Книга «ШИРОКО ШАГАЯ»
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения
– Я нашел шестого участника. Твердый, – сказал Сергей Михайлович Битюков.
Хорошо, что твердый. Сомневающихся было довольно много, а твердый участник – это то, что нужно.
– Саша, – представился молодой человек в кожаной куртке и добавил: – Твердый!
– Коля, тоже твердый, – заверил я его.
– У Саши фамилия Твердый, – пояснил Михалыч, – Александр Васильевич Твердый.
В среду вечером на футболе мы познакомились ближе. Оказалось, что Саша полгода назад приехал в Свердловск из Краснодара и нашел нас по объявлению в Городском клубе туристов. Игра против Гипротранса закончилась со счетом 3:3 (по ходу проигрывали 1:3) и получилась совершенно зверской: мне разбили оба колена и расквасили нос, Михалычу повредили ребро, а Сане поставили фингал под глазом. Последнее обстоятельство едва не стало причиной разбирательств на партсобрании УПТК «Уралсантехмонтаж», где Саня работал слесарем.
До этого в состав команды С. Битюкова входили, кроме меня и Веры Пермяковой, знакомой по прошлогоднему путешествию на Восточный Саян, монтер связи УПИ Анатолий Аникин и сварщик с ЗИКа Владимир Мещеряков.
Увеличить схему маршрута по хребту Сунтар-Хаята
Толик и Володя были закадычными друзьями, вместе неоднократно ходили в походы. Толик был старше на 12 лет и временами выглядел наставником. Меня несколько удивляла их манера в первые дни похода вставать раньше дежурных, делать зарядку, купаться в реке и т.п. Оба они были семейными и с высоты соответствующего опыта относились ко мне с легким юморком. Впрочем, и в вопросах организации походного быта они значительно превосходили меня.
Вот, наконец, Хандыга, и мрачная картина: погода – хмарь, все затянуто, и с небольшими перерывами идет дождь. Местная авиация не летает с прошлого вторника. Народу, желающего вылететь в Нежданку, собралось 49 человек. Мы записались в очередь под номерами с 50-го по 55-й.
Мест в гостинице, естественно, нет. Михалычу удалось договориться с работницами аэропорта, которые разрешили остаться переночевать в зале ожидания, который вообще-то на ночь закрывается. Уходя, они нас заперли. Утром был кошмар. Все рано проснулись и напряженно стали посматривать на часы. В полседьмого, когда за дверью уже начали раздаваться голоса первых пассажиров, а нас никто не спешил выпускать из заточения, я уже со всей серьезностью принялся изучать кадку с фикусом. Препятствием служила только Вера... 
Улетает несколько бортов, и на вторые сутки мы уже оказываемся в первых рядах претендентов. Нас подзывают к кассе. Лицо Михалыча светлеет.
Загрузка в Ан-2 напоминает посадку в автобус на конечной остановке. Пассажиры выходят, а новые тут же занимают их места. Причем бледный вид прибывших пассажиров, а также и иные вещественные свидетельства самолетной болтанки, не стимулируют восторга.
Толику не хватает места, авиаторы просчитались, но пилот кричит, что погода ухудшается, разбираться некогда и он берет всех. Тут же происходит раздача гигиенических пакетов, а Толика усаживают на мешки с почтой.
Самолет страшно дребезжит на разгоне по ухабистому летному полю и все же отрывается от полосы. Летим. Горы все ближе. Ага, вот и болтанка начинается. Но оторваться от иллюминатора невозможно: справа внизу чернеет грозовое облако. Оно стреляет в землю зигзагами молний. Красиво и жутковато. Самолет качается из стороны в сторону, даже гул двигателя кажется неравномерным. 
Гроза отступает. Летим над горами. Внизу видны последствия так называемой «черной воды» – дождевого паводка на реках: все они вышли из берегов, мутны и тащат сметенные на своем пути деревья.
Самолет делает круг над горами и садится прямо на центральную улицу поселка. Встречать его бежит половина населения. Особенно активны дети и собаки. В Нежданинском около 2000 жителей. В поселке находятся рудник и обогатительная фабрика треста «Джугджурзолото», а также геологоразведочная партия Аллах-Юньской экспедиции.
Река Тыры, по которой нам предстоит подниматься в горы, течет в широкой долине, образуя множество рукавов. Склоны гор покрыты густым лиственничным лесом, а пойменная часть долины представляет собой галечные, а иногда песчаные косы, кое-где покрытые кустарниками.
