Книга «ШИРОКО ШАГАЯ»
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения
Человеку нужны впечатления. Он устроен так, что кроме воздуха, воды, пищи, витаминов, любви и еще всякой-всячины ему необходима новая информация, общение и приключения.
13 марта 2000 года группа путешественников из 8 человек отправилась в небольшое пятидневное путешествие. Называлось это «По следам Ермака». Вряд ли это мероприятие могло иметь какое-либо научное значение. Хотелось просто взглянуть на места, где прошли 4 с лишним столетия назад, в 1582 году, наши отечественные конкистадоры. Что видели они, что чувствовали? Сознавали ли они эпохальность события? Вряд ли. Это теперь мы можем оценить то, что сделали наши героические предки, понять, насколько сильны они были и телом, и духом. Можно только гордиться такими предшественниками. Не было препятствий, способных остановить их продвижение, не было врага, перед которым они отступили бы, которого они не могли бы одолеть, часто платя за это самую высокую цену.
Многое изменилось за прошедшие века, да почти все изменилось.
Но все там же стоят скалы по берегам, на том же месте русла речек (хоть и обмелели они). Тот же лес по берегам. Можно попытаться представить себя казаком из Ермаковой дружины, представить себя противостоящим суровой природе этих мест (да не с современной экипировкой, а с той, старинной). Представить себе тревогу перед неизвестностью, ждущей впереди, перед врагами, которые всеми силами пытаются уничтожить непрошеных гостей. Можно попробовать представить себе решимость, жившую в душах этих сильных, смелых и, несомненно, веселых, людей. Не сомневаюсь, что умели они быть и добрыми, и жестокими. Очень не хотелось бы вступать с такими в конфликт. Очень хотелось бы пообщаться с ними.
Само наше путешествие началось от станции Унь, куда мы с пересадкой доехали по железной дороге. Когда мы вышли из вагона, несколько местных жителей подошли с обычными в такой ситуации вопросами. Кто такие, куда путь держим, чего хотим? И т.д. и т.п. Скучно им, охота поговорить. Потом, естественно, пошли советы. Ну, не может наш народ не давать друг другу советы. Причем, выслушивая их, иногда трудно удержаться от смеха. Хотя, несомненно, люди они хорошие, готовые помочь, даже если их и не просят. Без шуток – хорошие люди...
Весь опыт наших путешествий говорит о том, что, как это ни странно, нельзя полагаться на советы аборигенов (в особенности касательно того, где, что и как расположено). К их рассказам надо относиться со здоровым недоверием. Более того, лучше этими услугами вообще не пользоваться. В крайнем случае – несколько раз перепроверить. И дело тут вовсе не в неприязни к приезжим. Причины, по-видимому, разные, но главенствует та, что большинство населения, живя в данной местности, ничем, кроме своего ближайшего окружения, не интересуется (дом, магазин, работа, пивбар, кладбище и т.п.). И бог бы с ним. Это тоже норма. Но сказать прямо о своем незнании, тем более каким-то там приезжим, аборигены, как правило, не могут. Наоборот, хочется продемонстрировать всем, какой здесь знающий, толковый народ. И начинают рассказывать, в лучшем случае то, о чем слышали когда-то, от кого-то, что-то там. В худшем случае – просто выдумывают. Если видят недоверие в глазах слушателей, то сильно обижаются. Этакий латиноамериканский вариант общения. Разве что охотники и лесники дают нормальные ориентировки, но и они склонны занижать расстояния, иногда в два раза...
Отойдя немного от железнодорожной станции, мы вышли на окраину селения, которая по совместительству являлась опушкой леса, встали на лыжи, нахлобучили рюкзаки и «вышли на оперативный простор». Какой же он у нас на Урале красивый, этот «оперативный простор»! Можно бесконечно смотреть, и все будет мало. Идти достаточно легко. Рюкзаки сравнительно легкие, поскольку поход коротюсенький – пять дней. Солнце светит, птички чирикают, лес негромко шумит.
