Книга «ШИРОКО ШАГАЯ»
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения
СОВЕТЫ БЫВАЛЫХ
Андрей Степочкин, мой давнишний казанский приятель, пригласил меня в лыжный поход на Северный Урал! Я почему-то согласился, а потом уже отказываться было как-то неловко. Пришлось готовиться. Андрей написал мне подробное письмо страницах на сорока (у него очень размашистый почерк), что нужно подготовить и как это использовать в походе. Мне не все было понятно, и я, по совету друзей, решил проконсультироваться у опытных туристов-лыжников.
В небольшой комнате Городского клуба туристов толклось человек пятьдесят. Казалось, что каждый из них одновременно ведет беседу человеками с пятью. Между прочим, так и было.
– Лыжи должны быть широкими... – поведал мне турист-лыжник огромного роста. – Саша, возьми рюкзак... Нет, не надо. Лучше пройти через Сетте-Дабан... – Я ничего не понял, но это, оказалось, относилось не ко мне, – лучше всего охотничьи... Володя, Таня, привет. Маршрутку подписали у Реброва? На других там делать нечего, снег-то глубокий...
Тут его позвали к телефону.
– Только «Бескиды», только... Остальные исключены... Это самоубийство... – сообщил убеленный сединой старичок с аккуратненькой бородкой, в чистеньком костюмчике и даже при галстуке. – Посоветовали лесные? Что вы, молодой человек, такого вам здесь посоветовать не могли...
В душных помещениях я начинаю быстро потеть, поэтому я вышел в коридор.
– Самое прекрасное – это спуск. Летишь себе как хочешь. Единственно, смотри, чтобы палки не оказались между ног (?), – порекомендовала изящная девушка, которую мне представили как крутейшую лыжницу.
Обдумывая опасную проблему размещения лыжных палок между ног и рисуя картины последствий этого – одну страшнее другой, я наткнулся на приятеля, с которым раза три бывал в разных пеших походах. Поскольку, перейдя на другую работу, он стал ходить в отпуск зимой, я трепетно поинтересовался его опытом лыжных путешествий в горах.
– Слушай, я побаиваюсь съезжать с гор на лыжах, да еще с рюкзаком, – признался я.
– Ты чё, старик? Это кайф! Садись верхом на палки и гони...
Следующий туристский авторитет, бывавший зимой даже на Полярном Урале, сказал:
– Палатка должна быть большой. Как кают-компания. Ты представляешь, пурга метет. У-у-у-у! А ты лежишь в низкой палатке, как в гробу, и отходишь... А пурга метет... У-у-у-у!
Я не вполне понял, куда это мне предстоит отойти, но смутные предчувствия рекомендовали отказаться от уточнений.
Я вернулся в комнату. Там догадались открыть окно. Воздушный поток ворвался в помещение, сдул со стола кипу каких-то засаленных документов, и человек восемь, толкаясь задами, собирали их с пола. Народу все прибывало. Меня оттеснили в угол, и я оказался в компании того опрятного старикана, который говорил про «Бескиды».
– Только «Бескиды», только «Бескиды», – повторил он весьма выразительно. – Помню, у нас был случай в 1976 году... Нет, в 75-м. А может, в 76-м? Володя, когда мы ходили с Постниковым на Кузнецкий? Да, ну, в 74-м. Рая на втором месяце была. Где Рая? Когда у нее Петька родился? Вот, на поезде мы отлично доехали... На третий день идем, а Сашка-то на охотничьих отставать начал, представляешь? Мы идем, а он отстает... Лыжи тяжеленные... Мы идем, а он отстает... Во как! Понял, нельзя на охотничьих ходить. А лесные еще хуже... Лучше уж доски на пилораме заказать. Однажды директор пилорамы...
– Кузьмич, где справки?
Воспользовавшись тем, что интеллигентный старикан отвернулся, я дал ходу в другой конец зала.
– В «Зиме» может жить только дурак, – подмигнув, сказал лыжник-гигант, – Все тепло под потолком! Физику учил?
– Учил...
– Когда пургуешь, в шатре быстро от холода загибаешься, а в низкой лежишь себе в спальничке, баб вспоминаешь и балдеешь... Понял?
– Понял...
Хотя нет, не понял... Если он о бабах думает, так не проще с ними сразу к морю мотануть?
– Примусы? С примусами не ходит никто! Зачем примус, если всегда на ночевку к лесу можно спуститься. Ну, в крайнем случае, на одну-две ночевки дровишек можно с собой прихватить. Примус только воняет, из всех щелей течет бензин...
– Ты без примусов собрался? Это смерти подобно. Как ты будешь разводить костер? Представь, снегу намело метра два. Расчищать до земли? Пока будешь копать, кушать расхочется! А если не расчищать, то костер будет гореть и постепенно проваливаться. Все глубже, глубже... Кислород не станет поступать, и он потухнет. Учил физику?
Увеличить схему маршрута по Северному и Приполярному Уралу
Первый из этих советов дала мне бабушка, которую я не могу вообразить идущей на лыжах, но могу представить организатором ячейки пролетарского туризма в каком-нибудь году этак 1923-м. Вторую рекомендацию я почерпнул от молодого очкарика, источающего запах трудового пота даже в туалетной курилке. Он был в мятых штанах и грязном свитере. Промежуток между предыдущим и последующим походами был для него неприятной неизбежностью.
