Книга «ШИРОКО ШАГАЯ»
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения
Мы занимали крайнее купе в плацкартном вагоне. Еда, как водится, началась еще до отправления поезда. Этому процессу мешали только безобразная звукоизоляция расположенного рядом туалета, граждане, хлопающие дверью, и хвост очереди в санузел, приходящийся на наш отсек. В конце концов, коридорная дверь сломалась и отпала.
К вечеру все утихомирились, и мои ребята принялись развлекать девушку Наташу из Соликамска. Она ехала куда-то на восток к бабушке, морщила лобик и силилась разгадать кроссворд в газете «Тихий час». Общими усилиями компания разгадала процентов 60 слов. Наконец, я принял мрачный вид эрудита, слез с верхней полки и подсказал все недостающие слова, включая город в Парагвае, древнеармянский музыкальный инструмент и роман какого-то итальянского писателя-антифашиста. Восхищение соликамской пассажирки было беспредельным: в ход пошли сладкие блинчики с творогом, блинчики без творога, блинчики с мясом и тому подобное. Сообщение о том, что этот кроссворд я составлял две недели назад, боюсь, разочаровало бы попутчицу, поэтому она вышла из поезда с твердой уверенностью в общении с суперинтеллектуалом.
Из Барнаула до Горно-Алтайска мы полночи добирались на легковых автомобилях. И с четырех часов утра сидели на лавочках возле автовокзала. Одолевал сон, но его разгоняли местные жительницы, шумно выяснявшие отношения.
Чуйский тракт – бесподобно красивая дорога. Тракт был построен в начале ХХ века как гужевая дорога в Монголию. Она серпантином ползет по горам, пробивает себе дорогу в теснинах. Прямо с нее открываются потрясающие горноалтайские пейзажи с ледниками, вечными снегами и синими горными хребтами. Алтай – белое пятно на моей карте, поэтому с большим интересом смотрю в окно трясущегося, поднимающего пыльные тучи автобуса. Целью короткого путешествия может быть только нанесение штрихов первых впечатлений.
Увеличить схему маршрута по Алтаю
Ближе к вечеру 7 июля мы вывалились из автобуса, совершенно измочаленные бессонной ночью и девятью часами езды по горной дороге. Местные жители, которыми нас активно запугивали всюду, начиная с Барнаула, любезно порекомендовали выйти напротив моста через Чую, что в четырех километрах не доезжая Чибита. Это разумно, поскольку Чуя, конечно, не переходима вброд. Местные, вопреки прогнозам, не пришли нас убивать ни вечером, ни ночью. Напротив, мы сами были, вероятно, столь суровы, что алтайцы даже перегнали на противоположный берег реки пасшийся возле нашего лагеря табун лошадей.
Первый ходовой день сразу начался с приключений. По нашему берегу потянулся крутой прижим, дорога перешла на другой берег спокойной, но глубокой протоки. Ботиночники (на Алтае кругом тропы – зачем сапоги?) стали карабкаться по крутому замшелому склону. После того как Андрон поскользнулся и упал в воду, они махнули рукой, и пошли вброд. Помокнуть пришлось изрядно, пока дорога не выскочила на открытое пространство, украшенное забрызганной фермой. Но не она привлекла внимание. Поляна сплошь была усыпана огромными шляпками шампиньонов. Плантация... На первом привале насобирали грибов больше, чем смогли унести.
На поляне дорога выродилась во вьючную тропу, завернула к югу и начала набирать высоту по левому борту Чуйской долины. Впереди показались белоснежные горы Северо-Чуйского хребта. На Алтае их называют белками. Они восхитительно красивы, и швейцарцы, впервые побывавшие тут в 50-х годах, сказали, что «Алтай – те же Альпы, но только красивее». Самый высокий белок, торчащий на горизонте, был идентифицирован как Куркурек.
Переев накануне шашлыка, мы страдали от жажды. И к нашему огорчению, Алтай был абсолютно сух. Под нами Чуя металась в тесных берегах, образуя Мажойский каскад. Одни названия порогов чего стоят: Президиум, Памятник, Каскадер, Сито... Подойти к реке и испить водицы не было никакой возможности. Крутейший лес, по которому еще кое-как удалось спуститься, обрывался к Чуе многометровыми отвесами. Долина реки на этом участке настолько узка, что даже Чуйский тракт не находит здесь места и проложен в десяти километрах к северу.