Однако передвижение на лыжах с рюкзаком за спиной, пусть и не самым тяжелым, имеет ряд кардинальных отличий от передвижения на лыжах налегке. Прежде всего, никакого «полета», никакого бега. Препятствия преодолеваются с известным трудом. Устойчивость никудышная, поскольку центр тяжести поднят довольно высоко. Легко шлепнуться прямо на ровном месте. Подъем в гору – пахота. Спуск с горок вообще частенько превращается в трагикомедию. Главное – не набирать скорость, иначе падение, которое в этом случае практически неминуемо, может закончится травмой, или поломкой лыжи. Когда снег рыхлый, то приходится торить, то есть прокладывать путь в глубоком снегу. Это очень утомительная процедура, и в ходе ее участники по очереди сменяют друг друга.
В режиме ходьбы главное – постепенность и плавность. Нет никакой необходимости «рвать когти» с самого начала. По мере адаптации, привыкания организма к условиям похода можно увеличивать нагрузку за счет увеличения времени переходов и в меньшей степени – за счет увеличения числа самих переходов. А пока – 30 минут ходьбы, 15 минут отдыха. Этот режим – из числа гуманных. Было бы холоднее – отдых был бы покороче. Четыре-пять переходов до обеда, столько же после. Так можно легко пройти около 20 км в день. Больше сейчас и не требуется. Нет спортивных целей. Есть желание произвести кино- и фотосъемку ермаковых мест. В экспедиции участвуют представители средств массовой информации. С 4-го канала TV популярный телеведущий новостей Мстислав Захаров и кинооператор Евгений Иванов. Они проводят съемки, делают репортажи «с мест» и берут интервью. Участники делают гордые лица, принимают героические позы и высказывают мудрые мысли. Все идет своим чередом.
В первый ходовой день до Чусовой мы не дошли. Это и не планировалось. Через 3–4 ходки встали на ночевку. Технология проста: выкапывается яма в снегу до земли, желательно пошире, чтобы участники событий потом могли сесть вокруг костра со всеми удобствами. Без ямы костер просто провалится сквозь снег. С дровами в лесу проблем не бывает. Сушняк есть почти всегда. Один из участников – Витя Алимов, физически очень сильный человек – снабжает нас дровами в изобилии. Откуда-то он тащит и тащит здоровенные бревна. И даже когда их уже избыток, он продолжает их подтаскивать. Сила играет в человеке. Это хорошо.
Устанавливаются костровые принадлежности. Некоторые особо языкастые участники называют принадлежности не костровыми а «кастрационными». Бог им судья.
Палатка ставится на снег, который предварительно слегка уминается лыжами. Палатка большая, типа «Зима», с центральным колом и растяжками по окружности. Места много. Печка не предусматривается. Мы уже давно ходим без всяких печек. Так проще. А выигрыш в тепле, он несущественен. От печки больше неудобств. Нужны дополнительные, маленькие дрова. Всю ночь, сменяя друг друга, должны сидеть дежурные. Нужны меры предосторожности от пожара. Печку надо нести, собирать-разбирать, устанавливать. Даже в сильный холод она, пожалуй, не нужна. А при таких температурах, как сейчас (самое холодное время утром – до минус 15 градусов, днем вообще тепло – до минус 5), ее брать с собой просто глупо.
Самый неприятный момент в походе это утренний подъем. Особенно для дежурных. Вылезать из теплого спальника на мороз – для этого надо делать «волю в кулак», и только тогда – вперед, вылазить, обуваться, одеваться, (а все противное, холодное, мокрое). Завтракать как-то не очень хочется, а надо. Предстоят энерготраты, и до обеда желательно дотянуть без особого голода. Весь второй день пробирались по лесу, а, выбравшись на речку Чизма, продолжили путь по ней и в итоге добрались до ее устья, то есть места, где она впадает в Чусовую.
К концу второго дня у «последователей Ермака» накопилась изрядная усталость. Всем хотелось поесть и приступить к отдыху – и к культурному, и к простому. Однако один из самых неугомонных последователей (Георгий Пахомов) решил искупаться в промоине, которую воды Чизмы промыли во льду Чусовой. Он предлагал всем желающим последовать его примеру, и нашелся еще один, достаточно неугомонный, чтобы воспользоваться этим предложением (им оказался скромный автор этих строк).