– Спускаться по открытому леднику надо связавшись всем веревкой...
– Если ты отстал, потерялся и собираешь спать в снегу, лежи на боку, а не на спине. Иначе отморозишь обе почки. А так только одну...
Я был сметен, раздавлен и уничтожен предстоящими ужасами. Какой же я дурак! Но как теперь отказаться? Степочкин сочтет меня трусом...
ПОЕЗДА, АВТОБУСЫ, ВАХТОВКИ
В состав команды, названной Степочкиным «Баско-Россия», вошло 11 человек. Сам Андрей Степочкин (Стефан), казанцы Равиль Шафигуллин (Мазай), Борис Омелаев (Сундук), Костя Мержоев (Сандаль) с хутора Трудобеликовского Красноармейского района Краснодарского края и представитель Украины Витя Чередник (Контейнер) из Северодонецка образовали, по терминологии того же Степочкина, Западную конференцию. Остальные – екатеринбуржцы Володя Романенко (Филимон), Боря Добровольский (Адмирал), Толик Янцен (Талон), Коля Кокшаров (Кошмаров, Сига), я (Квист, Бегемот), а также Андрей Бразгин (Андрон) из Санкт-Петербурга – Восточную. Андрон попал к нам с учетом его исторической родины на Урале. Костю Мержоева по духу тоже правильнее отнести к нам, но тогда Западная конференция оказалась бы больно малочисленной.
Противоречий между конференциями не было за исключением одного: запад настаивал на жизни по московскому времени. Восток считал, что на Урале должно быть уральское время. Небольшая перепалка закончилась введением «декретного» времени – плюс один к Москве.
Воссоединение конференций произошло ранним утром 2 марта 1996 года на вокзале города Кирова. Через несколько часов все загрузились в поезд до Ухты. В зале ожидания Ухты вечером того же дня произвели торжественную раздачу груза и харчей по социалистическому принципу, то есть поровну. С помощью колоды карт провели жеребьевку для определения дежурных. Завхозом назначен Витя Чередник, он не дежурит, а остальные разбились на пары. Мне достался Боря Омелаев, которого я первый раз в жизни увидел сегодня утром. По поводу очередности писания дневника было принято мое предложение. Общественный дневник пишем по алфавиту: Бразгин, Добровольский, Кокшаров, Мержоев...
Пока публика сервировала ужин, начальники конференций (мы со Стефаном) съездили на частнике, который похоже нас и ждал, до автовокзала и узнали, что нужный автобус до Вуктыла будет рано утром (170 км, 4,5 часа езды, переправа через Печору зимой по льду, летом паромная).
На ночь довольно бесцеремонно отгородили скамейками четверть зала ожидания, раскинули спальники и комфортно выспались. Правда, надо заметить, что пассажиров было очень мало, а двух бомжей отогнали милиционеры, с которыми я познакомился пока ходил по вокзалу в поисках какой-нибудь печати для отметки командировки. Не на курорт же едем!
Солнце еще не позолотило макушки ухтинских сосен, когда участники экспедиции встали, посетили туалет в конце перрона (платный), перекусили, собрались и сели в автобус до автовокзала. Там было все чинно. Игры «в слона» с выдавливанием конкурентов из билетной очереди не понадобилось. Желающих отправиться в Вуктыл было человек шесть. Плюс мы. Единственный неприятный момент: азартный коммерсант южной наружности, загружая тюками проход, наступил мне на ногу.
Дорога не отличалась разнообразием. Сначала путь окружал березовый лес с соснами, потом сосновый, разбавленный березами. Обе конференции мирно дремали. Костя Мержоев какой-то веревкой привязал к сидению спящего Толика Янцена. На этом приключения были завершены.
Вуктыл, которого на многих картах даже нет, оказался современным городом с пяти- и девятиэтажными домами и с 17-ю тысячами населения. Кругом торчали краны, Вуктыл продолжал строиться. Во всех туристских описаниях и путеводителях район Тельпосиза считается самым глухим уголком Урала, но за последние годы здесь многое изменилось. Это удивительно, поскольку в подавляющем большинстве других мест России после перестройки правят бал развал и уныние. Вуктыл живет газом. Рядом с городом расположена мощная компрессорная станция, к которой с Оби тянется ниточка газопровода.
Кафе, столовые и прочие объекты общепита были либо закрыты, либо заколочены. Обед проходил на свежем воздухе. Меню определялось стоимостью продуктов. Ели хлеб (довольно вкусный) с солянкой из ржавых банок (капуста была ровесницей если не Карибского кризиса, то уж периода ввода ограниченного контингента в Афганистан точно). Все запивалось молоком, холодным соком и газировкой типа «Буратино». Это смутно начало мне напоминать «Транскавказ-93» и, несмотря на адский голод, я съел не больше одной ложки кислой закуски.
Оказалось, что из Вуктыла существует дорога в Тюменскую область. Если смотреть на карту, то она придерживается газопровода, пересекающего Уральские горы в верховьях Щугора. После выяснения данного факта начальники отправились по местным автоколоннам договариваться насчет транспорта. Но, как далеко идет дорога и функционирует ли она летом, нам никто не сообщил. Может быть и мост через Щугор построили? Так что варианты подходов к горам, описанные в литературе десятилетней давности безнадежно устарели. Зимники вроде Сибиряковского тракта заросли глухим лесом, а по рекам идти к Уральскому хребту надо дней 10.