Режим ходьбы: 30 минут – переход, 10 минут – привал. 30 минут часто имеют тенденцию к сокращению, а 10 – к увеличению. Вес рюкзаков – по 32 кг на каждого мужика и 23 – у Веры. За моей спиной висят 16 кг продуктов, 7,5 кг группового снаряжения, в том числе неведомые мне «кошки», и 8 кг личной одежды.
Перед устьем ручья Сентябрьского по нашему правому берегу начинаются прижимы, лесовозная дорога переходит на другую сторону бурного потока. Нам приходится карабкаться по крутому склону. Он покрыт лесом, и движение затруднено завалами, мхом и скользкими камнями.
Между прижимами стараемся идти по автомобильной колее, но она часто теряется, поскольку каждое половодье размывает ее, и путь накатывается заново. Нашим мечтам о возможной заброске лесовозами сбыться было не суждено – «черная вода» сделала свое дело.
Стрелка рек Тыры и Малтан – характерное место. Здесь соединяются две примерно одинаковые по ширине долины. Выше устья Малтана долина Тыры становится значительно уже, и никаких следов лесозаготовок нет. 
Километров через пять долину Тыры перегораживает огромная наледь. Это явление природы я увидел впервые и сразу полюбил белоснежные многокилометровые поля. Наледи образуются, как правило, в тех местах, где реки разливаются на множество мелких рукавов. Зимой они промерзают до дна, а текущая сверху вода послойно намерзает на уже образовавшийся лед. За лето эта масса не успевает растаять, и наледь оказывается многолетней. Некоторые наледи растут, некоторые уменьшаются. Иногда встречаются наледи, в центре которых стоят стволы сухих лиственниц.
По наледи отлично идти: ледяные кристаллы плотные, от удара ледоруба разлетаются сверкающими многогранными призмами.
После наледи по левому берегу Тыры начинается парковый лес: редкие лиственницы, никакого подлеска, только аккуратная травка среди галечника. Кроме того, появилась тропа, свидетельствующая о близости заброшенного поселка геологов Куты.
К вечеру третьего дня я настолько стираю ноги, что Михалыч даже просит, чтобы Володя подежурил вместо меня. Толик тем временем с серьезным видом Айболита подбирается к моим ногам и сообщает, что собирается проткнуть водяную мозоль. Ранее я был воспитан на том, что такие действия категорически недопустимы из-за возможного занесения инфекции. Но сегодня я так намаялся, что уже на все наплевать. Толик подчеркнуто тщательно дезинфицирует скальпель в спирте, моментально разрезает мозоль, выдавливает из нее лужу какой-то гадости и приступает к перевязке. В завершение этих процедур он слегка журит меня и довольно долго учит прогрессивным методам наматывания портянок. 
В обед жарило солнце, пели птички и жужжали насекомые. Вдруг с запада принеслась чудовищная черная туча. Из нее на землю извергались молнии и потоки дождя. Стало настолько не по себе, что мы выбросили в сторону все металлические предметы, легли на траву и укрылись огромным куском полиэтилена. Следующие десять минут мы жили в аду. Молнии со страшным грохотом вонзались в нашу полянку, в соседние деревья и прямо в реку в пятидесяти метрах от нас. Мы уже прощались было с нашими близкими, когда все прекратилось столь же неожиданно, как и началось. Туча на глазах растворилась, сквозь ее разрывы пробивались солнечные потоки. Легкий ветерок пригнал симпатичные облачка-барашки, запели птички.
Поселок Кута – это десяток совершенно раздолбанных и не пригодных для жизни строений. Саня Твердый увлекся поиском образцов минералов, а для меня наибольший интерес представляли газеты 1958 года, которыми были оклеены стены одного из домишек. Саня увлекся сильнее – настолько, что даже забыл в поселке свой ледоруб и потом возвращался за ним, спохватившись километра через три.
Перед границей леса река Тыры уходит в небольшое ущелье, которое мы обошли по заболоченной левобережной террасе. У границы леса сливаются три истока реки. На перевал в долину Сунтара поднимаемся по центральному. Ручей невелик, но вскоре прячется в каньоне, временами полностью заполняя его дно. Тут приходится лазить по скалам, но это не слишком сложно. После поворота на север ущелье расширяется, потом сходит на нет, и по пологому склону мы поднимаемся на первый перевал.
Вблизи устья Хорани неожиданно встретились с якутами, пасущими оленей. Нас встретили очень радушно, накормили, надарили оленьих рогов и согласились принять на хранение часть продуктов (отсюда мы уходим в кольцо к высшим вершинам Сунтар-Хаята). Наиболее активное участие в нашей судьбе приняла молодая женщина из Томтора, гостившая на пастбище у родственников с сыном Марсемом, названным в честь бабушки Марии и дедушки Семена.