В середине пятого мучительного тридцатиминутного перехода по тропе, повторяющей своим профилем все изгибы местности и более пригодной для гужевого транспорта, добрели до двух хиппи, спавших в палатке посреди небольшого болотца. Не знаю чем, но их мы тоже напугали – во всяком случае, они молча отдали нам всю воду, а потом рассказали, в какой луже ее лучше цедить.
Шампиньоны в обед поначалу ели не все, подозревая в некоторых из них бледных поганок. Но, видя, что грибы будут съедены и что никто пока не умер, народ активизировался. Он не знал, что отравление бледной поганкой имеет инкубационный период в несколько часов. Впрочем, через несколько часов тоже никто не умер, хотя я сделал для этого максимум возможного. Сначала я затащил команду в клещевник, потом тропа как-то вдруг потерялась. Я решил срезать угол, заворачивая в долину Ороя – того притока Чуи, по которому проложен наш маршрут. Крутой подъем привел к окончательной потере даже намеков на тропу, а потом – к основанию светло-серых скал. Это напомнило восхождение на Ай-Петри 18-летней давности – Рафинад не даст соврать. После небольшого скалолазания далеко внизу мы заметили торную тропу и домик на правом берегу Ороя. Признание ошибки, спуск и ночевка на тенистой поляне, охраняемой огромными деревьями. За день прошли 9 км.
На следующий день мы ни разу не потеряли тропу, не видели ни одного человека, ни одного клеща и за тоже время прошли почти вдвое больше – 16 км, да еще перевалили в бассейн Шавлы. К перевалу поднимались красивым лиственничным лесом с примесями пихты и кедра. Точно на перевале, где-то на высоте 2200 м над уровнем моря лес неожиданно кончился, ландшафт сменился, и мы стали лицезреть довольно скучную заболоченную межгорную равнину с чахлой растительностью. Тропа огибает это пространство с юга, вдоль гор.
В этом краю нет никаких дров, и зависнуть тут на ночевку довольно противно. Кое-как дотянули до места, где приток Шавлы Ештыкол покидает равнину и круто пропадает в поросшем лесом ущелье. Вечная диалектика путешествий: появились дрова – пропали удобные площадки для стоянки. Вытоптали пятачок возле самой реки, покрытый до нашего появления травянистым растением с сочными листьями.
Кошмаров готовит ужин: довольно густой суп «Поплавский», колбаса, сало, чай, печенье. Рафинад снова завхоз. Он накупил огромный ассортимент пакетных супов, появившихся в последнее время на прилавках. Прогресс в этой сфере жизни налицо: некоторые из этих супов столь прелестны, что их можно есть не только в походе.
Остальные, обнажившись – кто по пояс, кто больше, принимают ванны в ручье. Особенно приятна лужа, образовавшаяся среди больших валунов. Вода в ней почти стоячая и за день хорошо прогрелась.
Прямо по курсу хорошо видны северные отроги Северо-Чуйского хребта. Это острые вершины, крутые осыпи и скальные выходы. К сожалению, они затушевываются сизыми облаками. Вся эта картина медленно ползет на нас, и мы видим, как километрах в четырех ниже льет дождь. Приходится куда попало бросать миски с супом и быстро упаковываться в полиэтилен. Но алтайский дождь ведет себя по-джентльменски: он позволяет нам закончить ужин и только после этого, изрядно ослабевший, охлаждает нашу палатку своими струями.
Всю ночь палатку трепало ветром. Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп... Больше всех страдал Андрон, потому что палатка стояла с небольшим уклоном, он скатывался к краю и «хлоп-хлоп» приходился по нему.
Тропа, вопреки карте, шла левым берегом. Ручей уходил все глубже и глубже, его уже даже не стало слышно, а тропинка все ковыляла по лесу и не собиралась спускаться. Неожиданно склон слева кончился, и тропа вышла на гребень, разделяющий Ештыкол и его крупный левый приток. Вот тут-то и началось: тропа головоломно ринулась вниз, а от прошедшего накануне ливня она превратилась в желоб, оставляемый селевым потоком.
