Книга «ШИРОКО ШАГАЯ»
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения
2011 г.
Воссоединение группы произошло на железнодорожном вокзале Ухты. Загружаемся в заранее заказанный автобус. До реки Печоры примерно 150 км, дорога асфальтовая. За паромной переправой, на которой нас ждали(!), грунтовка чередуется с бетонными участками, характерными наличием зубодробильных стыков. Уже за полночь достигли Вуктыла и поселились в трехкомнатной квартире общежития №2 с мемориальной доской на входе: «Самое первое высотное (9 этажей – прим. авт.) здание города Вуктыл построено в 1978 году».
Продолжение поездки на восток вдоль знаменитой газотрассы «Сияние Севера» назначено на послезавтра, поскольку в воскресенье (а завтра, 3 июля, именно оно) проезд по ней закрыт. Или, точнее, выходной день у охранника, поднимающего выездной шлагбаум. До того как уснуть, успели обсудить часовые пояса. Я пенно доказывал, что время в Вуктыле «обмануто» на 4 часа, и только лежа в кровати понял, что ошибался. Наоборот, в Вуктыле истинное время, поскольку 2 часа «Москвы» компенсируют ленинскую и медведевскую подвижки времени. На Урале солнце стоит на юге в 12.00 по московскому времени. По нему и надо тут жить, что республика Коми с блеском и делает!
Воскресенье. Подъем. Завтрак. Поход по магазинам. Сортировка и распределение грузов, сбор и подгонка рюкзаков. Миша разделил всех участников на три категории: отцы, молодые и женщина. Масса рюкзака «молодого» была приравнена к единице, тогда как у «отцов» и «женщины» масса составляла соответственно 3/4 и 2/3 от «молодого». Я впервые в жизни угодил в льготную категорию ветеранов. И не протестовал… Определили пары дежурных: Катя – Квист (то есть я), Паша – Петя Захаровы, Кит (Никита) – Миша, Дамир – Рома. Петрович (Владимир Петрович) как завхоз от дежурства освобожден, но на практике вышло, что он больше всех и дежурил. Ведение общественного дневника – по алфавиту. Петя категорически отказался участвовать в этой процедуре, ссылаясь на занятость фотоэтюдами. Спорить не стали, но жаль: Петя всегда писал свежо и занятно.
Понедельник. Загрузившись в автобус с бритоголовым водилой и грохочущим шансоном, продолжили путешествие. На компрессорной станции – пофамильная пропускная система. Ее осуществлял какой-то мужчина вызывающе интеллигентного вида, да еще и в очках. Далее – зевотный инструктаж о правилах поведения вблизи газотрассы в исполнении представительницы местного отдела техники безопасности с весьма посредственной дикцией. 
Проскочили жиденький ручеек, коим был нужный нам Илыч. На мое робкое замечание о том, что Илыч уже позади, лысый шофер на секунду убавил звук блатной песни и заявил, что впереди едет Вася, который знает все. Проехали лишние 10 км до долины Малого Емеля, текущего в другую сторону. С трудом развернулись на узкой дороге и поехали обратно. Подъемы автобус одолевал на пределе, шансон стал тише.
Илыч в месте пересечения с дорогой имеет ширину не больше 5 метров и глубину около 20 см. К пол-третьему пообедали, собрали огромный 8-местный катамаран, затолкали его в русло и убедились, что плыть можно, пусть даже и часто соскакивая. Илыч быстро набирает воду, вероятно, она поступает из окружающих болот. Местами река полностью заросла травой. Никто не знает ее названия. Пару раз оставляли за собой забавные следы – две колеи в заросшем русле, словно здесь прошел вездеход. Ночевка через два с половиной часа на левом берегу в замшелом лесу, в очень симпатичном месте.
Из классики: «Берега Илыча подобны берегам Печоры и Уньи. Несмотря на плоскость ближайших окрестностей, они часто бывают каменисты и обрывисты, так что с лодки видны отдаленные горы, тогда как берега реки плоски и болотисты. Стремительное само по себе течение усиливается частыми порогами, на которые очень трудно подниматься, так что мы при усильной работе бечевников, сделали в день едва 25 или 30 верст. Недалеко вверх от устья Егра-Ляги впадает в Илыч с левой стороны Большая Ляга, а потом с той же стороны впадают в нее три ручья, судоходные только для мелких лодок и выходящие из гор: Укт-Ю, Пирс-Ю и Кожем-Ю». (Э. Гофман, 1856).