Пока Георгий готовился к купанию, я еще сомневался, но когда он приступил к процессу, я понял, что просто не могу не воспользоваться столь удобным случаем. Господа телевизионщики с плохо скрываемым нетерпением готовили свою аппаратуру, а я, мучимый традиционным вопросом «быть или не быть», готовил полотенце и другие атрибуты зимнего купания. Надо сказать, что само купание особой сложности не представляет. Гораздо больше проблем представляют сопутствующие обстоятельства. Надо долго и муторно снимать всякую всячину, оказавшуюся на себе, потом медленно и аккуратно, чтоб не провалиться в незапланированном месте, добираться до промоины. Рыхлый снег, ветер и общая неустроенность тоже не способствуют водным процедурам.
Однако отступать было некуда. Впереди промоина и плещущийся в ней Георгий, позади – 4-й канал, а также осознание того факта, что следующий удобный случай подвернется очень не скоро. Пришлось-таки булькнуться в промоину среди льдов Чусовой, чем потом я был несказанно доволен. Наверно, сподвижники Ермака проделывали это регулярно, легко и непринужденно. Так завершился второй день.
Весь третий день ушел на продвижение вниз по Чусовой. Пройдя около двадцати километров, мы встали на ночевку в очень красивом месте. А других мест на Чусовой и не бывает. Можно не сомневаться, что даже такой суровый человек, как Ермак, любовался прибрежными скалами, по-местному – «камнями», каждый из которых теперь имеет собственное имя.
Пожалуй, одно из главных достоинств любого похода – хоть короткого хоть длительного – это возможность дать себе хорошую, разностороннюю нагрузку. И физическую, и психологическую (это если поход достаточно долгий). Существуют закономерности, действующие всегда и на всех, независимо от того, первый раз человек отправился в путешествие или в сто первый.
1-й день: проходит довольно легко, на запасе сил, который человек имел к началу похода.
2-й день: обычно гораздо тяжелее. У кого как, но все-таки еще терпимо.
3-й день: кризис. Запас сил потрачен, организм еще не перестроился, он только приступил к адаптации, а идти, да еще тащить загорбную тяжесть надо. Поэтому третий день обычно самый неприятный.
4-й день: тоже не «фонтан», но уже начинается выход из «усталостного» состояния.
5-й день: как правило, общее облегчение, и хотя этот день по объему нагрузок ничем не легче предыдущих, воспринимается он как удачный, легкий.
У кого-то это проходит быстрее, у кого-то медленней. У кого-то тяжесть смещена на 2-й день, у кого-то на 4-й. Но в целом это явление присутствует у каждого, и название ему – «кризис третьего дня».
Правильно говорит наш бессменный командир – Квист: «Если хотите выработать у человека отвращение к походам, то возьмите его в поход на 3 дня». Дело в том, что к концу 3-го дня человек будет измочален, до восстановления дело не дойдет, он не почувствует удовольствия от ощущения своей силы, своих возможностей и будет уверен, что такая усталость, такое изнеможение, преследуют бедолагу-путешественника на протяжении всего пути. А ведь это совершенно не так!
Вообще возможности человеческого организма не просто огромны, они колоссальны, по сути дела – безграничны. Нет больше ни одного существа столь универсального, столь приспособляемого, пластичного, живучего. Есть организмы, до предела приспособленные к «своим», порой чудовищным условиям жизни (например, белый медведь или, скажем, верблюд). Но попади они в непривычные для себя условия они обречены. Представьте себе мишку в пустыне или верблюда на дрейфующих льдах... Зато если негра родить и вырастить на Чукотке, или то же самое проделать с чукчей в Африке, то у обоих будут совсем не нулевые шансы на успех в жизни. А то, что человек осознанно борется за свое выживание, многократно увеличивает его шансы на успех. Ведь не случайно наши предки, находясь еще в первобытном состоянии, сумели не просто занять какую-то свою нишу, как это делает любое другое существо. Они сумели занять главенствующее положение в природе, выработать у всех других существ представление о том, что посягать на эту двуногую тварь смертельно опасно. И эта трансформация в мозгах животных произошла не вчера, не 500 лет назад, когда уже было смертоносное огнестрельное оружие, а значительно раньше, когда и в помине не было еще столь явного технического превосходства. Недаром нет ни одного уголка (за исключением Антарктиды), где не жил бы этот универсальный организм. Можно не сомневаться, что попади он волею случая и на белый континент, побережье его было бы успешно освоено и рядом с пингвинами жили бы какие-нибудь «антарктические» эскимосы или, допустим, чукчи. А у пингвинов, конечно, возникли бы бесконечные проблемы.