После утомительных разговоров с разнообразными начальниками, один из них благодушно сообщил, что за миллион подбросит нас на вахтовке до своего лесоучастка в долине Большого Емеля, что в 90 км от Вуктыла.
– В эту сумму входит оплата посещения национального парка «Югыд-Ва», – заверил наш новый знакомый, – и таможня вас не тронет...
Вы не поверите, но на выезде из Вуктыла располагается... таможня! Сторговались на 600 тысяч и договорились на следующее утро. Позднее выяснили, что плату в размере 4 тысячи рублей с человека в день по закону надо вносить в кассу правления. Там же дают разрешение на посещение парка.
С помощью Бори Омелаева был решен вопрос с ночевкой в Вуктыле. Мы ввалились в местную школу, Боря узнал домашний телефон директора и сообщил следующее:
– Здравствуйте. Мы – ваши коллеги, учителя, педагоги. Участвуем в чемпионате России. Обычно мы, понимаете, ночуем в школах. Так что уж не откажите своим коллегам...
Полсотни рабочих на лесоучастке валили лес. Их бригадир угостил нас обедом в столовой, был очень любезен, но, как мне показалось, пытался быстрее от нас избавиться. На лесоучастке сухой закон, и, если бы мы зависли здесь на ночевку, то опасения начальника были бы небеспочвенны: местной нравственности угрожал урон. Мы весь поход вспоминали замечательный бригадирский обед, и в обиход вошла фраза: «От столовой по полету птицы прошли столько-то километров, азимут такой-то».
ЛЫЖИ
Вот он, долгожданный момент: надевание лыж, фотографирование, рюкзаки, старт! Первое препятствие – съезд с дороги. Высота насыпи составляет не менее полуметра. Убийственное препятствие, но мне удается его преодолеть. Правда, в кювете лыжи зарываются в снег, я падаю, рюкзак летит через голову и целиком погружается в канаву. Встаю. В районе крепления на левой лыже появилась трещина. Замечательное начало. Стараюсь утешать себя тем, что пройдено, по крайней мере, метра три.
Через десять метров отцепляется лыжа, через двадцать отстегивается лямка рюкзака, на сороковом рвется тесемка на лыжной палке, а при входе в лес (метров 80 от дороги) теряю кольцо с той же палки. Половина этих событий сопровождается падениями. Через 10 минут я уже весь потный от бешенства.
– Какие-то проблемы? – спрашивает из леса Костя.
– Нет, нет! Сейчас догоню!
К концу второго тридцатиминутного перехода я немного освоился и даже минуты две шел впереди. Мне уже начало нравиться!
– Хватит на сегодня? – неожиданно спросил Стефан.
Кроме технических сторон лыжного путешествия перед началом этого похода меня заботила опасность повторения транскавказской истории, ведь я нарушал данное самому себе обещание никогда не ходить в серьезные походы под посторонним руководством. Я допускал, что Андрей Степочкин тоже будет пытаться «выходить норму», «выедать пайку», «соблюдать график» и т.п., хотя в разговорах он одобрял нашу тактику хождения «на время». И этот простенький его вопрос сразу ликвидировал все мои сомнения. Это был наш человек!
– Да, на первый раз хватит!
Нас окружают пармы – покатые возвышенности, покрытые густым ельником. Лишь ближе к вершинам лес редеет, обнажая то тут, то там каменные россыпи. Невысокие кряжи тянутся параллельно главной оси Уральского хребта. «Если лес растет на мокрой низине, то называется болотом; если он растет на сухом высоком месте и состоит из сосен, то называется бором; если же он состоит из елей, пихт, кедров, то называется пармой», – писал исследователь Урала Эрнст Гофман в середине XIX века.
Снег в марте плотный, держит в большинстве случаев хорошо, лыжня остается неглубокой. Груз лучше переносить весь в рюкзаке, потому что волочащиеся сзади сани цепляются за деревья в густом лесу. Кроме Андрея, такой же ящик тащит за собой Боря Омелаев, отчего он и получил кличку Сундук.
– Стефан, как они тебе не надоели? – удивляется Костя. – Они цепляются за все подряд. Я бы давно психанул!
 |
 |
Между пармами встречаются большие ровные и безлесные участки. Летом здесь болота, а зимой – удобное место для передвижения. Отсюда же открываются замечательные вида Урала, недоступные взору из лесных чащ.
Место под палатку утаптываем лыжами, а под костер разрываем огромную яму, в которой потом пытаемся все поместиться. Те, кто не влез, топчутся вокруг нее на верху, не снимая лыж. На деревьях, кустах и пнях висят огромные шапки снега, они, подтаяв, падают нам на головы. Так что место для лагеря лучше выбирать на широкой поляне.
За два дня дошли до ручья Залазного. В верховьях его левого притока начинается оптимальный путь на реку Тельпос – через глубокое понижение возвышенности Овин-Парма между вершинами 580 и 661 м. По «полету птицы» прошли пока всего-то 15 км. Русло Залазного очень извилисто, с множеством промоин, а спрямлять дорогу нецелесообразно из-за бурелома. Ближе к Овин-Парме стало легче – пошли обширные поляны-болота. Сам перевал не запомнился, конкретной точки нет, сплошной лес.