Берега постепенно меняются. Вчера к реке с обеих сторон подступали 2–3-метровые земляные обрывы, за которыми ровным пустырем маячили болота с тощими березками. Сегодня берега стали более пологими, доступными и холмистыми. Очень много перекатов, они заставляют слезать с катамарана и сотни метров натужно тащить его сквозь мелководье. Река стала шире в ущерб глубине.
Каменистый берег, палатки на ровной возвышенности посреди мягкого разнотравья. Белая ночь, северное солнце в легких желтых облаках скрывается за деревьями на противоположном берегу, над рекой устало плывет прозрачный туман, белый дым костра возносится вверх к темно-голубому небосводу. Безграничная тишина, слышно, как Петя метрах в трехстах закидывает блесну.
По правому берегу встретились три избушки. Все они располагаются вблизи притоков. Двери у них свободно открываются наружу. Зверье не догадывается и ломится внутрь, пытаясь прогрызть дверь! Смешно!
Обедали на небольшой галечной отмели. Готовили на примусе. Чай-ассорти из трав, подобранных флористом Мишей. Тут и смородина, и шиповник, и голубика, и еще много всего! Облачность переменная. Рыба клюет сразу, как только появляется солнце. Иначе глупые хариусы не видят блесну?
Каждые минут десять кто-нибудь произносит сакраментальное:
– Мошка (по-таежному, с ударением на второй слог) появилась!
Да она и не пропадала никуда!
С 17.00 ищем место ночевки. Минут через пять находим превосходный широкий галечник с редкими кустиками травы. Отличное место для празднования дня рождения нашего Паши! Именинник принес несколько банок фасоли, кукурузы, кириешки и прочие ингредиенты для шикарного салата. Отец именинника выкатил литровую бутылку отменного коньяка. Затем была уха из голов и мелких рыбок. Недосолили. Хе с корейскими специями из более крупных рыб. Пересолили, промывали в реке. Наконец, солевое совершенство достигнуто в крупных хариусах, жаренных в фольге на углях.
На следующий день вынашиваем наполеоновские планы: дойти до места, откуда послезавтра пойдем в радиалку под Кожимъиз на фотоэтюды. Нужно осилить 45 км. Дошли до устья Кожимвожа. Напротив него – постройка непонятного назначения, на левом берегу – щит, сообщающий о начале заповедной территории (Печоро-Илычский заповедник). На Илыче перед устьем Кожимвожа – каменный перекат высотой до 1 метра. Кожимвож выглядит мощнее Илыча!
Еще около одного часа гребем и останавливаемся на правом берегу реки, на узкой галечной отмели. Место хорошее, а с учетом завтрашней радиалки – просто отличное! В этой точке Илыч максимально приближается к горному массиву Кожимъиза.
Радиальный выход получился пахотным. Вышли в 8.40, вернулись в 21.30. Первые два перехода прошли бодро и весело. На втором Дамир стер ноги и пошел обратно. На третьем нашли гигантский подберезовик со шляпкой и ножкой размерами примерно в 30 см. Не успели повосторгаться, как наткнулись на три «Б»: бурелом, буераки, болота. Часть этих прелестей обошли прямо по руслу ручья Яранпасанъёль. Но количество слепней, оводов и комаров здесь немыслимое! 
«От частых дождей и увеличивавшихся жаров рои комаров размножились до невероятности. Без перчаток и сетки из конских волос для защиты лица и шеи решительно не было житья, а когда наблюдения, делаемые для съемки, заставляли нас снимать сетку, мы с каждым днем терпели больше и больше мучений. Я бывал в обильных комарами странах на обоих полушариях, но Северный Урал превосходил в этом отношении всех их». (Э. Гофман, 1856).
За 35-минутный переход прошли от силы 1 км. В конце 7-го перехода поднялись на плоское открытое место вблизи вершины высоты 611 м. 1 час 45 минут на вершине! Перед нами – широкая панорама массива горы Кожимъиз, вершины труднодоступной и редко посещаемой.
