Книга «ШИРОКО ШАГАЯ»
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения
КУДА ТЕЧЕТ МОЯ РЕКА?
Вероятно, для меня эта экспедиция значила немного больше, чем для любого другого участника. Во-первых, Нижний Тагил – это моя малая Родина, а сама река Тагил – вот она, под окном. С детства знакомая и, надо сказать, малопривлекательная. В наших детских объяснениях и рассказах она фигурировала под весьма выразительным названием «Горячка», а то и «Вонючка». И действительно, в 1960–1970-е гг. в черте города она и была такой, а искупаться в ней решился бы только человек отчаявшийся. Потом в 1990-е годы из-за промышленного спада река наша посвежела, почистела, появилась в ней речная живность: по весне лягушки, как соловьи, поют, появились ящерицы, купающихся стало больше, и не только отчаянных и пьяных. Тем не менее, представить ее как место отдыха мне было сложно. Во-вторых, это было мое первое подобное путешествие. Так уж получилось, что, живя на реках Тагиле и Чусовой, не пришлось мне путешествовать по воде; на берегах – да, случалось, но и это давно было. Так что идти в компании бывалых путешественников было страшновато: ведь я – полный «чайник», одно утешение – наверняка помереть не дадут! И, в-третьих, сама идея путешествия по пути Ермака грела меня как историка и сотрудника Нижнетагильского музея-заповедника. Хотя больших исторических научных целей эта экспедиция перед собой не ставила, все же было заманчиво хотя бы приблизительно ощутить себя первопроходцем, вдохнуть воздух неизведанного, вырваться вместе с рекой на относительно дикие просторы, в существование которых в Нижнем Тагиле очень трудно поверить.
Решению ехать, принятому в начале сентября, в значительной мере способствовала теплая, ясная погода – бабье лето во всей красе. Однако за пару дней до отбытия погода резко изменилась: холод, ветер, мокрый снег. Родные с тревогой спрашивали меня:
– Не раздумала ли?
И напоминали:
– У тебя дети!
Однако отступать было некуда, и пришлось в последний момент менять одежду в сторону утепления и приобретать теплую куртку, которую, сильно замерзнув на рынке, я сознательно купила на два размера больше, чтоб под нее можно было надеть как можно больше. 
И вот 18 сентября 2000 года. За окном – та же серость и промозглая сырость, а дома так тепло и уютно... Поскольку я была единственной тагильчанкой в составе команды, меня решили «взять на месте», то есть прямо из дома, где я уже томилась в ожидании приключений и открытий. Когда я вышла из дому, путешественники с азартом обозревали наш индустриальный пейзаж и пойму реки, яростно обсуждая скорость ее течения. Мое появление в транспорте заброски – изящном микроавтобусе с истинно тагильским названием «Соболь» – значительно потеснило находившихся там. В тесноте я искала знакомые лица и прикидывала, кто есть кто из незнакомых.
Николай Рундквист – известный уральский путешественник, организатор крупнейших экспедиций «Большой Урал-91», «Северный полюс-94», «Дорогами России-97» и других. Георгий Пахомов – кандидат химических наук, пожарный, спортсмен-экстремал. Костя Мержоев – краснодарский путешественник. Александр Блинков и Борис Добровольский – специалисты известной компьютерной фирмы СКБ «Контур». Вера Борисова – журналистка. Игорь Губернаторов – издатель. Все они – опытные путешественники, которые не раз бывали в самых разных походах.
Мы проехали Лаю, Балакино, где в дни моей комсомольской юности трудилась на полях, убирая турнепс. Пока романтикой и не пахло. Все было, как в комсомольские времена: машина застряла в жидкой грязи и раздолбанных колеях, не доехав до реки, и вся мужская часть команды выталкивала ее на твердую почву.
Дана команда о стоянке, и после небольшого радостного перекуса под мелким холодным дождем все резко занялись делом: кто ставил палатки, кто-то рубил лесины; одна я слонялась, вроде бы собирая дрова, однако не преуспела в этом полезном деле – дрова мне попадались какие-то чахлые и мокрые. Разочаровавшись в сборе дров, я попробовала нанизывать мясо на шампуры; это удалось мне несколько лучше.
Раскинулась большая палатка, недалеко лежат приготовленные для катамарана лесины, а на углях весело жарится шашлык. Темнеет, костер освещает лица, которые кажутся уже родными, дождь не замечается, обсуждаются возможные проблемы путешествия: как установить на катамаран бочку для приготовления еды и др.
Утро было необыкновенно ясным, в 5.30 над лесом висела неправдоподобно большая круглая и ясная луна (такую луну рисуют дети). Было так светло, что казалось, уже рассвело. Утро было на редкость прелестным, особенно после пасмурного серого вечера. Небо радовало голубизной, лес – яркими красками осени, а речка… В небольшой серой дымке она изгибалась, серебрилась, журчала и звала нас. Неужели это наш Тагил?
Первую половину дня заняла сборка катамарана. Баллоны его оказались очень яркими и длинными и требовали большого внимания. Надо было его выворачивать во всю 7-метровую длину, что-то куда-то засовывать, а самое главное – надувать. К этому важному делу Игорь приобщил меня и Веру. Использовался большой мешок с трубкой, которая соединялась с катамараном. Вера тщательно фиксировала соединение трубок, не позволяя им расходиться, а мы с Игорем по команде «Ап!» резко сводили края мешка, стараясь как можно больше захватить балакинского воздуха. Потом Игорь плавно налегал коленями на мешок, перекачивая его в баллон катамарана, я в это время пальцами затыкала пару дырок на мешке, чтобы драгоценный воздух не утекал обратно в атмосферу.
Соответственно, для катамарана нужны два баллона. Надуть такую махину «вручную», то есть при помощи рта и органов дыхания, мне казалось невероятным. Однако после примерно двух часов наших усилий с мешком я с грустью увидела, что второй баллон, к которому время от времени подходили другие участники и вдыхали в него, выглядит гораздо «бодрее», то есть полнее нашего, над которым мы так неустанно трудились. Кроме баллона, уже была готова рама, почти готова палуба, бочка для приготовления еды и даже суп на обед. Вскоре выяснилась причина нашего отставания – баллон имел дырку по шву, поэтому воздух, старательно изъятый нами из балакинского обращения, частично туда и возвращался. «Запаивание» дыры тут же и произошло подручными средствами – разогретой консервной банкой, надетой на палку, после чего наш баллон стал тоже выглядеть «веселей». Однако потом каждая наша стоянка отмечалась «припаданием» к трубке баллона всех мужчин по очереди для восстановления его формы.
Плавсредство готово. Не без опасения вступаю на палубу, устраиваю себе место ближе к середине, подальше от воды, которой немного боюсь: что-то там впереди? Однако страх быстро рассеивается: кругом такая красота, простор, осенний лес. Сразу ощущается потребность петь. Так хочется, чтобы над этой красотой разливалась песня. Эту витавшую в воздухе потребность удовлетворял Костя, он так душевно исполнял казачьи песни, что казалось, все происходит 400 с лишним лет назад: плывут казачьи отряды по неизведанным просторам Урала.
Так мы и плыли – на веслах гребли Коля, Гера, Костя, Игорь, Боря и Вера. Саша запечатлевал подробности на видео, а я ехала в качестве пассажира, наслаждаясь красотой тагильских берегов и песнями Кости. Пару раз нам попадались пороги (я бы назвала их так, хотя стала свидетельницей глубокого теоретического спора об их классификации). Но благодаря руководству Бориса-Адмирала мы их с блеском миновали. Названия прибрежных деревень напоминали мне археологическую опись нашего музея-заповедника: Балакино, Толмачево, Моршинино, Махнево. Здесь имеются стоянки древних людей, которые, привлеченные водой, обилием рыбы и зверя, продвигались в эти края. Возможно, они так же любовались красотой берегов, а может, были слишком заняты добыванием пищи.
Когда я собиралась в поход, многие крутили пальцем у виска:
– В сентябре на сплав? Вымерзнете!
На протяжении всего путешествия погода, как водится на Урале, была разная: то почти летнее яркое солнце, высвечивающее глубины березовых рощиц, то низкие тучи, окружающие берега; летал и мелкий снежок. К счастью, не было проливного дождя.
Приготовление обеда осуществлялось на катамаране – это входило в условие путешествия как эксперимент. Гера приспособил для печки бочку из-под краски. Это оказалась классная печка. На ней дежурные варили суп и чай. А в последний день путешествия мы освоили приготовление на такой бочке фирменного порционного блюда – жареной рыбы.
Вопрос дежурства решился своеобразно: путем созвучия имен – Коля и Оля, Гера и Вера, ну а дальше не пошло – Боря с Костей, Игорь с Сашей. Как мне показалось, варить при движении катамарана – дело не такое уж сложное. Гораздо труднее обеспечить каждого участника его порцией: хотя палуба и была довольно обширной, но гулять по ней с горячим супом было не очень удобно. В процессе кормежки родилась система: сначала кормили нос, потом – корму. Те, кто сидел между ними, ели как придется, последними откушивали дежурные.
На одной из стоянок близ Верхней Салды мы убедились, что берега Тагила не так уж безмятежны. Остановившись на ночевку, мы наткнулись на колючую проволоку. Судя по всему, она когда-то огораживала военную зону, следы которой мы и нашли в виде потрескавшейся бетонки и каких-то столбов. Все это поросло травой и молодым лесом и напоминало пейзаж из произведений Стивена Кинга.
В один из дней, когда погода порадовала нас необыкновенно чистым небом, когда ощущение пространства потерялось – настолько все берега отражались в воде, что непонятно было, где верх, где низ, где вода, где небо, – на команду снизошла эйфория. Бросив весла, каждый замер. Костя пел, а припевом любой песни служило хоровое исполнение: «И снится нам не рокот космодрома, а снится нам трава, трава у дома!». Я, лежа на животе на носу катамарана, смотрела на течение реки. Навстречу плыли желтые березовые и осиновые листики, я ловила их, а потом отпускала обратно. И это было необыкновенно и чудесно!
Виды по берегам не были однообразными: вдруг слева, в чистом поле, мы видим разрушенную небольшую церковь, рядом совершенно не видно следов даже запущенного жилья, стоит она на холме – такая одинокая и заброшенная. Немного проплыв, наблюдаем мощные опоры несуществующего моста – добротные, сложенные из камня, видно, что старые. А слева и справа нет следов дороги, опять приходит на память Стивен Кинг. Когда и кто это строил, для чего соединял берега? Сейчас ни одного человека в округе.
Вход в пещеру Ермака был малозаметен. Его нам указал рыбак, стоявший посредине реки как обязательный ее атрибут, спокойный и самодостаточный. При нашем приближении он проявил признаки жизни и доброжелательно указал на пещеру, которую мы немедленно и обследовали.
Так со скоростью от 40 до 50 км в день (по полету птицы) мы приближались к Махнево – переломному моменту нашего путешествия, когда трое из нашей спевшейся команды должны были уехать в Екатеринбург. Махнево оказалось непривычно большой деревней, которая расположилась по обоим берегам реки, с несколькими мостами разного назначения: автомобильными, железнодорожным, пешеходным. Встретило нас Махнево могучим встречным ветром, когда все гребцы налегали на весла, а катамаран практически не двигался. Малыш на трехколесном велосипеде на берегу легко обгонял нас. Пришлось тянуть катамаран бечевой, вопреки советам Джерома К. Джерома, в нашем путешествии это сделали мужчины – в частности, Костя тянул, а остальные по очереди направляли движение катамарана, поскольку прибрежная линия была достаточно неровная и извилистая. Таким образом, мы добрались до низкого места, под которым не было возможности проплыть. Пришлось нам разгружать катамаран и перетаскивать по берегу за мост.