В условиях же похода, если это серьезный, тяжелый или даже сверхтяжелый поход, человек способен переносить гигантские нагрузки. Способен усилием воли согревать себе руки, ноги и другие части тела. Может, несколько по-разному двигаясь, перераспределять нагрузку на разные группы мышц, или на разные участки одной и той же мышцы. Можно даже регулировать потоотделение, пусть это не покажется бредом. Зимой крайне нежелательно взмокнуть от физической нагрузки, а затем мерзнуть на остановках, привалах и стоянках. Менять одежду на сухую нерационально – все равно не высохнет на морозе. Сушить ее можно только на себе.
Значит, надо меньше потеть. Совсем не потеть невозможно, как говорится, «только мертвые не потеют». Однако двигаясь, так сказать, несколько более плавно, расслабленно, а также дав себе мысленную установку «не потеть» и в меру сил контролируя это, можно добиться некоторого, а порой существенного, результата. И так во всем. Опытный путешественник – это не столько физически сильный человек, сколько морально готовый к трудностям, к усталости, к изнеможению, к холоду, к сырости, к жаре, жажде, ко всякого рода дискомфорту. Способный отчасти все это предвидеть, сколько-то предотвратить, чего-то избежать, а в значительной части случаев просто осознать неотвратимость происходящего, смириться с ним и сознавать, что то, что происходит, это еще нормально. Ведь все может быть и гораздо хуже. Надо только перетерпеть, потом будет приятно вспомнить. Можно отнестись ко всему с юмором, можно занять позицию стороннего наблюдателя, можно подогревать себя мыслями о личном героизме, можно просто обдумывать какую-либо не относящуюся к делу проблему, стараясь не замечать происходящего (если это, конечно, возможно), можно еще много чего предпринять. Нельзя только постоянно думать о том, чтобы быстрее бежало время. Тогда оно будет еле ползти. Короче, надо полностью отдаться процессу, жить этим. Итог всегда один: все преодолимо, все это потом с удовольствием вспоминается и обсуждается.
Как уже упоминалось, одна из специфических прелестей похода – возможность дать себе разностороннюю нагрузку. Некоторые любят, чтобы она была побольше. Интересно понаблюдать за собой при этом. И не только за собой. Кто-то скажет, что это сродни мазохизму. Вполне возможно, что и сродни. Все равно интересно. Этот поход был далек от какого-либо мазохизма, но и тут приходилось и уставать, и мерзнуть. Все же это не просто прогулка по зимнему лесу в выходной день. Да и ночевки в лесу – это не сон в домашней постели. А у Ермака, конечно, возникали и проблемы иного плана. Когда замкнутый коллектив длительное время находится в изоляции, то возникают серьезные психологические проблемы. Надо обладать психологической устойчивостью, чтобы избежать конфликтов, да и прямых столкновений. Обид и неприязни в принципе избежать невозможно. Надо уметь видеть их в первую очередь в себе и держать их внутри, не очень-то выпуская наружу, хотя порой очень хочется. Самая невинная шутка, самый простой спор, любой – даже не дурацкий – совет, какие-либо бытовые неурядицы, да вообще, что угодно, способно вызвать и реально вызывает раздражение друг другом даже у самых хороших друзей. Потом, спустя какое-то время, это будет вспоминаться, как нелепость, чушь, бред какой-то. А в условиях замкнутого коллектива – серьезная проблема.
Теперь представьте себе здоровенных, вооруженных, умеющих этим оружием пользоваться казаков. Отнюдь не склонные к излишней деликатности, вряд ли способные длительное время держать свои чувства внутри себя, они были вынуждены длительное время любоваться друг другом. Отсутствие женского пола явно только усугубляло ситуацию. Впрочем, присутствие оного пола усугубило бы ситуацию еще пуще. Конечно, были и ссоры, и драки, конечно, были и предпосылки к непослушанию, да и просто к бунту. Только очень сильный человек способен твердо держать ситуацию в руках в столь тяжелых условиях. И то, что Ермак блестяще справился со своей миссией, говорит о его силе, твердости, уме и, конечно, о жестокости (что поделать!).
Ребята с ТV – Cлава Захаров и Женя Иванов, достаточно быстро освоившись с походным бытом активно кино- и фото- снимали и просто набирались впечатлений. Результатом этого должны стать два фильма. Еще один представитель масс-медиа – журналистка Вера Борисова. Она работает в издательстве «Дорога». Наличие женщины в мужском коллективе способствует повышению общего культурного уровня. Речь участников становится хотя бы окололитературной, манеры – если не изысканными, то хотя бы – терпимыми. Ну, а ряд бытовых трудностей легко преодолевается. Проблемы возникают и у самой прекрасной половины (в нашем случае скорее у прекрасной 1/8). Ей важно не нахвататься мужских привычек и манер и удержать свой культурный уровень на должной высоте. Надо признать, что наша журналистка блестяще справилась с этой воистину нелегкой задачей. Ее милый голосок частенько ласкал наши усталые уши, и не было большего удовольствия, чем вечерком, сидя у костра, послушать ее.
Наутро четвертого дня, проснувшись, разлепив глаза, съев приготовленный заботливым дежурным завтрак, последователи и последовательница Ермака взгромоздили на себя рюкзаки и двинулись по реке Чусовой все в том же направлении – вниз по течению, по тем же местам, где 419 лет назад прошли наши почтенные предки во главе со своим атаманом.
Вскоре справа от нас возникло устье реки Серебрянки (или – Серебряной). По ней нам предстояло пройти вверх по течению около сорока километров, до деревни с тем же красивым названием Серебрянка. Вообще это название на Урале – не редкость. Есть еще речки Серебрянки.
А вот Ермак не имел исчерпывающей информации о местности. Он в свое время поднялся по Чусовой, прошел мимо Серебрянки, добрался до Межевой Утки, сунулся в нее, а убедившись в том, что прохода нет, он вспомнил о Серебрянке, вернулся обратно, поднялся по ней вверх. Далее, предположительно, он волоком (около сорока километров, что трудно себе представить) перетащил свои струги в русло реки Баранчи и уже по ней двинулся дальше. 
К концу дня появились первые признаки еще одного, обязательного для любого мало-мальски продолжительного похода явления. «Выходная шиза». Проявляется она по-разному, в зависимости от масштабов похода, от условий его завершения, от состояния участников. Иногда эта самая «выходная шиза» дает знать о себе за несколько дней до финиша, иногда – буквально в конце последнего перехода, но суть ее в том, что, почуяв жилье, цивилизацию, конец всех лишений, «жратву от пуза» (если поход был не слишком сытным), усталые путешественники вдруг обнаруживают, что ноги начинают нести их со страшной силой, что за плечами у них, оказывается, выросли крылья (не в том, конечно, смысле, что они вдруг стали ангелами) и эти крылья влекут их на финиш. Участники начинают слабо реагировать на окружающую их действительность, буквально не замечают препятствий, которые еще недавно ставили их в тупик. Ноздри у них раздуваются, ноги частят, глаза устремлены за горизонт – туда, где, по их понятиям, находятся блага цивилизации. Где рюкзак будет сброшен с плеч и не надо будет больше с тоской думать, что вот сейчас, через минуту-другую надо будет его снова напялить на измозоленную спину и тяжело переставляя усталые ноги плестись куда-то туда...
Все-таки в 4-й день шиза не созрела. Признаки ее были, они выразились в разговорах на привалах. Есть ли в Серебрянке ларек с пивом, до скольки он там работает, чем можно будет заняться в Нижнем Тагиле (куда мы выедем из Серебрянки), стоит ли посещать музей в этом городе и не лучше ли сразу махнуть в Екатеринбург и т.д и т.п.
На пятый день нам предстояло во что бы то ни стало добраться до финиша. А километраж получался солидный, что-то между тридцатью пятью и сорока пятью километрами. Такая неточность из-за того, что Серебрянка безбожно петляет и, срезав пару-другую петель, можно существенно сократить дорогу. Однако берега у реки крутоваты, и не ясно было, что будет лучше – закусив удила, попереть почти вертикально вверх, цепляясь всеми конечностями за кусты и деревья, а потом, продравшись через снега и заросли, спускаться столь же вертикально вниз, ежеминутно устраивая клоунаду на лыжах с ужимками и прыжками, падениями и ненормативной лексикой. Но кризис третьего дня уже миновал, начала сказываться «выходная шиза» и оба этих фактора подействовали на участников благотворным образом. Караван неудержимо пер вперед, вверх по реке. Наверно так же неудержимо мог двигаться только Ермак со-товарищи.