Первовосхождение на него осуществлено 29 июля 1847 г. отрядом Североуральской экспедиции: «…встали в 5 часов. Путь нам лежал (из лагеря в 4 верстах выше устья р. Кожимъю – прим. авт.) через болотистый лес, заросший густым кустарником, который не позволял нам держаться прямой линии. Надобно было выбирать для прохода прогалины, и, сверх того, два человека должны были идти вперед с топорами, чтобы прочищать дорогу и делать на деревьях метки, для возвратного нашего пути к лодкам… Высота горы обманула нас касательно ее расстояния от берега. К 11-ти часам мы едва достигли ее подошвы. Отклон ее поднимался над нами круто; и если бы не огромные острые каменные глыбы, по которым мы на него карабкались, то всход на нее с этой стороны был бы невозможен… Гора поднималась несколькими террасами, из которых каждую мы считали, восходя выше и выше, вершиною, но горько ошибались всякий раз, когда взбирались на новую террасу… Около трех часов пополудни достигли мы вершины горы, на которой возвышается несколько пиков также из голого камня. Я взошел на высочайший из них и нашел, что он поднимается на 4 224 фута над поверхностью моря. В 4 часа отправились мы в обратный путь, который с горы показался нам еще труднее… Мы часто сбивались с дороги, но голод придавал нам энергию идти вперед. Наконец, в 2 часа пополуночи добрались мы до своих лодок, где чайник уже висел над огнем». (Э. Гофман, 1856).
Простор, ветер, свобода, безнасекомье, но и полное… безводье. Пересохшие языки недоуменно и вяло шевелятся в жаждущих ртах. На спуске отыскали крохотный источник под корнем вековой пихты. Миша черпал серую воду и выдавал всем по очереди по кружке – классной, резиновой, Катиной. Каждый выпил по 5–6 кружек.
Стало веселее, но бурелом продолжается. Установили, что болото – наиболее удобная для перемещения форма здешнего рельефа. Ноги проваливаются неглубоко, зато местность практически открытая и позволяет идти почти по прямой. Подходим к Яранпасанъёлю, последний привал. По навигатору, до цели 860 м. Вышли к реке в 70 м выше катамарана – похвальная точность.
«Компот» (холодный слабоалкогольный напиток из чая, трав, сахара и спирта), ужин (грибы и сушеное мясо с картофельным пюре плюс спагетти с пармезаном), отбой.
Воскресным утром 10 июля Петрович выполнил функции дежурных и сообщил:
– Сколько времени, не знаю, но… подъем!
Хмурое утро быстро переросло в яркий солнечный день. 
Перед обедом возле кордона Верхняя Важиха Петя поймал крупную щуку. Здесь стоит лодка с мотором, но людей не видно.
В обед догнал лесник:
– Откуда вы?
– С газотрассы плывем.
– А когда мимо меня прошли?
– Утром…
– А чего не зашли?
– Показалось, никого нет!
– А разрешение есть?
– Да!
– Ну и отлично! – облегченно вздохнул егерь.
Кордон Изба Богданова. Нам машут руками, но на остановке не настаивают.
Кордон Укъюдин. Егерь Иван велит причалить и показать документы. Иду в избу. Полутораспальная кровать, электричество от бензина, ворох газет с кроссвордами, отгаданными процентов на 70, общегеографическая карта Коми, радиосвязь. Собак и прочей живности нет. Мы – вторая группа в этом году, сплавляющаяся от «Сияния Севера». Иван связывается по рации с кордоном Усть-Ляга и предупреждает о нашем вечернем появлении.
Обед под хребтом Эбельиз вблизи устья небольшого правого притока на хорошем месте с готовым костровищем, дровами и следами пребывания туристов (обертки от шоколада – егеря его не едят).
«Июля 24-го (1847 г. – прим. автора) остановились мы на правом берегу в том месте, где Илыч подходит к Эбель-Ису на четыре версты, и отправились к этой горе пешком… Плоская, обнаженная вершина Эбель-Иса, на которую мы взошли около 12 часов, возвышается на 2333 фута над поверхностью моря. Длина ее имеет направление с юго-запада на северо-восток. Соединяясь с нею посредством прохода, возвышается к югу от нее другая кеглеобразная вершина Эбель-Ис-Тумп, которая должна быть выше ее футов на 100 и за которой далее к югу виднеются западные уральские высоты – ряд гор Койпа». (Э. Гофман, 1856).