Международный женский день, как, впрочем, и все иные, начался в глубокой снежной яме. Испортилась погода. Видимость в лесу составляет не больше 200 метров. Огибаем причудливые деревья и снежные скульптуры. Равиль идет вторым и указывает торящему направление движения. Иногда, но редко, он посматривает на компас. На втором переходе оказались в редколесье, а потом довольно неожиданно выскочили на реку Тельпос. Я ждал ее как избавления от глубокого снега, а оказалось наоборот. Пометались от берега к берегу и, склонив головы, побрели в туманный север.
Опять идет снег, работ по троплению с каждым днем прибавляется, но при штате в 11 человек в намеченное время входим в долину Пятидырки. Неподалеку от границы леса, после поворота налево, Стефан объявил полудневку в надежде на улучшение погоды. Его не последовало.
Вот последнее дерево растворилось в молочном киселе, и мы идем куда-то в белом непроглядном безмолвии. Ориентиров никаких, масштабы отсутствуют, поглядываем на компас. Продолжаем торить, хотя здесь уже должен был бы держать наст.
Перекусы, а затем и обед, приготовленный на примусе внутри палатки, были как всегда великолепны, но закрадывается подозрение, что мы живем в кредит и где-нибудь под Саблей придется переходить на сухие травы, кору деревьев и прочий подножный корм. Подобные предчувствия терзают и Стефана:
– Витя, мы уже сожрали половину всего сахара! Его же не хватит!
– Хватит! – парирует завхоз.
– А сколько у нас макарон?
– Хватит! – спокойно повторяет Витек.
А между прочим, макарон осталось на один раз. Знаю точно, дежурил.
– Ты же не контролируешь расход! Где твои расчеты? В жизни не встречал такого завхоза. Смотри, мы же сахар кружками жрем! Сало доедаем, – бушевал предводитель.
– Всего хватит, не думай об этом...
ОЧАРОВАНИЕ ТЕЛЬПОСИЗА
Потянул ветерок – верный признак изменения погоды. Под вечер подобрались к основанию цирка в истоках Тельпосъю. Здесь не то что наст, а голый лед. Примерно час карабкались по склону крутизной не больше 25 градусов. Толик, Адмирал и Витек взобрались не снимая лыж. (Контейнер, впрочем, один раз поскользнулся и проехал вниз метров сорок). Остальные взяли лыжи в руки и поднялись по камням. Догадываетесь, кто был инициатором пешего туризма?
Ветер продолжает усиливаться, озеро, к которому мы вышли, продувается во всех направлениях. Отступаем за высокий моренный вал. Ночевка. Володя Романенко ликует:
– Для печки нет дров, наконец, высплюсь не в духоте.
Я тоже противник печки, но не такой воинствующий. Мне больше всего не нравится, что у печки надо дежурить ночью, подкладывая дрова. Также мне не по нраву утренняя капель. В актив можно занести сухость одежды, развешенной под куполом нашего шатра. 
Еще дома Андрей запланировал кольцевой траверс обеих вершин Тельпосиза – западной, высшей, 1619,8 м и «классической», восточной, 1617,5 м, именно той, которая с чьей-то легкой и не вполне добросовестной руки, кочует с карты на карту. По летним меркам трудность этого маневра не превышает категорию сложности 1А. Зимой все оказалось настолько сложнее, что я и предположить не мог...
Утром ветер окончательно расчистил небосклон. Пешком, без лыж быстро прошли озеро, поднялись по моренным валам к Южному леднику, наличие которого зимой установить затруднительно, и уперлись в крутой снежный склон. Кошки, ступени, монотонная нудная работа. Склон все круче и круче. Впереди орудует ледорубами экипированная до зубов связка Мержоев – Омелаев. Наконец, участок голого льда заставляет всех вернуться восвояси. Снаряжения недостаточно.
На обед Степочкин вернулся последним, почертыхался, пожурил личный состав, но, хлебнувши супчика, затих, овеянный стратегическими планами.
– После обеда проводим тщательную разведку, – заявил он, быстро смолотив обед.
Описание восхождения на Тельпосиз заимствую из статьи А. Степочкина «На стыке двух Уралов» («Вольный ветер», №26).
«Тринадцатого марта – идеальная погода (наши расчеты оправдались), и к 6 утра в лагере уже пусто: все рванули на вершину. От перевала – широкий ровный снежный кулуар с перепадом высоты 500 м. Подъем «в лоб». По ступеням, выбитым пластиковыми ботинками Мержоева и Рундквиста, можно идти, как по Потемкинской лестнице в Одессе. Выше средней части кулуара ключевой участок: очень твердый наст вперемешку со льдом крутизной до 45 градусов.