В полутора километрах от стойбища в лесу стоит отличная баня, сохранившаяся от бывшей геологической базы и поддерживаемая якутами в безупречном порядке.
До метеостанции «Сунтар-Хаята», что расположена на каменном плато на высоте 2070 м над уровнем моря, добрались от бани ровно за пять 45-минутных переходов. Погода пасмурная, серая. Долина Хорани представляет собой сужающееся ущелье, заваленное курумником среднего размера. Чем выше, тем круче. После четвертой ходки встали под дождиком на пятиминутный обед. Зажевали две шоколадки, три сухарика.
 |
 |
Саша легко разглядел тропу, ведущую серпантином на перевал к метеостанции. За 20 минут поднялись на плато. Ничего не видно, сплошной туман. Куда идти – непонятно. Мокро и холодно. На секунду в разрывах облаков мы заметили домики и радостно поспешили к ним.
Для жилья условно пригоден только один дом, все его стены и специальный журнал исписаны посетителями ГМС. На полу стоит вода, кругом кучи банок, хлама, гнилья. Берешься за все невольно самыми кончиками пальцев, опасаясь подхватить какую-нибудь заразу. Почему здесь, в таком малонаселенном районе, все избы, базы, брошенные поселки находятся в таком безобразном состоянии?
Подъем в 4 часа утра. В 5.45 уже вышли в направлении Мус-Хаи. Впереди виднеются настоящие ледники! Взбираемся на первый из них и постепенно набираем высоту. Михалыч настаивает на необходимость надевания кошек. Но сапоги и без них хорошо держат! А я думал, что ледники скользкие...
По телу ледника бегут ручейки. В один из них проваливается Вера, в следующий – я. Противно: погода не располагает к водным процедурам.
Центральная часть хребта Сунтар-Хаята имеет ярко выраженный альпийский характер: острые пики, узкие гребни, глубокие цирки, в которых залегают ледники. Первые аэрофотосъемки района были проведены только в 1940-е годы, тогда же было открыто оледенение хребта.
На перевал между ледниками №31 и №32 поднялись по пологому осыпному отрогу. По леднику №32 идем в сплошном тумане примерно в восточном направлении. Снега здесь настолько много, что по очереди торим дорогу. Никакого конкретного плана восхождения на Мус-Хаю не имеем. Когда уже ощущаем начало крутого подъема, то решаем подниматься до гребня, там бросить рюкзаки, сбегать на вершину, а уж потом думать о спуске.
Получается все лучше, чем мы предполагаем: Саня стоит на бугорке и орет, что он на вершине.
– Не может быть, слишком быстро!
Но сомнения отметаются: вот тур с запиской минчан, сувениры, легендарный геологический молоток М. Корейши, оставленный гляциологом на вершине в 1958 году, обрывки белорусского флага... Нет только журнала восходителей на Мус-Хаю, о котором рассказывал М. Лысаков. Его группа фигурировала в нем под №18, минчане в 1981 году сняли записку Лысакова, следовательно, мы – двадцатые покорители Мус-Хаи. Журнал, вероятно, стянул кто-то из «диких» восходителей. Очень жаль, замечательная была традиция...
К 21 часу 45 минутам дотянули до лесного озера в долине Кнория. День получился ужасно длинным (больше 10 часов чистого ходового времени), сильно устали, но мы поднялись на Мус-Хаю! Все довольны. Завтра дневка! 
Хорошо отдохнув на дневке, 16 июля отправились к горе Берилл. Идти пришлось по лесистым увалам правого берега реки Конгор. Здесь на нас набросились полчища комаров, впервые за весь поход.
Через 3 перехода по 45 минут дошли еще до одной стоянки оленеводов. Рассчитывали на радушный прием, но его не получилось. Постояли, поговорили о том о сем минут пять и разошлись. Вера потом весь вечер корила Михалыча за то, что тот закурил, не предложив сигарет хозяевам. Она считала его виновным в холодности якутов.
Переждали под тентом заряд дождя, а еще через два перехода организовали базовый лагерь для радиального восхождения на Берилл. Я остался при своем мнении, что до горы отсюда слишком далеко.
Встали в три часа ночи. Вышли в 4.45. Солнце медленно тащило свой диск над горами, а мы уже подошли к ущелью, выводящему на перевал Курьезный. Прочитали выдержку из отчета. Вход в каньон определенно напоминал преисподнюю, но прошли его довольно быстро. Тесное ущелье резко сменилось широким перевальным взлетом.