На пологих и глухих склонах хребта Эбельиз в конце 1920-х годов нашли приют несколько старообрядческих семей, гонимых коммунистическим преследованием. Жесткая природа Севера не стала для них помехой, семьи жили исключительно натуральным хозяйством! Лишь в начале 1950-х(!) годов староверы были выявлены и ликвидированы в ходе спецоперации НКВД. По данным известного географа А. Кеммериха, в 1960-х годах в заброшенных избушках-скитах сохранялись предметы быта, охоты и старинные книги, в том числе рукописные, обнаруженные в количестве более двухсот единиц экспедицией Литературного музея Ленинграда. «Существует легенда, что редчайшие древние рукописи спрятаны в глухих лесах в лиственных колодах, залитых воском». (А. Кеммерих, 1969).
В среднем течении между устьями левых притоков Укъю и Ичетляга Илыч ненадолго входит в глубокую долину с обрывистыми скальными берегами. Пожалуй, это самый красивый участок реки. Наиболее известный утес – Татарское Вичко – на правом берегу вблизи устья так называемой Татарской речки. Обнажение высотой до 30 м сложено доломитами, фтанитами и сланцами. Одна из вершин напоминает минарет мечети – отсюда название. Вичко, от «вичать» – кричать, глашать. Никаких намеков на рудник и тем более поселок Шантым в устье Шантымвожа (Шонтемвожа), описание которых встречается в литературе, нет и в помине.
В устье Ичетляги расположен кордон Усть-Ляга Печоро-Илычского заповедника. Это несколько построек, в том числе изба егерей, гостевой домик, баня, сараи. Доброжелательная проверка документов и подробный рассказ о нашем дальнейшем маршруте на Маньпупунёр, то есть на Болваны – местные используют только это название. Егерь сообщает, что утром перевезет нас на моторке к началу тропы. Очень любезно.
– Все для вас! Вы же заплатили!
Утром обнаруживается прокол. Договорились о переправе на 9.00. И тут Петрович вспоминает, что мы находимся в Коми, где время отстает на 2 часа. Приходится валять дурака (играем в покер). Переправа в два приема проходит быстро и слаженно. От места высадки по поляне примерно 500 метров до столбика «0».
– Вот тут начало Сибиряковского тракта, – торжественно говорит егерь.
Утверждение с исторической точки зрения спорное, если не сказать ошибочное, но вступать в полемику совершенно не хочется. Сибиряковский так Сибиряковский… Прощаемся с обаятельным лесником, получаем от него записку для егерей верхнего кордона, взваливаем мешки и отправляемся на Маньпупунёр. Ну, то есть, по-местному, на Болваны.
К обеду дошли до Соболиного ручья (8,2 км). На высоком левом берегу стоит навес, под ним – стол. На столе аккуратно вырезано ножом «Ireland». Интересно… Миша забил несколько гвоздей в расшатанные перила мостика.
После обеда был ударный переход до 11 км, потом – до 13-го (стоит избушка). На 15-м км остановились на ночевку вблизи навеса, аналогичного обеденному. Навес стоит на берегу небольшого ручья Холодного, который метров через 400 полностью уходит под землю, теряясь в катакомбах местного термокарста.
Утром 13 июля холодно. За 2 перехода дошли до щита «Печоро-Илычский заповедник», от которого тропа поворачивает на 90 градусов, обретая южное направление. Еще через полчаса оказались на высоком правом берегу Ыджидляги. Неожиданно вдали, за кронами деревьев, рассмотрели качающиеся в дымке призрачные фигуры Маньпупунёра.
Брод через реку широкий и простой. Отсюда вполне можно начинать сплав. Также сюда, вероятно, легко подняться на моторной лодке. В районе брода на левом берегу шикарная стоянка: навесы, столы, костровища и даже туалет! Висит большой мешок с продуктами – чья-то закладка.
От Ыджидляги примерно 2,5 часа шли до квартального столба «514», у которого тропа неожиданно свернула на запад и через 150 м спустилась к говорливому безымянному притоку ручья Лягавож. Качественно вытоптанная привальная полянка от ручья не видна, поскольку прячется за деревьями. Ночевка.
Утром по торной тропе довольно быстро поднялись на плато Маньпупунёр к знаменитым каменным истуканам, прошли, непрерывно фотографируясь, вдоль молчаливой шеренги «пупов» и остановились на дневку среди хрустящего ягеля и крохотных березовых кустиков. Рядом небольшая заросль из елочек. Вероятно, все они имеют общую корневую систему, что способствует их выживанию на плато, открытом всем ветрам.
Маньпупунёр – это горный хребет на Северном Урале, в республике Коми, вытянут с севера на юг в верхнем правобережье реки Печоры, параллельно хребту Поясовый Камень, в 6–8 км к западу от него. Южным концом примыкает к хребту Яныпупунёр, в северной части через лесистую перемычку на высоте 550 м соединяется с хр. Поясовый Камень. Длина хребта 12 км, средние высоты 700–800 м, высшая точка – гора Трезубец (840 м) в центральной части. До 600–650 м горы покрыты пихтово-еловым лесом с примесью кедра, выше – редколесье, горные луга, тундра. Осевая линия платообразная.
Маньпупунёр – это восемь каменных столбов, напоминающих исполинские кегли, возвышающиеся над плато на 30–42 м и в большинстве своем расширяющиеся кверху. Они расположены в 2,5 км на северо-северо-запад от вершины горы Трезубец.
Около 200 миллионов лет назад на месте каменных столбов были высокие горы. Ветер, мороз, жара и осадки постепенно разрушали их, вымывая слабые породы. Твердые серицито-кварцитовые сланцы, из которых сложены фигуры, были менее подвержены разрушению и сохранились до наших дней.
По мансийской легенде, это окаменевшие по велению доброго Бога манси враги, пошедшие на них войной. Поодаль расположена скальная стена, так называемый Слоник. Она тоже весьма живописна, но близость чудес природы отводит ее на второй план.
Одно из первых упоминаний в литературе принадлежит М. Ковальскому – астроному и геодезисту Североуральской экспедиции Русского географического общества 1848 г.: «Из боковых западных кряжей (в верховьях Печоры – прим. авт.) более примечательны Койп (3513 фута) и Болваноиз, на вершине которого стоят несколько отвесных скал, издали представляющих фигуры истуканов, что, вероятно, было поводом названия кряжа. Граф А. Кайзерлинг был на горе и зарисовал – высота самых высших из них – около 100 фут.».
Еще несколько любопытных описаний сто- и более летней давности.
«Болван-из, или «гора идолов», весьма чтима туземцами, как местожительство богов; она образует массивный кряж, вершина которого, иззубренная временем, распадается на несколько причудливых скал, похожих на гигантские статуи» (М. Малахов, 1901).
«…Западная цепь начинается у истоков р. Печоры хребтом Мань-Пубы-Ньер (вогульское название), или иначе Болвано-Из (зырянское). Последнее название указывает на характер его вершин (2 730 и 2 850 ф.), из которых совершенно причудливый вид имеет северная сопка, сложенная, как и большинство вершин этой гряды, слюдисто-кварцитовыми сланцами» (Г.Н. Кирилин, 1914).
Маньпупунёр в переводе с манси, языка местных аборигенов, означает «Малая гора идолов». Сразу же напрашивается вопрос: где же тогда Большая гора идолов и что же за исполины должны ее населять? Хребет Яныпупунёр существует и примыкает к Маньпупунёру с юга. На нем отмечены отдельные каменные останцы высотой до 18–20 м, наиболее известная скала – Заячий Камень – симпатичная, красивая, но не более того, и, безусловно, уступающая своим «малым» братьям. Кто решит топонимическую задачу?
Миша, Катя, Дамир и Кит пошли за водой. Путь к ней лежит мимо домика егерей (чистый и аккуратный кордон Маньпупунёр, метрах в 700-х от нас) и далее вниз до родника на восточном склоне хребта еще метров 500. Тропа выводит прямо к источнику, так что проскочить его невозможно. Воду набирали в гермомешки, предварительно вставленные в рюкзаки. Принесли 120 литров, в том числе Миша припер 50!
– Приятно делать полезную работу, – сказал он, снимая поклажу.
Егеря, два молодых парня, получив от наших ребят записку с кордона Усть-Ляга, засобирались в путь.
– Утром будем на месте. Обычно за 9 часов доходим!
Лихо! Мы шли три дня, но наше чистое ходовое время – 10 часов 28 минут – не катастрофически уступает профессионалам.
Парни с кордона предложили на выбор два варианта нашего дальнейшего перехода на Главный Уральский хребет. Первый: по тропе мимо родника и далее к истоку Печоры. «Гора Печерьяталяхчахл, из которой выходят истоки Большой Печоры, была впервые (в 1843 году – прим. автора) описана графом Кайзерлингом, который со слов своего проводника-зырянина назвал ее Печора-Иль-Исом» (Э. Гофман, 1856). Второй: по тропе вдоль осевой линии хребта Маньпупунёр с посещением его высшей вершины горы Трезубец, а затем на восток по просеке, почему-то называемой Вологодской гранью. По их словам, вдоль Главного хребта до Отортена проходит дорога, по которой автомобилисты однажды добрались до Маньпупунёра на внедорожниках. Ничего себе!
В конце разговора егеря предупредили, что где-то на плато разгуливает медведь, и отдали Кате большую пластиковую банку с отрезанным верхом, наполненную только что сваренным супом. С него и началась маньпупунёрная трапеза. Потом были макароны с сыром, гречневая каша с мясом, водка с салом, овощные закуски и отвар из чаги. Столь богатый ужин способствовал творчеству, сказочно вовремя подоспел изумительный пламенный закат. Всех посетил фотоэкстаз, и участники поодиночке и парами разбрелись по всему плато. Когда я укладывался спать, не вернулся еще никто! И почему часто слышишь, что художник должен быть голодным?
К середине дневки погода ухудшилась. На плато бесцеремонно, ни с кем не согласовывая, расположились и хозяйничали сырые полупрозрачные облака. Каменные болваны выглядели эфемерными, и количество их постоянно менялось. Восторженная Катя делилась впечатлениями:
– Вокруг туман и дождик, под ногами мягкий мох. Если закрываешь глаза, то сбывается детская мечта, и ты бродишь по небу в облаках. Один из «пупов» стоит на краю склона, словно береговой маяк, под ним плещется бескрайнее море. И о камни разбиваются корабли, поскольку маяк не светит им и не указывает путь. Я бы еще ходила, но мы с дядей Колей сегодня дежурные, пора печь оладушки!
Уходя от «пупов», мы выбрали второй вариант (см. выше). Я от него не в восторге. Вологодская грань нашлась с трудом, слухи о ее расчищенности оказались весьма преувеличены. Ну, а уж то, что здесь прошли автомобили, за гранью (возможно, именно за Вологодской)… Кроме того, на левом берегу Печоры просека отсутствует. В высокотравье наткнулись на медвежьи экскременты. Свежайшие, с «дымком». Теперь иду и озираюсь по сторонам, хотя умом понимаю, что медведь учуял нашу толпу и давно сбежал. Возможно, даже след свой оставил, поняв о нашем приближении.
К дороге сумели подняться только следующим утром. На пути к ней лежал крутой подъем по мокрому лесу, скользкие россыпи камней, противные густые кустарники и ночевка на плоской полянке с дохленьким ручейком, сначала выглядевшей сомнительной, а после обустройства ставшей верхом уюта. Уместно напомнить, что мы тащим на себе детали катамарана, в том числе составные части дюралевого каркаса, весла и прочую негабаритную утварь. Все это цепляется за кусты и деревья.
Уже на дороге Петя неожиданно подвернул ногу. Катя оказала ему первую медицинскую помощь. Молодые в конце каждой ходки по очереди бросали свои вещи и бежали к Пете, забирали у него рюкзак, облегчая тем самым его передвижение.
К концу дня небо затянуло тучами, и пошел дождь. Постепенно он разбушевался не на шутку и превратился в напористый ливень. Выше границы леса, куда постоянно норовит подняться наша верткая дорога, дул нещадный ветер. Когда же стезя возвращалась в лес, она вырождалась в тропу, перескакивающую из одной глубокой колеи в другую. Во многих местах она была заболочена, а где-то и почти заросла.
На ночевку остановились вблизи самой низкой (620 м над уровнем моря) седловины. Воды нет! Миша и Дамир уходят с гермой к ручью, который пересекли минут 15 назад. Поляна насквозь мокрая, но обширная и терпимо наклонная. В палатке душно, сыро и жарко. Все мокрые вещи испаряются с угрюмым запахом. Ужин существенно поднимает настроение, особенно если за дело берутся такие мастера, как Кит и Миша. Да и воняет уже не столь мерзко!
18 июля дождь закончился в 5.15 утра. В 6.00 встали дежурные, вместе с ними поднялся и ветер. В разрывах облаков стало просвечивать голубое небо, а потом и солнце. Настроение пошло вверх.
В начале второго перехода Кит, идущий впереди, внезапно застыл и, обернувшись назад, шепотом сообщил:
– Люди!
Тетя и дядя из Краснотурьинска четвертый год подряд ходят на север от Ауспии. В этом году их целью была гора Койп, на которую они благополучно взошли накануне. В дождь! Молодцы!
«Над близлежащими горами резко возвышается к западу кегель Койпа, а на восточной стороне хребта видна длинная гора с зубчатыми вершинами, известная под названием Ельпинг-Ньера, но которой не должно смешивать с одноименными горами, протянутыми от нее к югу и северу. Ельпинг-Ньер должно означать «священная гора», и, вероятно, она получила это название от жертвенников, находящихся на ее высотах». (Э. Гофман, 1856).
«…одна из самых крутых гор Северного Урала – Койп (3 710 ф.), господствующая над окружающей местностью. С ее вершины, покрытой до самого гребня огромными россыпями, открывается вид на ряд гор западной цепи склона, сопки которых покрыты группами столбов («болванов»), столь характерных для этой части гористой полосы» (Г.Н. Кирилин, 1914).
Койп в переводе с мансийского означает «барабан, бубен». Конусообразная вершина действительно по форме напоминает барабан. По мансийской легенде, когда великаны-самоеды поднялись на Маньпупунёр, чтобы уничтожить вогульский народ, их вожак-шаман увидел перед собой Ялпынгнёр – священную гору вогулов, в ужасе бросил свой барабан, упавший на гору Койп, и все его спутники окаменели от страха и превратились в каменных истуканов Маньпупунёра. На языке коми название горы – Барабанъиз.
Тропа кончилась на подъеме к следующей за отметкой 708,9 горе. У конца тропы стоит палка-тур. Почему тропа столь внезапно кончается, неясно. Пошли в обход по тундре и каменным россыпям по восточной стороне горы. То тут, то там из мрачных сизых туч шумными водопадами срываются фотогеничные потоки дождя.
Далее пошла обширная горелая местность. Цинично, но идти по ней одно удовольствие: ничего не цепляется за ноги, и обзор отличный.
На ночевку встали у основания северного склона Яныгхачечахла. Впереди на седловине перевала Сульпа – Маньская Волосница виден так называемый балаган – строение в виде небольшого сарайчика, в котором при крайней нужде можно спрятаться от непогоды. Во время ужина увидели то, что никак не рассчитывали лицезреть. По северному склону Яныгхачечахла медленно спускался маленький трехдверный внедорожник Landrover. Он выбирал дорогу в объезд обширных курумников. Автомобиль скрылся в складках местности и, по-видимому, проехал где-то недалеко от нас. 
Холодное утро. Переваливаем Яныгхачечахл почти через вершину и решаем спускаться в долину Сульпы, в ее среднем течении. Спуск буреломистый, противный. Наконец, река – узенькая, каменистая, шумная и быстрая. Прямо напротив нашего выхода через реку лежит исполинское бревно. Переправляемся на правый берег, обустраиваем площадку для лагеря, готовим ужин и собираем катамаран. Вскоре стоянка превращается в райский уголок посреди нехоженых горно-таежных дебрей.
Всю ночь до 5.15 шел монотонный дождь. С учетом окрестного непроходимого леса и жутких кустов вперемешку с высокотравьем это было весьма неприятно. Но в 6.00 косые лучи солнца начали пощипывать живописную долину Сульпы. Тактика на этот день такова: шесть гребцов со всем барахлом пытаются сплавляться, трое пешеходов налегке идут берегом. Пешеходы – три «К»: Катя, Кит и Квист. Дальнейшее показало, что одолеть пешком 10 км по долине оказалось проще, чем протащить это же расстояние катамаран. Пешеходы шли по левому берегу. По надпойменной террасе идет удобная звериная тропа, но, к сожалению, местами она очень далеко отходит от русла и всякая связь с гребцами утрачивается. Приходится продираться вдоль самого берега. Почти регулярно видим отважных сплавщиков (или, вернее сказать, тащильщиков). Весьма редко доносится крик Пети:
– Плывем!
Чаще:
– Левее, налево, налево!
Команды «Направо!» я не слышал ни разу!
Весь день слегка тревожила мысль о состоянии Лозьвы. А вдруг там так же? Но, нет! Вон она впереди, широкая и полноводная. Напротив устья Сульпы – отличная оборудованная стоянка на высоком берегу. Пешеходов великодушно принимают на борт. Плывем еще 5–6 км и встаем на ночевку на правобережной галечной отмели.