Наконец, широкий участок гребня, где можно перевести дух, и в 150 м на восток – вершинный купол. А какой вид оттуда! Ниже нас – зона сплошных облаков, не закрыты только бескрайние «волны» низкогорья в районе Главного водораздела и таежная равнина с белыми пятнами болот и лентами рек. Выше облаков – горы Приполярного Урала, уже очень близкого. Сабля, Неройка, Исследовательский кряж вздымались над белой клубящейся пеной – просто сказка! Тельпосский хребет с вершинами Хальмер-Сале и Хораиз очень неплох – настоящий альпийский ландшафт. Тельпосиз – гора, безусловно, главная в этом обширном районе. Оценили и классические пути подъема с севера и с востока. Конечно, намного проще, но уж очень длинны гребни – еле-еле за день управишься до вершины и обратно. Интересным показался вариант прохода насквозь через вершину (как через перевал). Может, кто попробует?
...Наверх мы уходили «упакованные», а в лагерь кое-кто вернулся в одних трусах. Светлого времени, даже с учетом продолжительного обеда, было вполне достаточно, чтобы перевалить в долину Нартсюю и достичь леса. С перевала, названного нами Тельпосским (1А к.т.), был изумительный лыжный спуск».
ЩУГОР
Редколесье Няртсюю. Костер. Мы в сердце Урала. Можно позволить пару слов о задачах экспедиции. Моя цель – больше поснимать фотоаппаратом зимний Урал, насладиться природой, пообщаться с друзьями. Кроме этого, Стефан заявил поход на чемпионат России 1996 года. Он же планирует провести предварительную разведку некоторых нехоженых районов, выявленных нами еще на «Большом Урале-91»...
Меня посетила гениальная идея. У нас есть два больших дюралевых листа, так на кой черт мы роем ими глубочайшие ямы? Не проще ли разложить их на снегу, а сверху расположить костер? Мой непреклонный авторитет металлурга, подтвержденный ученой степенью, не допускал ни малейших намеков на возражения. Результат? Он не заставил себя ждать: ужин приготовлен в рекордно короткие сроки, а вес группового снаряжения снижен на массу двух никчемных листов дюрали. Впрочем, нет. Ремонтник Боря Омелаев прихватил с собой небольшой кусок расплавленной алюминиевой массы, долго колдовал над ним, пока не сделал небольшую совковую лопатку. Слава хозяйственным людям!
Утром висел туман. На первом переходе вязали петли, меняя направление движения раз шесть. Впереди замаячила гора, не предусмотренная ни картой, ни нашими планами. Ее долго траверсировали по крутому склону. На границе леса Талон спровоцировал Кошмарова расчехлить ружье: на камнях паслись куропатки. Счет охотничьим трофеям был открыт.
– А вы боитесь, что корма не хватит, – сиял завхоз Витя Чередник.
До обеда так и не перевалили через хребет, пройдя не более пяти километров.
– Идем плохо, – констатировал Степочкин. – Радует одно: Гитлер под Сталинградом шел еще медленнее!
Зато днем нагрелся воздух, туман поднялся, открылись прелестные панорамы Тельпосского хребта, долины Щугора и гор Сумахнер. На самом хребте Ууты множество красивых скал-останцев.
Двигались поверху. Тем, кто шел на широких неокантованных лыжах, было нелегко удерживаться на застругах и обледенелом насте. Из-за усиливавшегося ветра решили спускаться в долину Щугора. Это сделали не совсем в удобном месте. Был крутой склон, который затащил нас в долину ручья, текущего в противоположную Щугору сторону. Попытка срезать угол наткнулась на глубокий рыхлый снег, лежащий на склоне хребта.
Ночевка на Щугоре оказалась самой студеной – минус 25 градусов, но ужин с зайцем, которого добыл Равиль, сделал похолодание незаметным.
Идем вниз по Щугору.
– Ползем по карте, как тараканы, – горячится Степочкин, – а должны перелистывать их одну за другой, шуршать ими!
Тирада начальника возымела действие. На метеостанцию «Верхний Щугор», где запланирована дневка, дошли без овертаймов, то есть уложились в обычное количество переходов.
– Хорошо дошли, засветло дошли! – довольно потирал руки Андрей.
Метеостанция «Верхний Щугор» почти до крыш заметена снегом. Выбрали наиболее приличный домик, прокопали в него проход... В домике... тикали часы, на плите стояла сковородка с макаронами. Кто-то машинально нажал на клавишу выключателя. Зажегся тусклый свет! Все говорило о том, что обитателей вывезли глубокой осенью на вертолете, причем, видать, прилетел он неожиданно.
В двухкомнатном доме каждый выбрал себе лежбище по вкусу, и после плотного ужина (по-моему, завхоз разыскал мешок с какой-то крупой, и она была добавлена в наш котел), все завалились отдыхать. На метеостанции неплохая библиотека. Прежде чем уснуть, я прочитал несколько рассказов Леонида Андреева. Костю поглотила книга про какие-то географические открытия. Толик Янцен, как обычно, занялся шитьем. Завтра дневка.
Утром все долго нежились в своих постелях, пока, наконец, дежуривший в этот день Андрей не позвал на завтрак. Как обычно, на сахар и печенье был объявлен коммунизм. Все давились и восхищались завхозом. Витя не уставал улыбаться и раздавал сахар «ведрами». Андрей молча смотрел на это, потом у него лопнуло терпение, и он поручил Вите «подбить бабки» по продуктам. Это послужило концом массового веселья. Подсчитав и прослезившись, боссы решили сэкономить на грядущем обеде. Жалкий жиденький суп, бесцветный чай и выдача сахара под пристальным контролем Степочкина. Никто не наелся, и сам Андрюха в том числе. Костя с Толиком начали жарить оладушки, и был организован five o’clock, незаметно перетекший в ужин с макаронами, в которые была засыпана добрая порция сыра.
На меня напала апатия, большую часть дня я провалялся на койке с книгой, что для меня в общем-то совершенно не характерно. Вечером прокатился на лыжах вместе с Колей Кошмаровым с целью разведки наиболее короткого выхода на Щугор, срезая значительную речную излучину.
НЕРОИЧЬЯ НЕВИННОСТЬ
Следующие четыре дня наш маршрут полностью повторял нитку экспедиции «Большой Урал-91». Мы продвигались вверх по долине Торговой мимо одноименного озера к базе «Неройка».
Ночью опять топили печь. Было бешено жарко. Просыпался раз десять от реплик типа:
– Боря, топи печь!
– Может, хватит, а?
– Кайф, ноги потеют!
– Совсем одурели!
– Носки снимай, дурак!
– Фил, зачем подстилку спер?
Оказывается, Вова не выдержал духоты, стащил из-под Толика подстилку и отправился спать на улицу. Утром он оказался посыпанным снегом и выглядел жмуриком.
Я тоже нашел облегчение на свежем воздухе. Казалось, было так жарко, что во время сборов я ходил в одной рубашке и без шапки. Думал, плюсовая температура, оказалось – минус восемь.
С утра дымка. Солнечный диск висит над горизонтом, укрытый легкой пеленой. Постепенно марево поднимается, и через три ходки мы остаемся наедине с безветрием и солнцем, от которого нет спасения.
Андрей сообщает, что на границе леса, независимо от пройденного времени, будем организовывать обед. Он опасается, что у нас может не хватить бензина на более высокогорные участки. Ура! Как дежурный всегда предпочитаю костер примусу.
Степочкин в обед сказал, что нынешний поход лучший у него в последнее пятилетие, а нынешний обед (гороховый суп с колбасой, бульон из куропаток с макаронами, чай, халва, печенье, сухари) – лучший в этом походе. Все солидарны с такой оценкой.
На подъеме к озеру Торговому по плотному насту у Кости ломается крепление.
– Плохо сработано, – шумит Андрей, – затребую оплату обратно. И этого еще мало! А если бы такое крепление досталось товарищу Сталину? Двадцать лет лагерей с понижением в правах!
Озеро Торговое летом мне показалось красивее. Но тут мнения расходятся. Степочкин заявляет, что ему больше по душе зимние пейзажи, а мне кажется, что красок маловато. Белое, голубое, черное... Все... Красиво, спору нет, но бесцветно.
С перевала на Малый Паток (Степочкин называет его «Большой Урал-91») открывается замечательная панорама неизвестных гор. Они до сих пор выглядят белым пятном даже на картах. Остроконечные манящие вершины в правобережье Малого Патока нанесены на карту немыми цепями хребтов, нет никаких названий, да и высоты обозначены только господствующие. Заманчивый для посещения район. Андрей собирается сюда весной 1998 года, а мне хотелось бы попасть в этот район летом.
Сидим вблизи перевала с Малого Патока на Кобылаю. Выжидаем погоду. Видимости нет. Проблема в том, что по 1991 году помнится, что в долину Кобылаю очень крутой спуск по ручью с водопадами, а справа и слева от него громоздятся скальные отвесы. В тумане найти правильное начало спуска довольно сложно. Поэтому и ждем.
К 11 часам видимость достигла 400 метров. Пообедали, собрались и пошли. Подлип бешеный. На привалах очередь за мазью. Равиль уверенно держит курс на север. Ныряем в приток и благополучно минуем водопады, хотя там довольно скользко и противно.
Через полтора часа дошли до клина леса. Место хорошее: удобные площадки, много сушняка. Отсюда завтра пойдем на Неройку, а пока погода чуть улучшается. В разрывах облаков иногда просматриваются холодные гребни гор. Многие из них имеют альпийские очертания и почти все неизвестны в туристском мире. Это удивительно, поскольку Неройка довольно популярна, под ее склонами располагается поселок. В 1991 году в нем было даже тепличное хозяйство с помидорами и огурцами.
Опять слово Андрею Степочкину.
«От границы леса отправились «покорять» Неройку. В техническом плане вершина примитивная, «беговая», где-то 1Б категории трудности. Но выше 1200 м ветер свистел такой, что шансов взойти на нее не было. Пока спустились, ветер достал и границы леса.
Решили переместиться к поселку Неройка, чтобы переждать непогоду и совершить потом еще одну попытку восхождения. Никак не думали, что поселок обитаем. Ан нет, люди живут и трудятся, добывают минералы. Правда, из «плановых» 300 человек в марте проживало 30, но зато имеются и магазин, и связь, и горячий душ, и дорога на Саранпауль (100 км). Отношение к туристам самое благожелательное, нам сразу же выделили пустующий, но централизованно обогреваемый дом, принесли телевизор. И все это совершенно бесплатно. Как выяснилось, в этом году мы были здесь из туристов первые».