А теперь немного о коммунизме. Походный коммунизм – это нечто такое, о чем не знали ни К. Маркс, ни Ф. Энгельс, ни Л. Фейербах. Даже ренегат Каутский явно не подозревал о нем. В трудах В.И. Ленина об этом явлении тоже ничего не сказано. А явление-то сколь редкое, столь и знаменательное. Продукты питания в глазах участников походов – это нечто культовое. Повышенная притягательность этих источников жизнедеятельности способна затмить собой многие другие общечеловеческие ценности. Чем длиннее поход, тем это актуальнее. По себе знаю, что это может доходить до психоза, когда усталый до чертиков, ложишься спать и думаешь: «Ох скорее бы подьем, скорее бы завтрак!». И ведь обычно еды достаточно. И питание вполне полноценное, а все равно к еде, как магнитом, тянет. Вообще это в конце концов проходит, но для этого нужны, без преувеличения, годы.
Все вроде бы надо делить. Эту нелегкую функцию, как и вообще всю организацию питания, выполняет завхоз. Завхоз – это второй начальник. Его слово – закон. Сказал – обрезал. Обрезал – сказал. Завхоз должен обладать железной волей, гипертрофированным чувством юмора, (либо, наоборот, полным отсутствием оного), непререкаемым авторитетом, желательно, чтоб он умел делать зверскую рожу. В то же время он должен быть дипломатом и уметь прогибаться в любую сторону. Должен уметь убедить, а если не получается, то тут же запугать. Всеми этими качествами обладал наш завхоз Боря Добровольский, очень вообще-то интеллигентный по жизни человек.
Но вот что странно! Если на продукты питания ввести свободу (не на все, конечно, а на специфические, такие как сухари, сахар, масло, да даже на спиртное), причем свободу настоящую, то есть «бери сколько хочешь», то расход этих продуктов снижается. Всегда! Каждый знает, что сможет взять столько, сколько захочет. И поэтому пропадает желание хапнуть побольше, а потом через силу съесть. Каждый берет в меру, по потребности, и обычно это не превышает норму, которую выдал бы завхоз.
Повторяю: результат стопроцентный! Проверено много раз. Конечно, состав участников не должен быть случайным. Коллектив должен быть качественным. Участники должны дорожить своим добрым именем, должны быть опытными, знать друг друга, друг другом дорожить. Лучший вариант – это постоянный или почти постоянный коллектив. 
Таким образом, можно прийти к выводу, что проблемы с едой – это почти всегда психологические проблемы. (Как и многие другие, впрочем.) Даже со спиртным этот закон действует, что особенно поразительно. Такую методу я лично не встречал нигде, кроме как в коллективе, возглавляемом Квистом.
Более того! В этом походе даже не был составлен график дежурств. (Имеется в виду график готовящих еду). Что само по себе – нонсенс. Это было сделано сознательно. Эксперимент, так сказать. Однако все прошло как по нотам. Стихийно появлялся дежурный, которому все стихийно помогали. Итог – почти равномерное распределение этой нагрузки. Такое я видел вообще впервые. Думаю, что все остальные тоже. Разумеется, для длительного, тяжелого похода такой метод невозможен. Он неминуемо вызовет напряжение в коллективе и ни к чему хорошему не приведет.
Вот вам и вывод: все нужно в меру. И анархия, и администрирование, и капитализм, и социализм, и вообще все... Даже разгильдяйство – хорошая вещь, если ее тщательно дозировать.
Поход благополучно закончился в поселке Серебрянка, куда вечером пятого дня мы благополучно выбрались. Усталые, но довольные, мы в тот же вечер уехали в Нижний Тагил.
Следующий, шестой день путешествия мы провели в Нижнем Тагиле, где, посетив Краеведческий музей, буквально пришли в восторг. Музей и его запасники выше всяких похвал! По-настоящему интересно, по-настоящему захватывает, по-настоящему не хочется уходить. Но это уже особый разговор...