Наши главные враги на Лозьве – бобры! Эти застройщики соорудили два громадных завала. Первый случился часа через два после выхода. Две протоки полностью завалены деревьями со следами бобровых «стамесок». Причем завал сформирован так искусно, что разобрать его совершенно невозможно. Кое-где между стволами можно заметить наглые хозяйские рожи. По левому берегу вытоптана тропа для обхода. За 40 минут перетащили все вещи и здесь же, у оборудованного кострища пообедали.
Через один час – новый завал. Здесь занялись силовым экстримом. Ничего не снимая с катамарана, понесли его ввосьмером метров 150 по отмели. Начали закрадываться вопросы: «А не будут ли баррикады постоянными?». Обошлось, больше их не было. Была извилистая Лозьва, и едва не случилось ДТП. Чуть ниже устья Ахтыла реку прямо перед нашим носом переезжал бронетранспортер. Где-то рядом организовано рыбное хозяйство «Верхняя Лозьва», связанное вездеходной дорогой с избой Ильича, Ушмой и далее – с «большой землей».
Встали на отмели. Узковато, комарино и как-то влажно, хотя и не пасмурно. Совсем нет грибов! Уже в палатке слышали шум приближающейся моторки. Долго, громко, но до нас она так и не дошла. Она появилась утром. Это был аэроглиссер – резиновая моторная лодка с авиапропеллером. Проходимая штука, мели проскакивает даже без наличия воды. Экипаж и конструкторы – отец и сын, жители Ивделя. Как все северяне, они радушны, ироничны и немногословны.
Следующую ночь провели рядом с Ушмой. С берега реки открывается замечательный вид на хребет Чистоп. Здесь по берегам Лозьвы стоят высокие скалы. Нависающий утес расположен напротив поселка Ушма перед пешеходным мостом. В Ушме несколько новых домов. Один из них выглядит очень даже ничего: работает дизель, спутниковая тарелка, на столбе… телефон! 
Днем 23 июля посетили озеро Елесинское, находящееся в правобережье Лозьвы, не более чем в одном километре от русла. Берега его покрыты лесом и частично заболочены, наиболее доступен восточный берег, с которого в ясную погоду открывается замечательная панорама хребта Чистоп. Плещется рыба, кричат утки.
Конечный пункт всей описываемой эпопеи, ее финиш – Вижай. Это бывший поселок в Ивдельском городском округе Свердловской области, в горно-таежной местности на правом берегу Лозьвы в устье правого притока реки Вижай, в 66 км на север от Ивделя. Постоянного населения теперь здесь нет. Сильно пострадал при пожаре в мае 1991 г., окончательно уничтожен огнем 11 августа 2010 г. Вновь отстроена частная база отдыха.
Из-за своего географического расположения поселок имел значение для туристов и путешественников, отправляющихся на перевал Дятлова, Отортен или Маньпупунёр. Ценен он был и для народа манси, представители которого использовали Вижай как перевалочный пункт при поездках на «большую землю».
Несчастный поселок горел на наших глазах 23 мая 1991 года. (Если интересно, загляните в «Сто дней на Урале», этап 3). В марте 1995 года мы с Борей Добровольским ночевали в местной гостинице (обычная деревенская изба) после лыжного похода на Чистоп. Весной 2004-го мы совершали разведку состояния северных мостов и фотографировали поселок с вышки, которая вскоре исчезла, летом того же года здесь закончился водный этап экспедиции «Губерния-66», в 2008-м мы проплывали Вижай по Лозьве, в следующем году оказались здесь после путешествия на Тохту.
Летом 2010 года на севере Свердловской области снова бушевал огонь. Сильно пострадал заповедник «Денежкин Камень». Существовала реальная угроза ряду населенных пунктов. 10 августа 2010 года экс-губернатор Мишарин сделал официальное заявление о том, что пожар в районе Вижая локализован и поселку ничего не угрожает. На следующий день Вижай сгорел дотла. По результатам противопожарной кампании чиновник Александр Мишарин награжден медалью МЧС «за отвагу, самоотверженность, высокий профессионализм, проявленные при тушении пожаров на территории РФ, а также эффективную и действенную помощь, оказанную Уральскому региональному центру МЧС РФ».
Честь Герою!
Прощай, Вижай!