Расставание отмечаем в небольшой столовой. По доисторическим ценам нас досыта кормят пельменями. Дальше все очень по-деловому: Боря, Игорь и Саша собирают личные вещи, забирают лишний груз (большую палатку, весла, геологические образцы Кости). Все мужчины переносят катамаран за очередной мост. Мы прощаемся.
Увеличить схему маршрута по Среднему Уралу (по пути Ермака)
Нас осталось пятеро: Коля, Гера, Костя, Вера и я. Вторую половину дня усиленно гребли, чтобы наше движение не замедлилось из-за «похудания» команды. Тут и я отважилась сесть с веслом на носу катамарана. Это оказалось не так страшно, как казалось. Синхронно с изменением нашей команды изменился пейзаж берегов. Исчезали леса, обрывистые берега и скалы, появились песчаные отмели и косы, густые заросли ивняка. На ночевку мы встали на чудесном песчаном берегу, небо было ясным, закат сиял всеми оттенками алого.
Утро было морозным, вода у берега застыла, катамаран покрылся изморозью. Но все были бодры, свежи и полны сил. Факт, что нас оказалось почти вдвое меньше, имел свои хорошие стороны – у нас оказалось очень много еды, среди которой усилиями Бори было немало вкусного и полезного. Оставшиеся дни путешествия были отмечены кулинарными изысками (тортами из печенья, пловом из рыбы), приготовлением блюд по персональным заказам и обслуживанием, приближенным к официантскому.
Уменьшение команды, пожалуй, в значительной степени коснулось только меня – я перестала быть багажом, что ничуть меня не огорчило. Я с удовольствием взялась за новые обязанности, переняв функции завхоза у Бори, осваивала греблю. Грести мне очень понравилось. Это такое успокаивающее занятие, тем более что никаких препятствий нам больше не встречалось – река была спокойная и тихая, как раз по мне. Только длинные рыбацкие загородки иногда преграждали наш путь, низких мостов, к счастью, не встречалось.
26 сентября достигли устья Тагила. Оно было очень прозаичным, и казалось, что это Тура мутным потоком впадает в Тагил, а не наоборот.
В деревне Санкино мы вышли на берег – зайти в магазин и глянуть на местное житье-бытье. Я, пройдя, метров 10 в кроссовках, отказалась от этой идеи и вернулась на катамаран. Остальные, обутые в сапоги-болотники, мужественно прошли дальше. Вернулись они с небольшими покупками и большими комьями грязи на сапогах, обсуждая поразившую мужское воображение местную жительницу, прошедшую по улице в короткой стильной мини-юбке и в болотных сапогах.
Ниже Санкино было много рыбаков и охотников. Места оказались прямо-таки промысловыми. Это подтвердила встреча с охотником в последнюю ночевку в палатке. Бывалый зверолов подошел к нашему костру, чтобы убрать капканы, которые оказались понаставленными им вокруг нашего лагеря. Уничтожив последние запасы нашего спирта, охотник обсудил проблему «куда катится этот мир», и после неизбежных выводов о бренности и прелестях бытия Костя отправился провожать философа, раскачивавшегося и пригибавшегося под бременем существования. В результате проводов Костя принес пакет со свежими налимами, из которых мы сделали уху и плов.
Путешествие закончилось неожиданно. Мы встретили рыбаков-охотников на УАЗе, которые согласились добросить нас до ближайшей деревни, а на следующий день – до Туринска. Ночь мы провели в деревне Жуковское, в заброшенном доме. Печальное это зрелище: заброшенный крепкий дом с добротными дворовыми постройками, который сооружали явно с надеждой на большую и благополучную семью. Все поросло бурьяном. Дом служит лишь временным приютом для рыбаков и охотников. Последний день мы потратили на ревизию и укладку грузов и знакомство с селением. Посетили местное кладбище. В захоронениях последних пяти лет нет людей старше 45… Запустение и деградация...
На следующий день доехали до унылого вокзала станции Туринск-Уральский, где ночью погрузились на поезд до Екатеринбурга. Так мы возвращались, удовлетворенные, что выполнили поставленные задачи и сожалеющие, что все уже позади. Это так здорово – быть в начале пути!