Шансы взойти на гору Неройку, конечно, были. Недаром говорят, что «нет плохой погоды, а есть плохая одежда». Наши свитера с анораками насквозь пронизывались ветром. На гребне было так холодно, что мы даже скреблись по неудобным скалам, лишь бы спрятаться от ветра. Кроме того, мы слегка просчитались в расстоянии. Мне казалось, что гора, на которую мы лезем, – Неройка или, в крайнем случае, одна из ее предвершин. Она и оказалась предвершиной, но не Неройки, а другой горы, от которой до нашей цели было еще километра два, причем с большой потерей высоты. И, наконец, третья причина нашего фиаско – колоссальный разрыв между ведущей группой и последними, наиболее медленными участниками. Ожидание арьергарда на ветру было мучительно, и именно в эти томительные минуты созрело решение повернуть назад.
Утром встали рано. Дежурные Костя и Андрон приготовили на завтрак молочную кашу. Погода мерзкая: пурга, ветер, снег, видимость отсутствует. Отсидка. И... обжираловка. Ели оленину с бобами, суп со свежей картошкой, жареную вермишель (совершенно оригинальное блюдо Кости: сырая вермишель обжаривается на сковородке, потом заливается водой и томлением доводится до состояния пудинга), лепешки и оладьи.
Потом играли в преферанс, слова, смотрели телевизор. Витек опять под чутким руководством Андрея тасует продукты и выравнивает переносимый вес между участниками. Боря Омелаев пытается увеличить массу ремонтного набора за счет какого-то хлама, найденного в чулане.
К вечеру ветер стих, и снег прекратился. Знатоки установили, что появившееся в разрывах облаков светило является Юпитером.
Назавтра опять метель. Ждать дальше времени уже нет. Можно не успеть на Саблю. Когда прощались с поселковым завхозом Людмилой Николаевной, Неройка ехидно сверкнула в просвете своими изящными телесами и снова запахнула на себе тунику облаков.
– Сохранила свою невинность? – ухмыльнулся Толик. – Ну и черт с тобой!
В КОТЛЕ
Шли вдоль речки Щекурьи. Было ощущение, что мы только начинаем поход. Шлось бодро. Перед перевалом Ураганным Равиль, специализирующийся на «косых», добыл нам зайца. В обед зайчатина способствовала дебатам о роли коммунизма в мировой истории. Консенсус достигнут не был, и все спокойно пошли дальше. Ко второй половине похода те или иные политические пристрастия участников нашей весьма разношерстной компании были уже ясны, и дебаты утратили первоначальную остроту.
За перевалом открытая безлесная местность. Должен быть наст. Но его нет. Сплошное утомительное тропление. Сильный боковой ветер не давал отдыхать больше двух-трех минут. Так, почти без привалов, дошли до бывшей базы геологов «Омегашор». На привале инициативная группа выяснила, что один из домиков вполне пригоден для ночлега, печка в рабочем состоянии, бревен и досок в округе более чем достаточно. Ради очередного комфортабельного ночлега можно пожертвовать оставшимися тремя километрами до лесной зоны.
 |
 |
 |
 |
 |
Верховья Большого Патока – одно из красивейших мест Приполярного Урала. Это лесная долина, сужаемая многочисленными береговыми скалами, речные промоины, живописные валуны, красивые елово-березовые дебри. Встретилась, словно добротный боровичок, охотничья избушка: сам домик – плотная ножка, а огромный, свисающий во все стороны снежный надув – шляпка. Фотографы (Андрей Бразгин и я) увлеклись фотоэтюдами. Экстаз не пропал до вечера. Засняли пленок по десять, а в лагерь вернулись уже в сумерках.
Дискуссии о печке в палатке были разрешены окончательно:
– Кому надо, тот пусть и топит!
Это решение сразу уменьшило численность «печников».
Одна из задач нынешнего путешествия, по замыслу Андрея Степочкина, – разведка, а при благоприятных условиях и прохождение перевала с речки Лиственничной на правый приток реки Войвож-Сыня, находящийся в массиве горы 1440 м к востоку от Саблинского хребта. На карте там обозначены скальные сбросы с обеих сторон.
На входе в долину Лиственничной при виде стискивающих ее гор стало ясно, что легкой прогулки не ожидается. От границы леса – резкий набор высоты. Лыжи «отдают» назад, приходится тропить без них. К обеду подошли к цирку. Облака поднялись, перевал открылся. Сурово! О его прохождении с полным грузом во второй половине дня не может быть и речи. Кругом на крутых склонах характерные снежные окатыши – знамения лавинной опасности. Подъем возможен утром по широкому снежному кулуару в правой части склона. Но крутизна там столь велика, что необходимо снаряжение. Нашей одной веревки и двух пар кошек на всех явно мало.
Таким образом, это вторая подряд неудача, связанная с горами. Моя роль в этих проколах довольна велика. Не обладая необходимым зимним опытом и сведениями об Урале в это время года, я предложил Андрею ограничиться минимумом снаряжения:
– Это же Урал, зачем все это барахло? – спрашивал я, ковыряясь в веревках, обвязках, карабинах, системах, ледорубах и ледобурах...
– Зима – не лето, – говорил Степочкин, но все-таки решил прислушаться к начинающему лыжнику.
И, надо сказать, напрасно. Признаю свою зимнюю некомпетентность. Кошки на каждого, конечно, не помешали бы!