Когда вошли в долину Шавлы, заморосило. Дождь не располагал к долгому послеобеденному отдыху, и мы пошли дальше. Постепенно разведрилось, прорисовалось несколько прелестных пейзажей. Великолепно смотрелись топляки в заводи Нижнего озера, источающего белесые испарения. Прекрасно выглядели после дождя и снежные горы, основания которых были окутаны туманом.
Наконец, впереди мелькнула гладь долгожданного Шавлинского озера. Но внимание наше привлекла (как бы это сказать) не совсем одетая чешка. Точнее – совсем не одетая. Государственная принадлежность отдыхающей была установлена в ходе переговоров на гремучей смеси языков. Это, однако, не помешало Андрону на пятой минуте общения выявить общих знакомых – его друзей-художников, торгующих полотнами в центре Праги. Чехов была целая ватага: очень много женщин и только два страшно волосатых парня. У них двухмесячное путешествие по Алтаю. На Шавлинском озере они загорают уже неделю.
Торжество дружбы народов было подтверждено появлением четверки алтайцев на лошадях. Они молча постояли около нас минут пятнадцать, поклянчили веревку, еще молча постояли с четверть часа и уехали. Потом пришли альпинист из Барнаула и турист из Новосибирска. Последнему я сообщил, что новосибирец Стариковский – мой приятель. Он проникся ко мне таким уважением, что даже отказался от предложенного ужина, включающего женьшеневую настойку. На озере народу полно! У всех здесь дневки!
Утро дневки ознаменовалось новым дождем, который пошел под утро. Андрей Зорин уже в 7 пригласил нас на завтрак. Никто не возражал. После завтрака я сходил на этюды. Поднялся высоко вверх вдоль ручья. Промок до нитки, но не из-за дождя, который кончился, а из-за влаги, обрушивающейся с растительности. Оказалось, что если шел бы правее, то границы леса достиг бы раньше. Насладился умопомрачительными пейзажами и одиночеством. Когда вернулся, шла отчаянная дискуссия о Лебеде (имеется в виду генерал и кандидат в президенты). Затем жертвой анализа отдыхающих путешественников оказался Жириновский. Было и грустно, и смешно. Мимо нас ходили туристы, проехали алтайские дети на лошадях. Они тоже молча постояли возле нас и отправились дальше.
Дневка наша располагалась на северном краю озера. За 35 минут мы обошли его и оказались возле шумных водоскатов. Они образуются на ручье, впадающем в озеро. К верхним Шавлинским озерам ведет довольно крутой подъем. Озера чудесны. Возле них сохраняются последние островки лиственничного леса, прямо к озерам спускаются крутые осыпи. Прямо по курсу стоят горы Сказка и Красавица. Их названия говорят сами за себя. Они украшены висячими ледниками, с одного из которых прямо на наших глазах сорвался и понесся вниз приличный кусок льда. Отвесные скальные стены растворяются в подгорном леднике, который спускается к ручью. Вообще этот пейзаж несколько затаскан. Эту картину я видел в энциклопедиях, путеводителях, туристских отчетах, на полиэтиленовых мешках, на рекламных календарях. Но хуже он от этого не стал!
Ориентирование представляет некоторую сложность. Нужный нам, самый простой (1Б) в этой части Северо-Чуйского хребта перевал Обыл-Оюк не виден. Вообще стены столь суровы, что я засомневался, есть ли этот простой перевал вообще. Озера я решил обойти справа по ходу, надеясь увидеть седловину искомого перевала. Это было ошибкой. Во-первых, седловины я не разглядел, а, во-вторых, путь наш удлинился на пару километров. Как потом выяснилось, наиболее оптимально от Верхнего Шавлинского озера сразу набирать высоту по склону в юго-восточном направлении. На нем же можно насобирать дров. На тот случай, если, как и у нас, нет примуса.
После обеда мы поднялись к зализанному и покрытому мелкими камнями языку необходимого нам ледника. Под ледником располагался огромный (до 50 метров в диаметре) грот с озером посередине. Но заходить в него было опасно: сверху по крутому льду один за другим сыпались камни. С противным жужжанием они вонзались в озеро, словно опытные ныряльщики, – без брызг.