Быстро спустились на ледник №86. Он напоминал спину огромной субмарины, и был довольно скользким. Надели кошки. Вон он – Берилл! Пообедали перед взлетом и пошли на восхождение без рюкзаков. Чем выше, тем круче. Наконец, сняли кошки и полезли вверх по каменистому вершинному гребню.
Макушка горы снежная, стоят тур и триангуляционная вышка. Вовсю светит солнце. Красотища! Только начинаем спускаться, погода резко портится. Нам предстоит нудный обратный путь сначала к рюкзакам, потом на перевал Курьезный, в каньон и, наконец, по долине до лагеря.
Следующие три дня были потрачены на возвращение из кольцевой части маршрута к закладке наших продуктов. В долине реки Ниткан природа создала уникальный уголок каменных изваяний. Так например, прямо в русле реки стоит узкая длинная каменная стена наподобие Китайской. Следующая группа изваяний напоминает страшное ископаемое животное, за ним стоит скала Парус – такая же, как под Джанхотом.
Не обошлось и без приключений: из-за неточности карты (или легкомыслия штурмана?) совершили первопрохождение перевала из долины Ниткана на Хорань. Долго боролись с камнями на кручах, пока не вылезли на седловину, сплошь усыпанную калом (рюкзак некуда примостить!) каких-то животных. Кто-то тут же дал перевалу соответствующее название. Интеллигентный Сергей Михайлович немного модифицировал его, поименовав Странным.
Через три часа растапливали знакомую баню. Михалыч с Володей сходили к оленеводам за продуктами. Принесли много свежего мяса дикого козла, которое выменяли на 500 мл спирта. Первый легкий ужин был перед баней, второй – после.
Следующая цель – гора Палатка. В низовьях Нейдыгычана очень мощный каньон с красивым водопадом. Здесь оставили лишнее барахло и налегке отправились в долгий путь к Палатке. Решили попытаться взойти на нее за один день. Это – трудная задача, поскольку до горы более 20 км в одну сторону.
Итак, мы идем вверх по левому истоку Нейдыгычана. На границе леса обедаем и в два часа дня продолжаем движение. Идем то по крутому борту долины, то по дну каньона. Река делает один за другим два крутых поворота, за каждым надеемся увидеть гору Палатку. Но ее все нет и нет, а мы поднимаемся все выше и выше.
В 18 часов мы подошли к западному цирку Палатки. Видна вышка на ее вершине. Ясно, что на восхождение мы сегодня не успеваем. Михалыч уверяет, что гора обрывается к нам слишком крутыми склонами. Я уверен, что она вполне восходима, но все мы уже, вероятно, устали от долгого путешествия, наполненного впечатлениями, и я первым соглашаюсь повернуть назад. Всю обратную дорогу меня гложет вопрос: зачем мы совершили эту утомительную бессмысленную вылазку? Ладно бы, если Палатка действительно была бы неприступна... Этот эпизод несколько смазывает впечатление от блестящего похода. Тем более, у нас был шанс первыми в истории туристского освоения хребта Сунтар-Хаята подняться на все три главные вершины района в одном походе.
К вещам мы подошли в полпервого ночи, долго ужинали, долго укладывались и, наконец, в полчетвертого дежурный Михалыч затихает.
Заключительный отрезок маршрута – 100 километров вниз по долине реки Сунтар до ее пересечения с Колымской трассой. Здесь мы в полной мере почувствовали на себе 35-градусную якутскую жару, чавкающие болота, теплые бесподобные озера и комариные стада. Но все это осталось где-то в прошлом, когда я увидел в просветах между деревьями дорожный знак. Откуда он взялся в здешних болотах? Ба, да ведь это – Колымская трасса!
Вышли мы на нее не у моста через Сунтар, как предполагали, а западнее, ближе к поселку Кюбюме. Прямо перед нами раскинулось великолепное озеро Красное. В разгар нашего купания к озеру подъехало местное начальство, сопровождавшее какого-то московского товарища.
– Сегодня в обед в Кубе будет «вертушка», – сообщили они.
После некоторых уточнений мы поняли, что речь идет о вертолете, который должен забрать из Кюбюме московского товарища. Нас они тоже согласны забросить в Хандыгу. Проблема была лишь в том, как попасть в Кюбюме.
Вертолет прилетел неожиданно, не останавливая винтов, загрузил всех и тут же взмыл в небо. Я первый раз летел в вертолете. Незабываемое зрелище: желтые закатные горы за дрожащим стеклом иллюминатора!