. По плану этот хребет мы должны были преодолеть через перевал Терс, расположенный километрах в пяти от нас, сразу за пирамидальной горой Текеташ, но, учитывая более изрезанный характер Кумбеля, Михалыч принял решение немедленно спускаться в истоки реки Каинды.
ЧЕРНЫЕ ТЮЛЬПАНЫ
Трудно представить, что спуск может быть столь изматывающим. Время перевалило за полдень, солнце нещадно светило, и наст перестал выдерживать наши тела. Диме еще удалось как-то скатиться метров на триста, сидя на рюкзаке, обернутом куском полиэтилена. Но потом и его передвижение выродилось в барахтанье по пояс и по грудь в снежном месиве. Этот кошмар продолжался до семи часов вечера. Только тогда в долине стали попадаться островки грунта, свободного от снега. И, представляете, все они были заняты цветущими тюльпанами. Никакой травы, никакой другой растительности. Только тюльпаны: белые, алые, желтые и черные, каких раньше мне видеть не доводилось. Хозяйственный Дима тут же пошло принялся выкорчевывать луковицы для своего огорода, но Янька напугал его, сказав, что за вывоз тюльпанов из Узбекистана арестовывают в ташкентском аэропорту при досмотре багажа.
– Да ну! – сказал Дима, но копаться перестал.
Мне сил хватило лишь пару раз сфотографировать это чудо природы, после чего, мучаясь головной болью, я с трудом дождался ужина. Кроме того, я набил несколько мозолей. Плечи противно ныли.
УЛЫБАТЬСЯ, К СЧАСТЬЮ, ПОВОДА НЕ НАХОДИЛОСЬ
К утру наши физиономии приобрели колоритный вид. Со щек снимались куски кожи, с воспаленных красных носов капала какая-то липкая жидкость. Еще было трудно шевелить губами, то есть разговаривать и есть. Улыбаться, к счастью, повода не находилось. Все принялись играть в кружок «Умелые руки», изготовливая из подручных материалов противосолнечные приспособления. Кстати, даже сам Сергей Михайлович пострадал, несмотря на то, что на голове у него всегда находится белый балахон с отверстиями для глаз, как у ку-клукс-клановца. Спасибо ему, что вчера постоянно следил, чтобы мы не снимали темных очков, а то быть нам не туристами, а котами Базилио.
 |
 |
ЛЮЛЬКА
В устье реки Джолсай долина Найзы сжимается, склоны становятся крутыми и тропа вытесняется наверх. Это же повторяется после поворота долины на северо-восток. Здесь тропа просто пересекает невысокий отрог через так называемый перевал Джермат. С него открывается отличный вид и назад, и в сторону следующего перевала Алям. Внизу в живописной долине бурного Чаткала видны пять палаток, возле которых, словно букашки, копошатся люди. Склоны окрестных гор кое-где покрыты кустарниками, а непосредственно вдоль реки располагаются группы деревьев, которые, пожалуй, можно назвать лесом. Название этой местности – урочище Найзатугай. 
Спуск приводит к навесной переправе через Чаткал. Несколько натянутых через реку тросов поддерживают люльку площадью примерно в один квадратный метр. Ширина реки здесь метров 50, и переправиться через весенний поток без люльки, если и можно, так только с помощью какого-нибудь катамарана. Люлька оказалась на нашем берегу. В противном случае пришлось бы ждать встречного пешехода или орать, перекрикивая реку, тем людям, которых видели с перевала. В два приема оказались на правом берегу Чаткала.
АЛЯМ 
На перевал Алям шли в ботинках. Ура! Хоть мозоли отдохнут! Через Алям проходит плановый маршрут турбазы «Чимган», поэтому тропа набита так, что будь она не так крута, можно было бы ехать хоть на мотоцикле с коляской. Серпантин сразу набирает высоту, потом тропа петляет среди скальных выходов, траверсируя склон. В 10.00 достигли тура на перевале. Дима с нескрываемым энтузиазмом извлек из каменного хранилища записку. Группа загадочного А.П. Барышникова из Омска прошла перевал сегодня во встречном направлении. Куда же они девались?
За полтора часа спустились к реке Айрыксай. Здесь, в тени тополей и берез, расположена пасека. Чуть выше устья Айрыксая через реку Коксу построен мост (ширина реки около 15–20 метров), и тропа переходит на правый берег. Шли еще два с половиной часа. На ночлег расположились на не очень удобном месте рядом со знаменитой щелью на реке Коксу. Щель – это сужение реки до метра-полутора. Не больше! С двух сторон она, как автобусный талон, прокомпостирована высоченными гладкими скалами. Тридцатью метрами ниже пенный поток с ревом реактивного самолета вырывается из теснины. А по берегам растут вполне мирные березки...
СТАРИК УМЕР
Поскольку пройденный маршрут не соответствовал по километражу третьей категории сложности, Михалыч заранее запланировал дополнительное колечко в районе перевалов Кунгурбука и Бабайульген.
Правый Пальтау течет в каньоне, тропа пробирается над ним по правобережной террасе. Затем она снова возвращается на левый борт, огибает небольшой отрог и начинает карабкаться к перевалу Кунгурбука. От его седловины полчаса ходу до одной из перемычек перевала Бабайульген (в переводе с местного – «Старик умер»). Может быть, какой-то старик и умер на этом перевале, но вот десять ташкентских туристов погибли на нем вполне реально в 1969 году. Им установлен памятник и седловина называется перевалом Десяти туристов. Как могла произойти такая жуть, не ясно.
УЗБЕКСКИЙ ПЛОВ 
Снявшись с учета в Чимганском контрольно-спасательном отряде, вечером 10 мая выехали на рейсовом автобусе в Ташкент. Переночевали в уютном закутке на полу второго этажа аэропорта и оставшийся до вылета в Свердловск день посвятили знакомству со столицей солнечной республики. Посетили Музей Искусств Узбекской ССР. Но более меня привлекал визит в знаменитейший ресторан «Голубые купола». Мечты о настоящем узбекском плове были не последним, что подвигло меня на это дальнее путешествие.
– Плов, пожалуйста, – говорит Юра тощей официантке неопределенного возраста.
– Только с яйцом...
– ???
– Плов только с яйцом. Будете брать?
Через полчаса мы отведали из небольших пиал липкой рисовой кашки, присыпанной сверху кусками крутых яиц.
– На базаре надо было плов есть, – подвел итог доцент Иконников.
ЭПИЛОГ
Конечно, читателям интересно, чем закончились наши прогулы. Спешу сообщить, что нас, естественно, вычислили, и ученый секретарь кафедры металловедения Анна Соломоновна Златкина (потом, как выяснилось, весьма, кстати, неплохая женщина) настаивала на суровых мерах. Но завкафедрой Сергей Владимирович Грачев решил сор из избы, то есть с кафедры, не выносить, и дело было замято.