За полтора перехода мы прошли половину ледника и завернули налево за скальный выступ. Только сейчас стал угадываться необходимый нам перевал, но седловина по-прежнему скрывалась за узким скальным гребнем. По времени было ни то, ни се. За переход и даже за два вылезти на седловину вряд ли мы успевали. Кроме того, ее предполагаемый вид заставлял усомниться в возможности организации на ней ночевки, а спуск вообще был неизвестен.
Остановились на ночевку в верхней части ледника. Выровняли небольшую моренную площадку. Камни сюда вроде бы долетать не должны. Все равно ночь прошла почти без сна. С наступлением темноты начался артобстрел. Ближе, чем на сто метров камни к нам не прилетали, но было очень неприятно. Среди ночи сквозь дремоту я услышал стук очередного камнепада. Выглянув наружу, я наблюдал невиданную ранее картину: в полной темноте жужжащие камни ударялись о скалы, высекая искры, которые на мгновения освещали все вокруг. Жуткая красота...
Не выспавшись, я пришел к выводу, что надо было спуститься метров на двести вниз и ночевать на снегу, под прикрытие большого одинокого камня.
В 6.50 утра мы были уже на перевале. Подъем был трудоемок: полтора перехода по крутому и местами скользкому снежнику, потом еще полчаса по сильно разрушенному гребню. Именно тому, который закрывал видимость седловины. Володя Романенко отставал, и, чтобы его не прикончить каким-нибудь камнем, приходилось останавливаться и поджидать его. Седловину мы увидели, только поднявшись на нее. Удивительный перевал!
Из тура вытащили записку пермских туристов-лыжников (руководитель Реутов), совершавших поход 6-й категории сложности в марте нынешнего года. На седловине вполне можно поставить палатку, правда, на снегу. С обеих сторон над перевалом возвышаются скалы: слева высокие и монолитные, справа пониже и разрушенные.
Спуск по кулуару, забитому снегом, был довольно прост. Хуже оказалось на леднике, пока не пересекли снеговую линию. Снег раскис, и на три нормальных шага приходился один, после которого погружались на полметра в холодную жидкую массу. Оглянувшись назад, мы обнаружили, что примерно метрах в двухстах к юго-западу от перевала Абыл-Оюк в гребне находится еще одно понижение, которое со стороны Правого Карагема еще проще. Но что представляет собой спуск с нее в сторону Шавлинских озер, неизвестно.
За три перехода основательно сбросили высоту, прошли озеро и встали на обед у шумного водопада. В обед измучились от жары. Кто лазил в водопад, кто прятался, как змей, между камнями. В конце концов, ушли с обеда раньше объявленного времени по неслыханной причине: невыносимая жара.
Ниже начался лес, в котором тропа потерялась. Мы залезли в бурелом, где Володя ободрал руку, порвал ботинки и штормовку, кроме того, у него лопнули штаны. Все левые притоки Правого Карагема текут с ледников. Неудивительно, что в такую жару, да еще во второй половине дня, они просто разрывались от обилия воды. Первая переправа осуществлена по бревну. Следующая (это был Левый Карагем) получилась довольно веселой. Четверо, поискав брод минуты две, промокли чуть выше колен. Андрону с Сигой это не понравилось, и они отправились вверх искать более удобное место. Пришли они (не вру, честное слово) через час, мокрые по грудь.
Впрочем, Андрона это не расстроило, и остаток вечера он провел за работой над эскизами. И не напрасно: полотно с изображением долины Левого Карагема украшает мой кабинет.
На следующий день прошли вниз по Карагему, затем вверх по Иолдоайры. Вдоль этой реки идет вездеходная дорога. Выше границы леса потянулись пастбищные пейзажи: трава, пологие склоны, яки, кони, низкорослые и нестриженые. С перевала Карагем виден массив Белухи. На ночевку и полудневку встали на берегу неожиданно красивого озера, зажатого между скал, осыпей и снежников на высоте 2880 м над уровнем моря. Хозяином озера, вероятно, является огромный гриф, который все время недовольно поглядывал на нас с высокого утеса.