После обеда вместе с Костей, Андроном и Кошмаровым мы предприняли разведку правого борта цирка. Примерно за час мы подняли на гребень, но пути возможного спуска не разглядели. Летом, вероятно, можно проскоблиться по какой-нибудь осыпи вдоль каких-нибудь скал, а зимой кругом крутой плотный снег, в тех местах, где он подтаял, – лед, плюс снежные козырьки, нависающие на северной стороне перевала.
Итак, мы в западне. Пошли обратно по долине Лиственничной. Лыжня есть, скорость колоссальная. Временами получаю удовольствие от лыжных гонок!
СКОЛЬЗКАЯ САБЛЯ
Из Большого Патока перевалили в Седъю. С лесной поляны открылся замечательный вид Саблинского хребта.
– Урал весь очень красив, – сказал Костя, – но отдельные жемчужины вроде Тельпосиза и Сабли, разбросанных по большой территории, просто фантастичны!
От Аранецкого перевала завернули направо и встали в редком березовом лесу на ночевку. Завтра восхождение на Саблю.
После некоторых неудач мне очень хотелось подняться на гору. Проанализировав предыдущие ошибки, я понял, что если снаряжения как не было, так и нет, то устранить замерзание и растягивание группы на километры вполне возможно. С этой целью 28 марта я отправился на восхождение в длинной, как пальто, синтепоновой куртке – в той, что на полюсе использовалась только на биваках, – и пошел предельно медленно. Через полтора часа мы осилили четыре километра и встали у западного основания Сабли.
Гора выглядит вполне солидно. Здесь мы снимаем лыжи, стоим, обсуждаем варианты восхождения и едим конфеты.
– Я не вижу пути подъема, – разочарованно сказал Костя.
– Команда Ингушетии сошла? – добродушно спросил Степочкин.
Костя молча взял ледоруб и пошел к центральному кулуару. Все потянулись за ним. Через два часа мы ели шоколад на заоблачной вершине. Костя как ушел первым, так никому и не уступил лидерства. На подъеме местами попадались очень неприятные участки – тонкий лед, располагающийся на смерзшейся осыпи. Кое-где приходилось царапаться и по голым скользким валунам. Все это усугублялось ураганным ветром, обжигающим лицо. Вероятно, некоторым было холодно, но я в своем синтепоне взмок, как не знаю кто. Пока я ползал и фотографировал на вершине, Костя держал меня за ноги, чтобы не унесло ветром.
Путь назад оказался труднее подъема. Более половины расстояния спускались лицом к склону. Особенно тяжело оказалось последним: предыдущие «слизали» остатки снега со скользких участков. Но, к счастью, никто не спешил, не суетился, и мы без каких-либо потерь вернулись в лагерь. 
Вокруг него обнаружили уйму снегоходных следов. Кто-то навещал наше обиталище, но, не найдя хозяев, ничего не тронул и ретировался. Утром выяснилось, что это аранецкие егеря, базирующиеся в трех километрах ниже на кордоне «Сорок окладов». Они слегка пожурили нас, сообщив, что разбивать лагерь под Саблей на западном склоне запрещено. Потом оказалось, что двое из них – жители Ревды, прекрасно знают Андрея Зорина и читали мою книгу «Сто дней на Урале». Инцидент был исчерпан совместным чаепитием.
Оставшиеся 55 км Аранецких болот мы прошли по накатанной лыжне за полтора дня. Причем, компанию составили нам человек сто печорских школьников вместе с полутора десятками сопровождающих. Все это мероприятие было организовано печорским турагентством «МАСТА», оказывающим услуги от оформления документов на посещение национального парка до обеспечения клиентов транспортом, снаряжением, питанием.
Раза два наш коллектив красиво фраернулся перед детьми, доказав все же, что лыжи – не наш конек. На крутом спуске, выводящем к их лагерю, многократные чемпионы, заслуженные и международные мастера спорта падали пачками, вызывая тихое недоумение. Я не решился выступить в роли каскадера, снял лыжи и c чувством собственного достоинства проследовал мимо пионеров пешком. Потом мы падали на ухабах, перегораживая детям всю дорогу. Однажды на повороте возник массовый завал, в котором пострадал даже Степочкин: в него врезались его же санки.
Не скажу, что в Аранце нам был оказан особо теплый прием. Часа два мы тыкались в поисках пустого жилья. Его было в избытке, но в него не пускали по разным причинам. Потом к нам пристал местный егерь: помните, мы не получили пропуск в Вуктыле, а деньги отдали в автохозяйстве? В конце концов, дела уладил Андрон, начав разговаривать с местными на коми-пермяцком языке. В итоге, мою 39-ю годовщину отмечали в шорной со спиртом, купленным у того же егеря в обществе предводителя печорской «МАСТЫ» Сергея Куликова и двоих местных пацанов. Последние клянчили сначала печенье, вафли и конфеты, а потом переключились на веревки, лыжи, очки и тому подобное. Доесть вываленные в котел четыре пакета спагетти с двумя килограммами свиной тушенки, гости не смогли.
Через два дня на вокзале города Кирова экспедиция вновь распалась на западную и восточную конференции. Я поймал себя на мысли, что когда-нибудь снова пойду в зимний поход.