В долине Джело насобирали хвороста и пошли в направлении горы Купол Трех Озер. Приток Джело в нижнем течении минует грандиозный каньон, в котором потеряли Вову с его видеокамерой. В лоб на гору подняться не удалось. Скользко, кошек нет. Дошли до седловины, резко обрывающейся в долину Тютё. Здесь устроили обед, сходили на вершину (3556 м, Зорин, Кокшаров) и провели разведку спуска.
Неожиданно испортилась погода. Мы оказались в непроглядной туче и сидели под куском полиэтилена. Нас нещадно лупили порывистый ветер и холодный град. Это продолжалось около двух часов.
Около 15.00 видимость немного улучшилась, и мы решили быстрее сваливать в долину Тютё. Спуск был непрост. Снежные козырьки нависают над крутым открытым ледником. Прошли по гребню на восток примерно 500 м и обнаружили узкий крутой кулуар с осыпью, лежащей кое-где на скользких плитах. Ниже было легче, там кулуар оказался забит снегом.
В долине Тютё несколько крупных озер. Но самое интересное – огромный завал ниже среднего озера. Все русло на полкилометра теряется в камнях. Ряд обстоятельств позволяет предположить, что этот завал произошел совсем недавно.
На озерах Володю Романенко настиг бешеный киноэкстаз. Он прыгал по камням, поднимался вверх по склону. Потом лег на землю и снимал цветочки. В итоге он заявил, чтобы его не ждали, а останавливались на ночевку где-нибудь на видном месте.
Этим видным местом оказался прелестный бугорок с редкими лепешками кедрового стланика, разбросанными валунами и редкими лиственницами. С двух сторон бугор ограничивает речка, на берегу которой несколько удобных площадок для организации завтрашней бани.
Чуть позже мы обратили внимание еще на одну особенность нашего места пребывания: это – разбросанные по окрестным склонам коряги, бывшие когда исполинскими деревьями. И это при том, что вокруг практически нет никакого леса. На следующий день Андрюха Зорин и Сига поднялись на склон, обнаружили там заброшенную дорогу, а выше – штольню и даже остатки узкоколейки! Вероятно, в годы эксплуатации местных гор были порублены и росшие здесь деревья.
Ниже места нашей дневки начался лес. Дорога, обозначенная на карте, была обнаружена несколько ниже, чем ожидалось. Повернув на север, Тютё оказалась зажатой с двух сторон горами. Мы карабкались по влажным лопухам довольно крутого левого берега. Вырвавшись из теснины, Тютё приняла правый приток Кызылярык, перейдя который, мы и оказались на вполне приличной дороге.
До имеющегося на карте домика лесника (в действительности – развалины избы, сарай и остов юрты, покрытой кусками рваного рубероида) мы дошли ровно за 3 перехода по 40 минут. Отсюда дорога к мосту через Чую отходит от реки и идет напрямик сначала лесом, потом степью. При этом на ее пути нет ручьев (один, обозначенный голубым пунктиром, не в счет), поэтому решили пообедать.
Выход из гор был великолепен. Лес редел, дорога змейкой бежала вниз. Как жаль, что не было велосипедов! Впереди открылась панорама Курайского хребта, а ближе угадывались белые пятна поселка Курай. А сзади? Сзади нас нагоняла гроза, устрашая черной косматой тучей. Два перехода мы неслись вниз как угорелые, распугивая и топча стаи саранчи. И надо сказать, когда дождь все же накрыл нас, туча выглядела не столь страшно, да и гром почти прекратился. Но дорогу развезло, ноги расползались, и к каждому сапогу прилипло килограмма по четыре грязи. Вот и мост, мутная Чуя, Курай.
Ровно в 9.00 в Курай прибыл автобус Кош-Агач – Горно-Алтайск. Шофер-виртуоз (по оценке профессионала-водителя Рафинада – идиот, «людей же везет!») гнал по горной дороге, словно играл на компьютерном автосимуляторе. Скажу честно, покинул я этот ПАЗик часов через 8 с чувством глубокого облегчения и с оценкой шофера, уже близкой к мнению Рафинада.
От автостанции Горно-Алтайска на такси доехали до новосибирского вокзала. Это был рекорд по дальности проезда на данном виде городского транспорта.
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения