Книга «ШИРОКО ШАГАЯ»
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения
1990 г.
1984 ГОД
Взгляд, словно тень нашего вертолета, прыгал по шпилям гор, окруженных холодным блеском ледников, и неизменно соскальзывал по зеленым склонам к берегу океана. Мы, прилипнув носами к иллюминаторам, летели над узкой цепью гор, направо обрывающихся к синему Берингову морю, налево растворяющихся в зелени корякской тундры.
Олюторский хребет... Красивое, необычное название, такое же, как и сами горы. С тех пор их острые иглы и сказочные башни цепями вставали в воображении, снились ночами, мерещились в клубящихся закатных облаках.
Впервые туристское путешествие по Олюторским горам было совершено в 1973 году спортсменами из Свердловска под руководством Д.С. Шляпникова. Интересно, что это был вообще первый поход по Корякскому нагорью. Пришедшие сюда год спустя путешественники из разных городов принялись утюжить район высшей вершины – горы Ледяной. Немногим хватало сил и желания добраться до побережья Берингова моря. Да это и неудивительно. Что можно подумать об Олюторских горах, если не видеть их наяву, а только смотреть на карту? Убогие бесснежные холмы? Стоит ли сюда соваться, если под боком сверкающие ледники и шпили хребта Укэлаят? Настал 1990 год...
19–20 ИЮНЯ
После перераспределения вещей и продуктов мы сытно поужинали. Даже не смогли доесть все до конца. А перед ужином была вскрыта бутылка шампанского, и собственно мероприятие началось.
Рафинад окольными путями доставил нас в Кольцово, пожелал удачи и укатил. Вскоре мы взлетели. В полете было сделано все, чтобы пассажирам не удалось поспать. Периодически нас будили и настойчиво предлагали:
а) газеты (недельной давности);
б) электронные игры (за 1 руб. в час);
в) то ли завтрак, то ли ужин (холодный);
г) прохладительные напитки (теплые).
Когда вся эта вакханалия закончилась и утомленные пассажиры начали дремать, нам подсунули Братск с температурой воздуха +35oС. Возвращались обратно в самолет, слабо надеясь вздремнуть на пути в Хабаровск.
Взлетели. Начали погружаться в сон. И тут динамик хрипло заорал голосом стюардессы: «А теперь все желающие могут купить себе сувениры!». Потом нас вновь начали принудительно кормить...
В Хабаровске была сделана грандиозная покупка – 16-миллиметровая кинокамера «Красногорск»! Вся техническая мысль нашей группы была захвачена этим событием. Параллельно было решено родить сюжет предстоящего фильма. Процесс потихоньку пошел… Быстро сформировалось мнение, что будет очень хорошо, если кто-нибудь утонет или, на худой конец, упадет со скалы. Хотя кто будет героем этих эпизодов, пока не совсем ясно.
Затем участники разбрелись. Толик Янцен, Леня Полянский и Саша Твердый отправились на поиски болотных сапог, и – представьте – нашли и купили, вызвав этим ажиотаж в магазине «Обувь». Одураченное население сразу заинтересовалось сапогами и раскупило все остатки, хотя буквально за минуту до этого болотники не вызывали у покупателей ни малейшего интереса.
Увеличить схему маршрута по Олюторским горам
На радостях все подались на берег Амура и искупались. Неплохо. Освежает.
Вечером в аэропорту впервые в жизни мне предлагали услуги проституток.
– Четвертак за час. Чего ты мнешься? У меня даже справки на них есть, – горячился юный сутенер. Тощие девицы неопределенного возраста с некоторым напряжением переминались по соседству с ноги на ногу.
Второй перелет (Хабаровск – Петропавловск-Камчатский) ничем себя не проявил. Не кормили, пить не давали, сувениров не навязывали. Вскоре мы были на месте. В Петропавловске-Камчатском, естественно, была полночь.
21 ИЮНЯ
Кое-как проведя ночь на холодном полу возле аэропортовского ресторана, поехали в Питер (местное название Петропавловска-Камчатского) за Толиком Бабенко. Город как город, хотя и не без особенностей. Например, я никогда не видел на улицах такого количества машин марки «Тойота». Их примерно столько же, сколько в Свердловске «Жигулей».
С рейсом на Тиличики задержек не было, все совершилось вовремя, хотя понятие «время» утратило свой обычный смысл, ибо в голове перепуталось слишком много часовых поясов, и постоянно хочется спать.
В райцентре Тиличики все идет по обычному сценарию: самолеты в Пахачи не летают уже пять дней. В 1984 году мы шесть суток валялись на полу аэропорта, сейчас же установили на берегу залива палатку. В остальном все по-старому, даже мохнатый пес в конуре возле столовой тот же.
22 ИЮНЯ
Трудовой день начался необыкновенно рано – в 4 часа утра (в 11 по свердловскому времени). Массовое пробуждение, сборы, завтрак и отлет в Пахачи слились в одно целое. Отличная видимость («100 на 100 км», по оценке летчиков) позволила рассмотреть весь прошлогодний маршрут, пройденный по полуострову Говена. В экстазе участники прошлого похода прыгали в самолете с места на место, тыкали пальцем в пространство и шумно выражали свой восторг. В порыве фотоэкстаза Толик Бабенко нащелкал штук восемь пленок. Он готов был нащелкать еще штук 20, но показались пахачинские трубы.
Пахачи оказался тем поселком, где группа бывала в прошлые годы в неполном составе. Особых впечатлений от его внешнего вида не было. Типичный северный поселок: одно-двухэтажные дома, в промежутках между ними вклинились теплички, огороды, кучи бутылок и мусора, штабеля полусгнивших досок. Это полный портрет этих мест. Если добавить ко всему кучи похожего на пепел песка, поднимаемого каждой проходящей машиной, то становится ясно, что удержать здесь людей может только страсть к рыбалке и охоте, любовь к природе или, что наиболее вероятно, отсутствие места, куда бы можно было бы податься.
23 ИЮНЯ
Проснулись как потненькие поросята, на ковре в квартире дальнего родственника Бори Васина (Боря – это человек, который в любой компании за три минуты общения находит общих знакомых, а за пять – родственников!). Сверхактивный Борис уже убежал в аэропорт. Надо изыскивать способы дальнейшего продвижения в сторону поселка Апука.
После кофе пошли к погранцам за визой, а потом к очкастому мужику в портпункт. Накануне он, с подачи Бориного родственника, обещал помочь. Он бил себя в грудь и сообщал, что он – начальник. Его не оказалось, и нам объяснили, что начальник давно на больничном. Как так? Выходит, очкастый – вовсе не начальник? Значит, соврал. Звоню начальнику домой и убеждаюсь, что договаривался с кем-то другим. Диспетчер советует связаться с судами Апукского колхоза. Контору, расположенную где-то в отдаленной части косы, не нашли. Кругом невероятный гадючник: поломанные бочки, ящики с металлоломом, обрывки полиэтилена, какая-то гниль и т.д.
На второй заход диспетчерша (очкастого по-прежнему нет) предложила подойти к капитану «Адмирала». Это 10-местное пассажирское суденышко, курсирующее между Апукой и Пахачи 4 раза в неделю.
Подошли. Механик (в стельку пьяный старик) ничего не знает. Капитан без указания диспетчера не смеет, диспетчер без председателя колхоза не может. А председателю с этого меньше всех перепадает. Никто не берет на себя ответственность заработать денег или, в крайнем случае, водки. Они предпочитают пить одеколон. Механик – мужик добрый, даже предложил нам по полстаканчика «Тройного». А ведь если бы вся эта пароходная контора была частной лавочкой, все проблемы были бы решены в 6 секунд...
Капитан «Адмирала», в общем, не отказал, но в назначенный срок на переговоры по телефону не явился. Фу, как невежливо! Дозвонился, наконец, до очкастого (кстати, он, пожалуй, самый нормальный из этих мореходов). Снова обещал помочь. Завтра в 9.00 мы должны принести ему деньги за 4–5 часов ходу до залива Анана плюс часовая стоянка, плюс обратно. Один час стоит 60 руб. 40 коп. А деньги наши, после непредусмотренной покупки «Красногорска», между прочим, кончаются.
Едим много, будто бы впрок. Ужинаем по очереди на кухне. Выпиваем граммов по 50 водки, поскольку складывается впечатление, что она тут никому не нужна. Раздается звонок из аэропорта. Говорит неутомимый Боря, бегающий на каждый звук, отдаленно напоминающий рев вертолета.
– Квист, через десять минут вылетаем!
Что ж, все ясно: хватай и беги. Лаконично прощаемся с гостеприимным родственником и бежим.
20.13 – звонок.
20.25 – вылетаем.
Неожиданно удачное начало: полет стоит всего 6 бутылок водки!
21.07 – вертолет высаживает нас на берегу лагуны Анана вблизи Олюторского мыса и, приветствуя нас ревом и ветром, уносит прочь. Впереди долгие, как полярный день, 600 км пути.
Молодчина, Боря!
24 ИЮНЯ
Олюторский мыс был открыт и нанесен на карту под названием Олюторской Нос Первой Камчатской экспедицией Витуса Беринга. Следуя летом 1728 г. от Нижне-Камчатска вдоль берегов на северо-восток, благодаря добросовестности и прилежности штурманов бота «Святой Гавриил» лейтенанта А. Чирикова и мичмана П. Чаплина, мореходы ежедневно совершали географические открытия. Ими была составлена первая карта берега моря, названного позже Беринговым, удивительно отражавшая действительность. 21 июля путешественники достигли Олюторского мыса. Участники экспедиции были поражены суровостью берега с серыми отвесными стенами. Одна из вершин Укийн возвышается на самом мысе. Штурманы сделали о ней запись в вахтенном журнале: «...от одной утес, который в море полегло к самой крайности...»
С тылу оконечность Олюторского полуострова предстала перед нами безобидной волнистой местностью, поднимающейся к мысу, точно к гигантскому трамплину. Вокруг голые, без единого кустика холмы. Гамма цветов очень скупа. Зеленые основания гор переходят к землистого цвета верхушкам. Полная тишина. Только белые пятна облаков на небе да снежников на земле мешают отождествить пейзаж с холстом художника после грунтовки.
Подъем, нудный как читающий по бумажке оратор, выводит к обыкновенному, на первый взгляд, перевалу между двух неприметных горушек. Но спуска с перевала нет. Есть только отвесный обрыв, под которым где-то внизу шумит океан. Олюторский мыс – олицетворение суровой вечности природы. Тысячелетиями его утомленные штормами кручи противостоят азарту воды и ветра. Ниже перевала к мысу прилепилось несколько облаков, ветер безжалостно рвет их на части и разгоняет вдоль берега в разные стороны. 
Где-то здесь 1 октября 1648 года погибло на скалах утлое суденышко Семена Дежнева. Проделав огромный многотрудный путь, начавшийся сплавом по Колыме, отважные мореходы прошли Северным морским путем на восток, обогнули полуостров, пройдя неизвестным тогда Беринговым проливом, и спешили уйти как можно дальше на юг от преследовавшего их по пятам ледяного дыхания надвигавшейся зимы. Потерпев катастрофу, бросив товары и вещи, храбрые путешественники отправились в еще более тяжелый путь к ближайшему поселению – Анадырскому острогу. Лишь половина из 25 человек дежневской команды добралась на нартах и лыжах до Анадыря за 70 дней. «И шли мы, – писал Дежнев, – все в гору, сами пути себе не знаем, холодны и голодны, наги и босы... Рыбы добыть не смогли, лесу нет, и с голоду мы, бедные, врозь разбрелись».
На обратном пути четверо участников нашей экспедиции отделились от основной группы и направились к маяку, заметному километрах в шести к северо-западу от мыса. В качестве одной из причин своего паломничества на маяк впоследствии было названо желание найти там что-нибудь съестное. Конечно, квартет, отпрашиваясь, твердил что-то о своем природном любопытстве, о желании просто «посмотреть на маяк вблизи» и т.п., но факт остается фактом. Тут требуется маленькое пояснение. Поход наш очень длинный, а набор препятствий таков, что нужны полные комплекты горного и водного снаряжения, поэтому мы взяли очень мало продуктов – по 500 граммов в день на каждого участника, а в двухдневное кольцо на Олюторский мыс завхоз Леня Полянский и вовсе ограничился двумястами граммами на день. Этот эксперимент он объяснял тем, что, как правило, в первые тяжелые походные дни аппетит пропадает. Подтверждаю: такое иногда случается. Но на этот раз аппетит не пропал. Может быть потому, что пара этих дней оказалась не слишком физически напряженной.
Из дневника Толика Янцена:
«Было красиво, снег по берегу лежал огромными живописными глыбами. Из воды временами выныривали нерпы и дарили нам взгляд своих прекрасных глаз. Чайки, бакланы, кулики стаями летали вокруг нас, крича на своем языке, по-моему, что-то оскорбительное. Мы шли и пожевывали валяющуюся на пляже морскую капусту, рассуждая о невероятной пользе йода. Затем мы не без труда пересекли устья нескольких речек, образовавших лиман.
В общем, до маяка мы добрались, и лично мне стало противно то, насколько деятельность человека осквернила природу. Сам маяк, привлекательный издали, оказался некрасивым, грубо сделанным, облупленным зданием с дверью, на которой висел ржавый незапертый замок. Дверь перекошена, рядом кусок лома, чтобы ее открывать. Около маяка бетонный домик со знаком «радиоактивно». Туда мы не совались.
Вся местность загажена: какие-то деревянные будки, совершенно разломанные, внутрь лучше не заглядывать. Пищи не оказалось, чего и следовало ожидать. Таким образом, экскурсия теряла смысл, оставалось возвращаться в лагерь. Однако спустился туман. Если легкомысленно отнестись к ориентирам, то можно плутануть где угодно. Даже в собственной квартире. Вот и мы были легкомысленны.
Сначала шли с оптимизмом, размышляя об омлете, и несли дрова. Самую большую доску пер Леня Алексеев. Затем возникли легкие сомнения, которые постепенно перестали отметаться. Когда прошли около двух часов, стало ясно, что мы заблудились. По ходу событий возникла легкая перебранка с медведем: он как-то странно и довольно жутко рычал, но потом убрался. Мы шли и шли, через болота и около каких-то озерков. Возникло несколько мнений.
1. Что сначала мы шли где надо и ушли зря.
2. Что до лагеря не дошли и надо продолжать движение.
3. Что лагерь выше.
Чтобы действовать, надо было иметь запас сил, а мы уже им не располагали. Разумно было бы вернуться на побережье, где есть дрова, куда-нибудь поближе к маяку – на случай, если ребята пойдут нас искать. Так и сделали. В темноте и тумане кое-как вышли на берег. Развели костер и провели около него два часа. Без пяти четыре пошли снова, и сначала казалось, что идем верно, но потом стало ясно, что, увы, нет. Снежники и крутизна склона справа однозначно указывали, что мы ошиблись. Снова навалилась усталость, но туман, к счастью, стал рассеиваться, и все остальное было не очень сложно. Подходя к палатке, мы увидели Леню Полянского, который махал руками и кричал. Потом, уже на месте, выяснилось, что нас отправились искать, и притом ночью.
Отмечаю чувство вины перед ребятами, поскольку им пришлось идти нас искать ночью. Наконец-то поели. Спалось плохо: жарко, лицо горит, да и комарики покусывают».
25 ИЮНЯ
Этот день начался для меня в третьем часу ночи. Я пересчитал личный состав: шесть человек, значит, четверо все еще где-то бродят. Мы обсудили ситуацию и, подкрепившись омлетом (правило Юры Иконникова: «Кто ж на спасаловку голодным ходит?»), двинулись втроем к морю. На стрелке ручьев поставили первый тур с запиской, на берегу – второй, возле маяка – третий. Несмотря на звонкий стук чашек, никто не отзывался.
Пора возвращаться. Между туч проглядывает голубое небо. Карманная долина вся как на ладони. И вот, наконец, вдали, на фоне снежника, замаячили четыре фигуры – «исследователи» маяка.
Позавтракали с инцидентом. Леня Алексеев взял двойную порцию галет, заявив, что накануне не съел свою пайку. Вздремнули и стали собираться в обратный путь.
Нацепив набитые дровами рюкзаки, возвращаемся к нашей закладке в исходную точку маршрута. Половину пути преодолеваем снежные заносы высотой с двухэтажный дом, берем перевалы, пересекаем долины и после обеда достигаем края Моренного озера. Оно весьма живописно. Усиливается холодный ветер, который со временем становится просто ледяным и пробирает до костей. Тучи над нами смыкаются.
26 ИЮНЯ
Погода стояла сумрачная: низкие облака открывали лишь подошвы гор. Сегодня, очевидно, самый тяжелый день – мы взяли все наше богатство из закладки и грузим рюкзаки по полной выкладке. Наконец вышли. Путь наш идет по болотцам через мелкие ручейки к перевалу высотой 150 м и дальше к лагуне и океану. Я иду за Серегой Симаковым и пытаюсь не оторваться взглядом от его сапог. Идти тяжело – вес рюкзака угнетает. На очередном привале высказываю мнение, что темп слишком высок.
На перевале дует сильный ветер, вдали видно лагуну с трудным названием, а также косу, отгораживающую океан от лагуны, по которой мы, очевидно, должны пройти. Спускаемся вниз, и наконец-то наступает время обеда. Дров практически нет. Собираем маленькие веточки для костра. Как выяснилось, через один переход дров стало значительно больше.
Хилый наш костерок и не думает нагревать котлы. Игорь с Борей веслами пытаются подавать воздух на угли. Наконец костер разгорается, и котлы кипят. Обед не из приятных – дует сильный ветер, сыро. Бог с ним, идем дальше, благо – идти вниз.
Сегодня взошла несчастливая звезда Лени Алексеева. Его преследуют грустные происшествия: вначале он упал в ручей, замочив кинокамеру. Он разобрал ее и развесил на рюкзаке в надежде высушить. Минут через десять он поскользнулся на склоне и укатился вниз метров на десять. Не скажу, что это способствовало сушке оптики.
И вот мы вышли к лагуне. Вид изумительно красивый: горы со снежниками, голубая гладь лагуны, вдали виднеется горный узел горы Опасной на берегу океана. Виден перевал, к которому нам надо подойти по косе. Впереди вдоль берега лагуны тянется узкий пляж. Вдоль берега валяется всякий рыбацкий мусор – поплавки, обрывки сетей, бревна, доски, ящики, склянки. На океане прибой: мощные волны накатываются на косу, пенятся, но вода моментально просачивается сквозь гальку. Очень впечатляющее зрелище. 
Песчаные косы в отличие от каменных мысов живут и умирают. Не верите? Когда мы подошли к месту, где у лагуны Яавн должна быть протока и собрались было строить плот для переправы, то с удивлением обнаружили, что протоки нет! На ее месте теперь надежный вал, построенный прибоем. Мы стали свидетелями рождения нового озера. Сток в океан подземный, но он недостаточный, вследствие чего уровень воды в новоявленном озере сильно поднялся. Акватория его расширилась настолько, что оно практически слилось с соседним озером Вайминтагин. Обследование берегов этого водоема показало, что пересыпь активно разрушается именно в северной части озера Вайминтагин. При этом разрушение происходит одинаково быстро и со стороны океана, и со стороны озера. Еще десяток лет, и уже не Яавн, в Вайминтагин станет лагуной.
Устраиваем лагерь, некоторые купаются в лагуне. Других отхватывает рыболовный азарт: все таскают рыбу из лагуны с помощью спиннинга. Наварили два котла ухи, и еще есть рыба на завтра. Часть группы у костра коротает время за разговорами. Леня разобрал кинокамеру и возится с ней. Завтра путь по косе вдоль океана.
27 ИЮНЯ
Дежурные подняли нас в 6.20 утра и снова начали кормить вареной рыбой. Ели уже без особого удовольствия. Другие продукты закурковал завхоз.
Выяснили, что ночью недалеко от палатки бродил косолапый и оставил в память о себе огромную кучу.
По косе до обеда дошли до озера Вайминтагин. Идти по ней было достаточно противно: по пляжу тяжело, потому что ноги зарываются в песок и гальку, по траве плохо, потому что поднимаешь тучи комаров, а они кусаются. По пути нашли несколько китовых позвонков, один из которых Саша хотел прихватить в качестве экспоната для своего музея. Мы его не отговаривали, но вес и объем позвонка сказал сам за себя. Еще видели растерзанную тушу сивуча.
На обед кроме штатного супа Леня Полянский предложил великолепный луковый салат с маслом и уксусом. Во время чаепития увидели здоровую рыжую лису, которая совсем нас не боялась и даже некоторое время позировала фотографам.
На ночевку остановились под перевалом. Красивый вид на озеро, ветер, полное отсутствие комаров. Мы с Толиком Бабенко налегке поднялись на перевал ради разведки и вечерних кадров. Кстати, на подходе к перевалу видели эдельвейсы. Самое удивительное то, что растут они практически на пляже.
28 ИЮНЯ
Проснулись, позавтракали и пошли на перевал. Подгорное озеро все в трещинах, в некоторых местах – вода. Возможно, озеро промерзает до дна. Передовая группа – Симаков, Добровольский, Игорь и Толик Янцен – пошла впереди. Они быстренько осилили снежный взлет и начали валить на нас камни. Наконец, все вышли на перевал. Долго сидели, придумывая название. Было три варианта: Линза, Трипольского и Скрытный. В результате голосования перевал назвали Линзой и оценили категорией 1Б. Собрались и где по кустам, где по камням и осыпям спустились вниз.
После перекуса налегке пошли на гору Опасную (690 м). Вышли на гребень, как и планировали, съели халву и бодро зашагали вверх, но радость наша была недолгой: уперлись в скалы, и пришлось спускаться в кулуары и низом пересекать их. Несколько весьма разнообразных останцев скрасило наше путешествие, а баранья тропа укрепила в мысли, что мы не единственные живые существа, ходящие здесь.
Вылезли из очередного кулуара на гребень, ведущий на предвершину. Идем, словно по лезвию: ширина гребня не больше 20 сантиметров, спускаемся в понижение и по довольно простому пути выходим на вершину. Тригопункт лежит метрах в пятнадцати ниже, видимо, ветром снесло. Сидим, загораем, фотографируем.
Спускаемся по пути подъема. Обед. Суп бесподобен, но как всегда после хорошей работы, мало. После обеда идем по кочкарнику к озеру Скрытному. На берегу озерка масса досок, бочек, поплавков – видимо, зимние штормы перехлестывают косу. Встали лагерем на берегу озера. Ребята побросали блесну – ничего нет. На ночь поставили сеть.
29 ИЮНЯ
Сегодня первый день рождения в походе – у Симакова. Видимо, в честь этого события дежурный Леня Алексеев перепутал банки с солью и лимонной кислотой. Сильнее испортить чечевицу было невозможно. Растворимый кофе, сгущенка и сушеные бананы спасли завтрак от краха и смягчили души голодных путешественников.
После завтрака собрались и пошли, а вместе с нами пошел и дождь. Дошли до озера Тюленьего. Обед хорош: два блюда из рыбы, однако сыро, и все жмутся к костру. Перелезли через перевал Перст. На резонный вопрос «Где халва?» завхоз Леня Полянский довольно жестко заметил, что халвы не будет, поскольку «без нее лучше ловится рыба».
 |
 |
Внизу, в долине, обнаружили стоянку геологов. Ну и варвары – все разбросано. В этом бардаке неутомимый Леня Алексеев нашел… чай и банку тушенки. Я пытался отобрать и выбросить с формулировкой «ботулизм», но завхоз заступился за автора счастливой находки и не дал совершить мне «акт вандализма».
Вечером подошли к протоке, соединяющей лагуну Южную и бухту Экспедиции. Тут нам в первый раз понадобился катамаран. Боря Добровольский и Игорь, как деды Мазаи, переправили нас на другую сторону не широкого, но глубокого канала. Это было очень непросто сделать, так как начался прилив, и некоторые (волны? люди?) пытались перевернуть катамаран.
30 ИЮНЯ
На завтрак рыба (тьфу!), а также какао. Вышли в 9.20, до обеда пять ходок. Встречалась прошлогодняя брусника, мягкая, со слегка забродившим запахом, очень вкусно. Перед обедом Игорь и Боря Васин спугнули двух медведей, довольно крупных и очень жирных. Но убегали они быстро, не то, что мы.
Вышли на берег лимана Северного, прошли вдоль берега в глубь его и там встали на дневку. Прохладно, с моря тянется туман. Когда он дотянет до нас, вполне вероятно, что мы угодим под него и под дождик.
1 ИЮЛЯ
Утром сквозь сон слышу: «...Еще три штуки поймали... Еще пять штук... Еще две…». С содроганием думаю: а если в сеть попадет нерпа? Погода премерзкая: дождь и туман, остается только спать и есть, что мы и делаем. Рыба вареная, рыба жареная, рыба в омлете, икра красная сырая, икра красная соленая... Рыбный паек начинает надоедать. Пришли гости – рыбаки из Петропавловска (Леня с Колей) – и принесли около пяти килограммов красной икры. Ушли гости от нас около часа ночи, порядком «уставшие».
В целом дневка прошла неплохо, может быть, немного однообразно, но дневка для того и существует, чтобы отдохнуть и физически, и от избытка впечатлений на маршруте.
2 ИЮЛЯ
Сутки начались очень рано. В момент прощания с лиманом ветерок стих, низкие облака закрыли гребни окрестных холмов, и их каменные привидения скрылись в серой мгле. Не очень жалко было оставлять столь унылый и «бесперспективный» пейзаж. Впереди ждали новые приключения: кустарники, ерник и комары не давали спокойно жить. Борясь с этими препятствиями, с самими собой и с чувством голода, мы за девять переходов по 40 минут почти добрались до места слияния рек Правой и Левой Северных с видом на наш будущий перевал-водораздел.
Надо ли говорить о том, что мы дошли до ночлега необычайно чистыми, поскольку неоднократно принимали душ за сегодняшний день? Водичка с неба плюс ветки кустарников, с которых текли потоки воды, умыли, выстирали и вычистили нас вместе с рюкзаками. Нечаянное купание Бори Добровольского, затеянное на одной из переправ, позволило частично простирнуть и спальные мешки.
3 ИЮЛЯ
Ночевали на галечной косе на левом берегу реки Северной. Напротив – обрывистый берег, выше – горы, но их не видно. Сегодня третий день мерзкой погоды, которая началась, видимо, по случаю нового месяца. Быстро вышли из зарослей и пошли по открытой местности. Под рюкзаком жарко, на привалах холодно, так что не ясно, что лучше.
Водораздел (перевалом это место назвать трудно) представляет собой чередование невысоких, хаотично разбросанных холмов, покрытых островками кедрового стланика. Точку седловины определить трудно.
С утра нас преследовал звук, отдаленно напоминающий рокот вертолета. Он то удалялся, то вновь нарастал. В конце концов, дебаты о происхождении шума (наиболее популярная версия – новая автомагистраль Анкоридж – Пекин) были прерваны появлением вертолета, который приземлился буквально в 10–15 минутах ходьбы от нас. Какие-то люди выскочили из него, суетливо побегали минуты две и залезли обратно. Вертолет взлетел и, не набирая высоты, сел едва ли не на наши головы, сдув с них кепочки и шапочки. Из вертолета вылез мужик с ушами, заткнутыми ватой, и, перекрикивая рев мотора, заорал, что он – Авдеев, тот самый, чьим вертолетом мы забросились на старте в лагуну Анану. Боря его сердечно поблагодарил. Авдеев (начальник партии гравитационщиков из Уральска) спросил о нашем самочувствии и «не надо ли чего». Проявив изысканную внимательность, он залез в вертолет и улетел.
После этого мы стали судорожно перечислять то, что забыли узнать и попросить у начальника партии: прогноз погоды, передача писем домой, свежие портянки и т. д.
Вчера и сегодня обычные трудовые дни, ничего большого и светлого. Погода плохая, пейзажи тривиальные, рюкзаки тяжелые. Под ногами часто след от ГТТ, прошедшего здесь неизвестно сколько лет назад. Иногда колея превращается в медвежью двухрядную тропу с четкими отпечатками лап косолапого. Неужели медведи тоже научились пользоваться благами цивилизации, оставляющей на земле незаживающие порезы?
К обеду настал коммунизм благодаря неукротимой энергии его ярого приверженца Ленчика Алексеева. Он посетил стоящий неподалеку «черный ящик», оказавшийся продуктовым контейнером оленеводов, и притащил чай, галеты и конфеты. Справедливости ради надо отметить, что припасов он взял в рамках приличия. Но все же этого оказалось мало, и после обеда мы взяли чуть-чуть (из очень-очень больших ящиков) муки, маргарина и сухого молока.
После семи переходов подошли к водопаду на левом притоке ручья Одиночного, после этого вошли в кустарниковый ад и два последние ходки играли в груженых обезьян. Чтобы завязать с туризмом, могу рекомендовать отличный способ: все долины земного шара надо засадить кедровым или, на худой конец, ольховым стлаником.
4 ИЮЛЯ
Дождь. Видимости никакой. Прошли через два примитивных водораздела из долины Углового в Кайчиммоваям, а потом во Врезанный. Впечатлений никаких, нервничаю по поводу завтрашнего брода через Таманваям: очень уж много выпало за последние дни осадков. В отдалении видели стойбище оленеводов, к которым побежал неугомонный Ленчик Алексеев.
5 ИЮЛЯ
Утро ничего хорошего не предвещало. Нас разбудил голос дежурного, еле различимый за шумом дождевых капель по тенту. В проеме палатки появился Боря Васин, мокрый до нитки, но с дымящимися котлами в руках. Появились признаки праздника: Леня Алексеев режет большую булку белого хлеба и балык, которые он добыл в лагере оленеводов.
После завтрака дождь не переставал. «В таких случаях мой учитель Сергей Михайлович Битюков назначал внеочередную дневку», – подумал я и пошел на улицу собираться. Народ поочередно стал затаскивать рюкзаки внутрь шатра, складываться и вылезать. Как только собрали палатку, дождь почти прекратился, и мы пошли. Впереди нас ждал брод через реку Таманваям, которая в месте переправы, согласно карте, имеет ширину 30 м и глубину 1,1 м. К счастью, эти данные оказались преувеличенными. Чуть выше устья ручья Врезанного команда переправилась через Таманваям, и никто даже не залил воды в сапоги. Поднялись по крутому берегу реки, и началось... Болота, болота, и час, и другой – болота. Силы таяли. Даже жидкая глюкоза, которой нас потчевал завхоз, слабо поднимала дух.
Но вот наконец-то долгожданный обед, который стоит того, чтобы описать его отдельно. Для разминки нам был подан чай с золотым корнем. На первое – суп из баранины с зеленым луком и клецками. На второе – рагу из оленины, тоже приправленное зеленью. И к первому, и ко второму блюду подавались галеты. На третье подали какао, а на десерт – оладушки. Даже начавшийся в конце обеда дождь не смог испортить продолжения праздника.
После обеда основная часть команды забилась под тенты и затихла.
Я объявляю:
– Выход через 15 минут!
Никто не пошевелился.
– Идем недолго, только до озер!
Кряхтение, сборы…
Как только выбрали место для стоянки, снова усилился дождь. Натренированные погодой участники чемпионата СССР по туризму быстро залезли под тенты. Набрали дров и поставили палатку. Неожиданно осадки прекратились, тучи стали расползаться, и мы увидели довольно красивую картину своего дальнейшего пути: снежные поля, ледник и зубья скал. Саня и Толя Бабенко отправились фотографировать проявившийся из облаков водопад.
6 ИЮЛЯ
Утром холодно, мерзко, опять накрапывает дождь. Шлепаем по камням вдоль Подледникового озера, потом – резкий взлет от снежника к леднику. Наверху еще одно красивое голубое озеро. Перевал в долину Мачевны вовсе не прост, а планируемый с него подъем на расположенную в гребне гору Озерную вообще проблематичен. На пути узкий изрезанный скальный гребень со многими жандармами. Решили подниматься на гору с ледника №505 по снежникам, а потом по кулуару.
– Горы ради гор не для меня, – сказал Боря. К нему молча присоединился Игорь. Сначала они померзли на леднике, а потом мы сверху наблюдали, как их фигурки лезут по разрушенным скалам на перевал и спускаются к живописному озеру Порфиритовому. Облачность начала подниматься, и мы видели нашу двойку, вырвавшуюся из скальных объятий и катящуюся вниз по снежнику.
Посидели на вершине минут пять, написали записку и поспешили вниз. На спуске к озеру есть кустики, а, значит, будет обед. Это мы определили по дымку, ползущему вдоль берега озера.
Обедаем и быстро идем дальше. Как только надел рюкзак и пошел, стало тепло, настроение улучшилось. Постепенно ветер усилился, окончательно разогнал тучи, и появилось солнце. Давненько не было сухой погоды, да еще с солнышком. Остановились на ночевку и сушим все, что можем. Ужин был исключительно замечательный: пшенная каша и галеты в шоколаде.
7 ИЮЛЯ
Яркое солнце, +14o на нашем градуснике-«крокодиле». После стольких дней хмари настроение и боевой дух заметно повысились. Правда, верхний предел его установили комары. Но комары здесь интеллигентные, прежде чем укусить, долго выбирают место, потом медленно целятся, раздумывая как лучше присосаться. Это их и губит.
Стали подниматься на перевал и совершенно неожиданно вышли к очередному озеру. Саша Твердый в восторге: очень профессионально, по всем правилам географии, геологии, минералогии описывает его и дает ему название – Утаенное. До этого похода Базальт увлекался водопадами, а теперь, насколько я понимаю, под влиянием своего научного руководителя Юрия Васильевича Ефремова (кстати, автора многих книг об озерах Кавказа), хочет написать научный трактат об озерах Корякского нагорья. Замечу для справки, что примерно 70 процентов встреченных нами озер было поименовано им.
С озера по курумникам рванули на гребень, поскольку подъем на вершину 1173 выглядит проще, чем перевал, нависающий над 493-м ледником. Вползли на гребень все же чуть в стороне от горы, но она совсем недалеко. Число желающих продолжать практику восхождений продолжает сокращаться. На этот раз сходили впятером. На вершине был найден тур, но без записки. Оставили в нем свои координаты.
Спуск с вершины не столь труден, сколь камнепадоопасен. По кулуару, забитому скальными обломками неправильной формы, рванули вниз.
– Камень! – в две глотки вдруг заорали Бабенко и Твердый.
Я оглянулся: летит булыжник величиной с ведро и со скоростью леопарда на равнине, а Боря Добровольский примерно с той же скоростью выскакивает на правый борт кулуара. После этого случая продолжили спуск по соседнему желобу, который выглядел не столь зловеще. Больше уже не растягивались. По кустам прорвались к реке с многообещающим названием – Кустовка.
Игорь справедливо заметил:
– Я думал, чтобы побродить в джунглях, надо ехать к экватору, оказалось, вовсе нет!
Расположились на ночевку. Следует отметить, что сегодня установлен не только рекорд раннего общего подъема (6.00), но и рекорд раннего вставания на ночевку – 17.25.
Пока светит солнце, фотолюбители трещат аппаратами.
8 ИЮЛЯ
Утром было довольно прохладно, трава мокрая, роса. За завтраком мы размялись гречневым супом с зеленым луком, попили чаю с золотым корнем. В 7.00 – +8oС. Входим в долину ручья и по ней, огибая заросли ольхи, идем на перевал и далее вниз к реке Карарваям. Медленно побрели в гору, через три перехода достигли перевальной точки. Вид с перевала нас не обманул: великолепные цирки, под нами два озера, одно полностью подо льдом, второе частично вскрыто, лимана не видно. Скалы на гребне напоминают торчащие перья. Речка, вытекающая из озера, через некоторое время исчезает и выходит ниже в каньоне, и здесь мы проходим целый каскад водопадов и водоскатов, очень красивых.
Окружающая красота немного омрачена голодом, ибо обед решили не варить, а ограничиться горсточками орехов в шоколаде.
– Сегодня короткий день, завтра дневка – перебьетесь, – сообщил Леня-завхоз.
Орешков хватило… На полчаса.
Мы спустились к лагуне Аловна и на берегу ручья стали лагерем. Боря Добровольский поймал трех гольцов, а Боря Васин из них что-то готовит.
– Уверен, что если бы обед был по полной программе, то никому не пришло бы в голову ловить рыбу! – торжествует начальник продовольственной части. 
На вечер у нас намечается праздник – у Толика Янцена день рождения. Наконец (какое блаженство) сварили уху, а перед этим Васин разложил по мискам наше коронное хе (слабосоленая, слабомаринованная только что пойманная рыба) и разлил по крышечке спирта. Посыпались поздравления и пожелания имениннику. Серега Симаков вручил Толику письмо от его жены, которое было написано заранее и которое Серега аккуратно таскал. В общем, праздник удался.
Леня Полянский опять колдует с котлами. Я проснулся около двух часов ночи, а он еще не ложился.
– Из сети вынул рыбу, – сообщил он приятную новость.
С тем и уснул окончательно.
 |
 |
9 ИЮЛЯ
Удачная дневка. Завтра – в кольцо на 6–9 дней и на 150 км. Настроение отличное.
10 ИЮЛЯ
Наутро собрались довольно быстро и отправились. Шлось хорошо. Во-первых, рюкзаки облегчены благодаря осуществленной закладке части продуктов, во-вторых, вчера отдохнули и поели. Теперь временами даже перестаем думать о еде, а просто любуемся корякскими ландшафтами. Даже брод по пояс через Аловнаваям в устье проскочил как-то незаметно.
В конце дня подошли к лагуне Амаян. После разведки выяснилось, что катамаран не понадобится. Перейти протоку удастся в самом устье, вблизи бухты Амаян.
11 ИЮЛЯ
Черная и гладкая, как стальной лист, махина мыса Витгенштейна, отвесно обрывающаяся в океан с высоты почти в 900 м, разделяет бухты Амаян и Кекурную. По первой версии происхождения названия, оно дано Ф.П. Литке в 1827 г. в честь Петра Христиановича (Людвига Адольфа Петера) Витгенштейна (1769–1843), генерал-фельдмаршала и светлейшего князя, особенно отличившегося в боях Отечественной войны 1812 г., за что П.Х. Витгенштейн после смерти М.И. Кутузова был в апреле 1813 г. назначен главнокомандующим русской армией. Уязвимость данного предположения о происхождении названия заключается в том, что Ф.П. Литке в районе мыса шел вдали от берега и вряд ли мог его идентифицировать. Более правдоподобна, но субъективно менее привлекательна версия, по которой мыс, гора и кекур названы в 1885 г. шкипером Ф.К. Геком по фамилии некоего генерал-майора Витгенштейна, побывавшего на Дальнем Востоке в 1884–1885 гг., но до такой степени ничем себя не проявившего, что история даже не сохранила его инициалов.
Взяли с собой только легкий перекус и снаряжение. Вершина оказалась нам не по зубам – нет ни снаряжения, ни солидного запаса времени для штурма ее мрачных и отвесных бастионов.
– Возвращаемся в лагерь, кто как хочет, – сообщил я и отправился на фотоэтюды в бухту Кекурную.
Она выглядит сказочно. С восточной стороны бухта ограничена мысом Цепочка, вырождающимся в архипелаг небольших скальных островков-камней. В центре бухты стоит крутой и неприступный кекур Витгенштейна, напоминающий былинный остров Буян, каким его изображают в детских книжках. По всей береговой линии тянется удивительный пляж. Такой мы увидели бухту на исходе XX века. Где еще можно встретить уголок, не изменившийся со времен великих географических открытий?
12 ИЮЛЯ
После одного перехода по реке Иматраваям группа разделилась. Одна бригада ушла на вершину горы Зубчатой, другая во главе с Борей Добровольским отправилась строить катамаран для переправы через бухту Северную Глубокую. Потом выяснилось, что Леня Алексеев на меня смертельно обиделся, хотя и не выказывал рвения идти на восхождение: «Коля предложил разделиться. Он хочет идти на восхождение. Старая песня! Все для себя. Желающих сходить на вершину оказалось больше, чем он планировал, и он, наконец, понял, что народ им недоволен. Меня не интересуют спортивные задачи, и мне не нравится этот полупрофессионализм. Я приехал в отпуск отдыхать. Так, Квист, и знай: больше я с тобой в походы не пойду!»
Зубчатая – одна из наиболее технически сложных вершин района. Высота ее всего 1127 м над уровнем моря, расположенного по соседству. Трудно поверить, но эти невысокие береговые хребты больше всего напоминают Кавказ, затопленный до 3000 метров. Выше воды остались самые изюминки гор – остроконечные пики, чудесные ледники, бирюзовые озера, скальные бастионы и жемчужные нити горных ручьев.
Шанс на подъем оставляет стиснутый скальный кулуар, отходящий от вершинной башни вниз к небольшому леднику. Еще ниже – два небольших озера. На берегу более крупного из них стоим мы и обсуждаем предстоящее восхождение.
Ледник отделен от скал рантклюфтом – подгорной трещиной, вытаявшим пространством. Приходилось ли вам наблюдать оттаивающее ведро со льдом? Помните, первая порция воды образуется на стенках ведра за счет их более высокой температуры. Позже наступает момент, когда весь значительный еще объем льда можно вращать относительно ведра. У нас сейчас роль ведра выполняет скала, и отличие состоит лишь в том, что вода, образующаяся за счет таяния, уходит под ледник, который, слава Богу, неподвижен относительно скалы. Это холодное, как коктейль, полутораметровое пространство, наклонно уходящее под ледник, таит в себе массу опасностей. 
Спускаемся с ледника внутрь рантклюфта и вылезаем из него по противоположной скальной стенке, затем уходим в кулуар. Дно его покрыто мелкими камнями, осыпающимися со стен на скользкие наклонные плиты. При этом сзади по-прежнему опасен разинувший пасть рантклюфт, словно хищное животное, готовое проглотить незадачливого восходителя.
За поворотом по правому берегу кулуара тянутся прочные скалы, удобные для лазания. Выше кулуар перегорожен двумя снежниками. Ноги глубоко и надежно погружаются в раскисший снег, и, несмотря на порядочную крутизну, снежник удобен для прохождения. Подъем происходит быстро. Единственное, что заботит, так это предстоящий здесь спуск. Вчетвером с одной веревкой здесь можно проплюхаться до полуночи. Предчувствие этого угнетает, но и сильнее толкает вперед, а вдруг удастся усмотреть более надежный вариант возвращения.
Проходим верхний участок кулуара и по полочке поднимаемся на вершинную башню. Вершина – крохотный пятачок скалы на два посадочных места. Остальным удается притулиться чуть ниже на остром гребне. Как отсюда спускаться? Есть довольно короткий спуск в противоположную сторону на ледник Красивый. В верхней части неширокий пояс гладких скал весьма опасен, но ниже просматривается полочка, петляющая между выступов. Нижняя часть ее не видна, но оттуда уже рукой подать до ледника. По леднику в обход идти лишних 6 км, но это быстрее и надежнее спуска по пути подъема. 
Решение принято. Пора осматриваться. Первое, что прямо под носом, – цветущий кустик розовой радиолы, торчащий из щели между камней на самой вершине. Природа Корякского нагорья полна неожиданностей. Нередко рядом с обычным одуванчиком можно встретить экзотический эдельвейс, и не где-нибудь в заоблачных высотах, а рядом с океаном.
Удивительно, мы уже целый час на вершине. Время проскочило, как экспресс мимо захудалой станции, но ошибочно считать, что восходители только наслаждаются своей невидимой другим победой и любуются окрестностями. Дел невпроворот – фотографирование, восстановление хронометража подъема, написание записки, сооружение тура, укрепление памятной таблички, ведение дневника, наброски кроки и т.д. и т.п.
В месте впадения реки в лагуну Иматра дров, нужных для постройки катамарана, не оказалось. В средней части бухты ребята остановились у кучи гнилых досок. Гнилые – это минус, но их было много – это плюс. Даже этих досок, местами посеченных топором мясника, было достаточно для постройки нашего шлюпа. Гнилые доски и ржавые гвозди, которые были выдернуты из них же, послужили основой рамы. Схваченная кое-где веревкой, рама приобрела солидный вид.
Иматра, входящая в фьордовую систему бухты Северной Глубокой, – одна из красивейших бухт Берингова моря. Д.С. Шляпников называл ее красивейшим местом Советского Союза. А уж он повидал многое. Достаточно сказать, что Дмитрий Сергеевич купался во всех морях нашей страны. Водная гладь Иматры со всех сторон окружена крутыми высокими вершинами – скалистыми и суровыми наверху и зелеными, ласковыми у берега. Ручьи, текущие в троговых долинах, ниспадают в бухту многоголосыми каскадами водопадов. Крупнейший из них называется также Иматра. Водопад расположен на сплошь заросшей ольховником речке, впадающей в бухту в западной оконечности.
Происхождением названия водопад и бухта обязаны тому же Ф.К. Геку, назвавшему их так в 1885 году. Не исключено, что первым был назван водопад, вызвавший к Гека ассоциацию со всемирно известным водопадом Иматра на реке Вуокса в Финляндии. Как объект паломничества водопад хорошо известен мореходам, бороздящим северные просторы Тихого океана. Суда заходят в бухту для бункеровки пресной водой и отдыха. Ярким свидетельством последнего служат многочисленные тропы, кострища и, увы, надписи на скалах.
13 ИЮЛЯ 
Итак, отчалили. Помахали веслами. Эффект ничтожный. Подняли парус, ветра нет. Мой оптимизм погас. Понятно, что и на веслах дойдем, но за какое время? И как будут вести себя при этом баллоны? Впечатление, что ветер есть, но встречный, слабенький. Около часа тащимся вдоль берега. Классический случай: смотришь на воду – плывем, смотришь на берег – слегка перемещаемся.
Адмирал орет на тех, кто плохо гребет. А другого Борю просто жалко: старался, делал весла из кривой ольхи (ничего другого не было), а все орут, что дрянь. Баллоны держат. Молодец, Адмирал! Даже без остановки для подкачки, предполагавшейся на мысе Партизан, выходим в акваторию Северной Глубокой.
Парус висит. Леня говорит, что он только мешает, но если перестать грести, то мы все-таки движемся. Это очевидно, если смотреть на плоские острова с маяком на входе в бухту Глубокую.
Через 2.20 пристаем на северном берегу бухты в симпатичном заливчике. Здесь оставляем подарок Разборову – каркас катамарана. Это ценный презент, поскольку дров не так много. К месту сообщить, что вторая свердловская группа, заявившаяся на чемпионат СССР, также выбрала районом своего путешествия Корякское нагорье и на три недели позже нас движется во встречном направлении по схожему маршруту. Этой командой руководит Сергей Разборов.
После обеда пошли через перевал Ивана к бухте Павла. Чем запомнилась сегодняшняя пешеходная часть? В основном тем, что я глядел на окружающую природу глазами не фотографа. Фотоаппарат накрылся накануне. Утром я его разобрал. Ничего, конечно, не починил, психанул, растерял половину винтиков и опустил его на дно рюкзака. Может, Леня Алексеев выручит? Ведь впереди много красот.
Подошли к бухте Павла, миновав перевал Ивана, около 22.00 и встали лагерем около остова какого-то суденышка: видимо, здесь раньше был рыбзавод. Часть земли забетонирована – это все, что от него осталось. И всякая ржавая гадость, разумеется. А вот дров для постройки очередного катамарана не видно.
14 ИЮЛЯ
Дежурные кричат:
– Жрать готово, вставайте, а то сами все съедим!
Надо строить судно и плыть на остров Богослова. Явного рвения нет, что само по себе выглядит парадоксально: плавание на необитаемый остров – кульминация всего многотрудного похода. Бывает, что когда цель достигнута, она кажется неинтересной и мелкой. В нашем случае предел устремлений стал какой-то обыденностью уже в силу своей достижимости. Похоже, что это произошло то ли от вчерашней усталости, то ли вследствие постоянного недоедания. Кроме того, что-то и материалов на раму не видать. Однако Толик Бабенко и Саня Твердый прошли пару километров по берегу и обнаружили груду слегка прогнивших, но в целом пригодных досок.
В который раз раскладываем на песке доски, подгоняем их под форму рамы. Потом связываем доски веревками, подвязываем снизу четыре баллона, по два с каждой стороны, надуваем их. Остается еще несколько весел. От мачты с парусом сегодня отказываемся ввиду необычного штиля. Основную лепту в строительство катамарана внес (читай, наибольшую силу воли проявил) Адмирал.
 |
 |
Плавание сегодняшнее необычно. Цель – необитаемый остров Иоанна Богослова, отстоящий километра на три от берега. Вряд ли можно сказать, что этот плот-катамаран великолепен своими мореходными качествами. Напротив, он отвратительно неповоротлив, рама тяжела, баллоны с гнетущим упорством пытаются освободиться от загнанного в них воздуха. Однако из легких баллонов, которые мы несем на себе весь маршрут и регулярно используем для переправ и сплава и подручных средств, предложенных природой, сделать что-то лучшее очень трудно. Вместе с тем, конструкция достаточно надежна. Она врезалась в берега, камни, деревья, проходила шиверы, перекаты, пороги. А на пути к острову нет ни того, ни другого, ни третьего.
Даем полтора узла и смотрим на берега глазами Беринга. Вот какую пояснительную надпись, посвященную этому району, сделал начальник Камчатских экспедиций на карте: «Высокие каменные горы и в лете из-под снегов не открываются и во многих местах прилегали к морю подобно стеною крутостию, и немалою высотою».
Мы на острове! На необитаемом острове в океане! Сбылась мальчишеская мечта! По мере хождения по Тихому океану апатия пропадает, и в радостном возбуждении мы высаживаемся на пляж. С любопытством осматриваемся по сторонам. Ого! Оказывается, за нами уже давно наблюдают – усатые мордочки тюленей. Таинственный остров невелик – около трех с половиной квадратных километров, но обладает всеми полагающимися атрибутами – уютные бухты, черные базальтовые отвесы, птичьи базары и, наконец, моржовое лежбище.
Мы поднялись на вершину Богослова, а там… сидит Толик Бабенко и сообщает, что до вершины еще шагать и шагать. Чтоб достичь цели, пришлось сделать траверс всего острова. Вершин было две: отвесная и пологая. Симаков пытался всех надуть и подойти к вершине с противоположной стороны, однако напоролся на сбросы.
В это время внизу (из записок Бори Добровольского): «Я сначала сидел на берегу и ленился. Но когда Толя Янцен сообщил, что неподалеку моржовое лежбище, я не выдержал. Как же так, сидеть в километре от лежбища и не побывать там! Сначала я полез вверх, потом стал траверсировать склон. Прошел один кулуар – нет моржей, другой – тоже нет. Наконец, в третьем увидел их сонное царство. Лежат, жирные, с огромными клыками, с боку на бок переворачиваются. Сверху хорошо слышен богатырский храп спящих животных, рев и визг бодрствующих. Сотни моржей тесно лежат, прижавшись друг к другу. Цвет моржовых шкур – рыжевато-розовый, отчего берег бухты выделяется ярким пятном. Неповторимость зрелищу придает запах, выделяющийся от сотен туш.
Подобрался к моржам вплотную и пересчитал их. Оказалось, на лежбище 150–180 моржей. Появился Леня Алексеев и зазвал меня фотографироваться с моржами. Ради фото я подошел к зверине впритык, так, чтобы ему спину почесать. Когда мы вернулись, горовосходители еще не появились, и я принялся реставрировать два весла, поломанные в пути.
Вот и все в сборе. Пообедали всухую и отправились в обратный путь. Боря Васин завернулся в парус и тут же получил кличку Кардинал. Обратный путь занял 1 час 1 минуту, т. е. на 2 минуты меньше, чем к острову. На отмели сбросили десант – фотографов – и отплыли к лагерю. Берега бухты с воды имеют шикарный вид: обрывистые стенки с норами, отдельные камни, торчащие из воды, походят на людей. Без балласта до лагеря дошли довольно быстро».
15 ИЮЛЯ
Утро началось с дискуссии о том, где завтракать. Путем демократического голосования место определили в палатке. Не успели пройти одной ходки, как увидели массу рыбы, сгрудившейся возле небольшого водопадика чуть выше устья крохотной речушки. Я зазевался на переправе, упал и умудрился при глубине 30 см набрать полный сапог воды и намокнуть. Но господам туристам было не до меня: в это время развертывалось массовое избиение красной рыбы подручными средствами. Симаков мочил рыбу сначала камнями, потом ледорубом, Толик Янцен – лыжной палкой. Серега разошелся: мечет на берег рыбу за рыбой. Ему орут: «Хватит!», а он, знай себе, мечет. Всего забили шесть рыбин, оказавшихся самцами. За обедом начался очередной праздник желудка – рыба тушеная с луком, рыба жареная, суп со шротом и какао. 
Идти после обеда тяжко. Сначала, правда, по ровному месту, а потом все в гору и в гору. Еле дотянули до привала. А оттуда надо еще лезть вверх на перевал. И где такой выискали? Высота метров 600, но узкий кулуар становится все круче и круче, пока, наконец, не обнаруживаем в нем огромную каменную пробку – заклиненный кусок скалы. Огибаем его со страховкой по совершенно отвесным скалам. Да еще начинает накрапывать дождь. Оценили сложность перевала в 2А и назвали его именем Александра.
Глянули с перевала в долину: с дровами напряженка. Бабенко предложил махнуть до дальних озер, все равно, дескать, по пути. Но меня поддержали: до первых дров и на ночевку.
На ужин ели кашу и рыбу, выпили кисель и на боковую. Перед сном выглянул на улицу: туман, видимость метров 20.
16 ИЮЛЯ
Утром туман. Едим, спускаемся в долину ручья Обходного, пересекаем ее и снова вверх. Нас ждет перевал не более 600–700 метров высотой. Поднялись к озеру Перечеркнутому. Туман (или облако) начал рассеиваться, и я увидел щель, в которую нам надо влезть – довольно узкий кулуар со снежником, а выше скальная стенка. Серега Симаков с Толиком Бабенко без рюкзаков залезли на перевал по расселине, сбросили страховочную веревку, и путешественники начали подниматься на седловину.
Сверху вид изумительный – видно бухту Глубокую, долину Малого Аниваяма, во всей красе предстают сказочные остроконечные шпили Ледниковых гор. Прямо под нами озеро Вапка, наполовину покрытое льдом. Решили присвоить перевалу категорию 2Б, а я назвал его в честь своего младшего сына – Тоша (или Антон). Налюбовавшись, спускаемся вниз, сначала по осыпи, а ниже – по выходам скал. И вот мы на озере, идем прямо по льду. У истока ручья устраиваем обед.
Тепло, солнечно, прекрасно, но надо идти дальше. Толик Бабенко указывает нам путь: карабкаемся по скалам, траве, камням, а спустившись, видим, что рядом есть пологий травянистый гребень. Боря Васин ворчит, что Толик специально ищет трудности и с ним надо поступать, как китайцы с женщинами – спросить совета, выслушать и сделать наоборот.
Далее шел крутой спуск вдоль реки, и мы, наконец, на берегу бухты Глубокой. После спуска, обернувшись назад, видим водопад Каскадный, мимо которого только что проскочили. Участники похода 1984 года вспоминают знакомые места. Далее следует переход до реки Аниваям. Долго шлепаем прямо по ней, минуя мелкие речки и микролиманы. На Малом Аниваяме встречаем чукчей-пастухов. Количество попадающихся нам людей, скажу честно, начинает мне надоедать.
Устраиваем лагерь. Я решаю подниматься на Одноглавую не сегодня, а завтра в 4.00. Леня-завхоз в ужин удивил всех: он изладил сыр. Это желтая, похожая на творог бесформенная масса, но на вкус действительно сыр. Если его еще подвесить и отжать воду, будет как настоящий. Но всем хочется кушать, и сыр съедаем не вполне кондиционный. Боря и оба Лени ушли в гости к чукчам.
17 ИЮЛЯ
В целях выполнения полной программы путешествия и экономии времени я решил разделить команду на две группы. Штурмовой отряд в составе Бабенко, Добровольского и Рундквиста в 4 часа утра уходит на восхождение на гору Одноглавую (по некоторым другим данным, Одноглазую), затем возвращается в лагерь, собирает манатки и отправляется вдогонку за всеми остальными, которые идут через перевал Океанский, озеро Моренное в лиман Аловна, где нас дожидается продуктовая закладка.
Сначала опишу наше восхождение на Одноглавую. Во втором часу ночи Леня Алексеев, вернувшийся из гостей, разбудил нас и сунул каждому по галете. В 4 часа мы взяли штурмовые рюкзачки, фотоаппараты, перекус и вышли. Мясом побаловаться не успели, поскольку костерок потух, и процесс варки остановился. Идем вдоль реки и спим на ходу. Вошли в цирк и увидели грозный висячий ледник. Толик его сфотографировал, хотя было сумеречно, и я пошутил:
– Боишься, что на обратном пути будет туман?
Потом стали траверсировать склон. Вышли к кулуару, в котором просматривается каскад водопадов. Два водопада я оценил высотой в 20–25 метров, а еще с десяток – высотой от двух до десяти. Сумерки стали растворяться. Подъем довольно труден, идем по крутым скалам, по скользким бараньим лбам. Когда вышли к истоку ручья, оказалось, что он берет начало из озера, которое лежит в каре, а на карте тут отмечен ледник. Затем мы пошли по крутому травянистому склону в сторону вершины Одноглавой. В 7.30 мы вышли на гребень и сквозь туман увидели, что правее угадывается несколько скал, стоящих выше нас. Идем по гребню. С одной стороны отвесная стена, даже с отрицательным уклоном, а с другой стороны – очень крутой склон. По звериному следу через 10 минут выходим на вершину. Она представляет собой наклонную площадку с несколькими выходами скал. На вершине пятачок 5 на 2 метра. Откуда-то снизу приполз туман, медленно заполняющий все межгорное пространство. Приколотили табличку, написали записку, сложили тур и начали спускаться вниз.
В лагерь спустились в 10 часов. Нас ожидала очень приятная вещь – вареное мясо, еще теплый чай и милая записка, заверяющая нас в том, что все это съедобное. Отдохнув и поев, пошли на воссоединение.
Через один переход нас догнал оленевод Юра, вчерашний знакомый, и предложил проехаться на лошадях. Мы согласились. По ходу нас инструктировали, как управлять кобылой. Сначала ощущение было не из приятных: как будто сидишь верхом на ребре доски и тебя все время подбрасывает. Кроме того, хребты у лошадей настолько расхлябанны, что отдельные части тела седоков норовят юркнуть между подвижных шарниров. Но постепенно привыкаешь и к этому. Иногда лошади ни с того ни с сего несутся вскачь, и ты истошно орешь «Тпру-у-у!». Но главные приключения начались, когда мы спускались к броду. Оказалось, что без седла при спуске ты сползаешь вперед, а при подъеме – назад, и в любом случае можешь оказаться на земле. Выяснилось также, что лошади очень не любят, когда у них груз расположен на задней половине тела. В этом случае они хотят то ли сбросить, то ли (смею надеяться) поправить поклажу.
В конце концов, я отшиб копчик, слез с коня и пошел пешком, а на крутом подъеме я не только нес свой рюкзак, но и затаскивал вверх несчастное животное.
Вторую половину дня я почти не помню, потому что смертельно устал. За день мы одолели 42 км с двумя перевалами и одной вершиной. Обитателей лагеря мы застали хохочущими за преферансом. Съели по огромной (в походных масштабах) порции жидкого омлета на яичном порошке и заели все это экспериментальным хе, приготовленным, за неимением других кислот, на смеси лимонки и аскорбинки.
– Потянет, – сказал Толик Бабенко.
Адмирал молча кивнул.
Теперь об основной группе. 
Как сообщили мои информаторы, утром вышла задержка с подъемом. Оставшись за старшего, Саша Твердый с присущей ему энергией взял бразды правления в свои руки. Рюкзаки были несколько тяжелее обычного (ребята взяли часть груза горовосходителей), и их уже отвыкшие от нагрузки плечи сразу это почувствовали. До озера Моренного дошли за пять ходок. Твердый, оправдывая свою фамилию, до секунд отсчитывал 15 минут отдыха и столь же жестко обращался с сорока пятью ходовыми минутами.
Почти на автопилоте дошли до нашей закладки. На поляне паслись олени – все затоптано и забрызгано. Наша закладка малость порушена, но содержимое цело.
18 ИЮЛЯ
Все перебирают вещи, моются, стираются, ловят рыбу, пишут свои дневники, в общем, наслаждаются жизнью. Едим по нашим меркам очень много. Для примера меню ужина: молочный гречнево-вермишелевый суп, омлет, хе и чай. На предложение тем, кто не наелся, пожарить рыбу, народ ответил презрительным молчанием и удалился в палатку играть в преферанс.
19 ИЮЛЯ
Перевал от лимана Аловна в долину Кустовки, по которой нам надо подойти к высшей вершине хребта горе Гребень, известной нам еще по 1984 году, оказался очень труден. Если подъем в общем-то просто ишачка вверх по ползущей вниз крутой осыпи, то на спуске практически отвесный обрыв около 100 м. Пришлось Сереге вешать веревку. Первым, как дежурного, отправили вниз Леню Алексеева. Толик смотрел, смотрел, да решил спуститься свободным лазанием. Скалы он преодолел успешно, а вот у их основания при выходе на ледник №485 поскользнулся и укатился довольно далеко вниз. К счастью, без последствий. Толик Янцен предложил назвать этот перевал в честь своего погибшего друга – Андрея Семенова. Хорошая память!
 |
 |
20 ИЮЛЯ
Подъем состоялся в 5.20.
– Добровольцы, с вещами на плац!
Желающих совершить восхождение на гору Гребень, самую высокую на Олюторщине, оказалось пять человек. Пошли медленно. Мне по душе такая неспешность и размеренность – силы расходуются гораздо экономнее. Вообще после того, как объем питания возрос после закладки, я стал себя чувствовать значительно бодрее.
Подъем переходами по 30 минут чередовался с привалами. Набор высоты весьма крут, но благодаря медленному темпу идем без напряжения. Вскоре палатка стала видна, как белое пятно далеко внизу. Перед вершиной пришлось поскалолазить, но лезлось легко и очень приятно.
Первым на вершину, естественно, вырулил Толик Бабенко, затем я и остальные. Красота. С погодой повезло. Вдали видны пик Витгенштейна, гора Одноглавая, пик Шляпникова прямо перед нами. Я зарисовываю его на случай завтрашней непогоды. Над долиной Ачайваяма клубятся плотные тучи. Однако на горизонте чисто, что радует. Сверху видно, как туман ползет по долинам и переливается через гребни. Перед нами ветер крутит нити облаков, переплетает их, скручивает и разматывает. Жаль, нет кинокамеры, было бы здорово это снять. Жаль, что пора уходить и больше этого не увидишь.
Записка написана, аккуратно установлена и обложена камнями. Любопытно, что ни своей записки шестилетней давности, ни какой-либо другой в туре мы не обнаружили. А я мечтал… Первым вниз ушел Леня Алексеев. Твердый лихорадочно делает последние кадры и ругает туман, который каждый раз не вовремя закрывает то, что нужно. Последний взгляд на грандиозную панораму, и вниз.
21 ИЮЛЯ
Последнее, восьмое восхождение. Оно самое главное! Вторую по высоте гору в Олюторском хребте, обозначенную на карте просто «1511», мы планируем назвать в память о ныне покойном Д.С. Шляпникове, известном свердловском туристе. На наш взгляд, это довольно символично. Дело в том, что Дмитрий Сергеевич, благодаря рекомендациям которого мы вообще открыли для себя Корякское нагорье, во время своего похода 1973 года по Олюторским горам проходил рядом по долине Майнымиргепиля, отделяющей массив 1511 от высшей вершины горы Гребень. У нас есть памятная табличка, которую мы таскаем с собой четыре недели. Ее необходимо установить на вершине.
Накануне с вершины Гребня тщательно зарисовали различные варианты подъема на пик Шляпникова на случай различных условий – долгий, обходной, но простой с точки зрения ориентирования для плохой погоды, и вариант «в лоб» для благоприятной погоды.
Утром светит солнце. Легкие маленькие облачка, которые поутру сидят в глубоких долинах, не заинтересовались нашими делами и потянулись вверх, исчезая в сочной голубизне северного неба, напоминая зрителей, покидающих зал задолго до конца представления. Массивные скальные жандармы в отличие от изящных облаков не уходят со своих постов, всеми силами преграждая нам путь. Даже в идеальной видимости мы около часа блуждали в их запутанном частоколе, силясь отыскать наивысшую точку этого нагромождения. Долгожданный стук молотка, приколачивающего памятную табличку, разбивает в осколки горную тишину.
Преодолен последний перевал Мандолина, названный по любимому инструменту Шляпникова, с которым он никогда не расставался, и мы уже находимся в долине Вильлейкина. Идем долго, чтобы уже с завтрашнего утра можно было начать сплав.
22 ИЮЛЯ
Ранний подъем в 5.30 явился началом трудового дня. Из кривущего ольховника удалось сделать некое подобие рамы для катамарана. Продольные несущие сделаны из трех стволов, поперечные – из одной или двух ольховин. На соединение всего этого пошел километр веревок из расплетенного каната, предусмотрительно подобранного Адмиралом в бухте Павла. Впечатление такое, что рама судна сплетена из лозы подобно корзинкам.
В 9 часов катамаран был спущен на воду. Вильлейкин в верховьях местами весьма узок и мелок. Трудное в управлении судно слишком тяжело с десятью человеками на борту. Поэтому плотом управляло четверо, еще двое на ходу ртами подкачивали камеры, а остальной квартет налегке шел берегом.
Экипаж под командой Адмирала отчалил. С ними отчалили все рюкзаки. Ощущения водоплавающих я не знаю, а свои передать постараюсь. Без рюкзака идти хорошо, лафа. Иди себе спокойно по тундре, собирай грибочки и дыши свежим воздухом. Встречи с водниками возвращали к трудовой реальности: приходилось общими усилиями надувать баллоны. «Пассажиры» с этой операцией не справлялись.
В четыре часа пополудни мы стали свидетелями земного катаклизма. Тучи, застилающие небо, вдруг стали гуще. Резко стемнело. Комары, наши вечные спутники, куда-то пропали. Крики птиц стали резче, громче. Странное чувство охватило все тело. Хотелось бежать скорее туда, где на горизонте еще сохранилась крохотная полоска света. Тревога обуяла нас. Довершал ужас душераздирающий визг евражек. Но, наконец – о счастье – сквозь редкие разрывы облаков, мы увидели солнце, более чем на две трети перекрытое луной. Солнечное затмение! Какое простое объяснение, а по спине струится холодный пот.
22 ИЮЛЯ
Утром во рту оскомина, пальцы огрубели, кожа на лице натянулась, как на барабане, наверное, от постоянного применения антикомариных средств. Еще почему-то слипаются глаза. Самые тяжелые минуты заключены в отрезке от пробуждения до первой ложки нашего завтрака. Дело в том, что последние дни мы не только много идем, но и мало спим. Регулярный подъем дежурных сместился на полпятого. После завтрака настроение начинает подниматься.
Ниже устья Вильлейкина вдоль Ачайвавяма тянется тополиный лес. Первые деревья стали встречаться еще возле культбазы, но они оставляли какое-то жалкое впечатление своей ущербностью – невысокие, почти без листьев, с понуро болтающимися по ветру ветвями. Трудно даже понять, что это – ольха, тополь, осина... Примерно так же выглядят деревья на выжженных солнцем склонах Копетдага, обращенных к Каракумам. С обеда, во время которого практически полностью переделали раму плота, уходим уже в восьмом часу вечера. Каждый холм принимаем за Горелую Сопку, каждое береговое скопление кустарника – за строения.
На одном из перекатов видим облезлого медведя, сосредоточенно поедающего рыбу. Косолапый так увлечен, что замечает нас, когда мы оказываемся на расстоянии протянутого весла. Секундное замешательство сменяется позором хозяина тундры: он наваливает огромную кучу и убегает, проваливаясь в речных протоках.
Не раньше одиннадцати понимаем, что время белых ночей прошло. Первым предупреждением становится припечатывание плота к какому-то завалу, где он вздыбился вертикальным забором, мы же, словно озорные мальчишки, повисли на нем. Еще пятнадцать минут плывем, дождь не прекращается. Адмирал требует, чтобы кто-то стоял рядом и регулярно протирал ему очки.
Здравый смысл торжествует, и мы встаем на ночевку.
...Ачайваям – завтра.
ЭПИЛОГ 
Поход великолепен. Мы прошли маршрут в полнейшем соответствии с заявленной ниткой! За последние лет 6–7 у нас сформировалась психология победителей. Я счастлив! Я очень доволен командой. Подъезды-отъезды взял на себя Боря Васин, продуктами занимался только Леня Полянский, о снаряжении я вообще не вспоминал (Игорь Губернаторов и Боря Добровольский). «Мотор» – Толик Бабенко – тащил нас по маршруту, я только поспевал за ним, а Леня Алексеев отснял так много пленок, что проблемы только в выборе кадра. Я ограничил себя ролью хронометриста, порой недоумевая, зачем я вообще нужен.
Перед походом я провел так называемую суперкомпенсацию. За 10 дней до начала я прекратил все тренировки и ел как на убой. Первые две недели дались очень тяжело. Где-то на третий-четвертый день я просто вымирал. Вторая неделя мало отличалась от первой. Я отшучивался: дескать, поход еще впереди, а это все – затянувшийся вход. В итоге самому себе я внушил именно это. Так или иначе, но к началу кольца я неожиданно оказался на пике формы. Если это последствия суперкомпенсации, то к ней можно прибегать и в дальнейшем!
Недостатки? Мы слишком долго преодолевали технически сложные участки, связанные с развешиванием веревок. Все-таки накануне похода на тренировках мы чересчур много времени уделили хождению под парусом по реке Исети и отработке послеобеденного отдыха в ущерб скальным занятиям.
Что было особенно здорово? Пожалуй, впервые удалось вовлечь в решение тактических задач даже погоду. Пока она оставалась плохой, я нудно тянул время, сбивал темп, доведя отставание от графика до трех суток, чем поверг в уныние коллектив, который, по отзывам, перестал меня понимать. В итоге, к центральному горному узлу удалось подгадать изумительную погоду, которая, конечно, рано или поздно, должна была наступить. Помог и пресловутый четырехдневный цикл, известный нам еще с 1984 года.
На этот раз я нисколько не сомневался в победе на очередном чемпионате СССР. Так оно и вышло. А потом оказалось, что мы стали последними чемпионами Советского Союза по спортивному туризму…
Леня Алексеев. Опытный турист и отличный фотограф. Он любит и умеет чинить все: от палатки до компаса, от сапог до кинокамеры. Пару раз он делал приятные сюрпризы, извлекая из недр рюкзака сушеные вьетнамские бананы. Однако это наш последний совместный поход, ибо Леня не раз подчеркивал, что его не устраивает мой стиль, «слишком подчиненный цели».
Толик Бабенко – турист от Бога. Его отличная физическая подготовка и неуемный энтузиазм способствовали совершению нами восьми восхождений на горные вершины. Он всегда стремился вперед, а прочим только оставалось идти за ним. Если я «слишком подчинен цели», то Анатолий обладает этим свойством в квадрате. Отсюда вытекает и его маленький недостаток: порой он не соизмеряет свои былинные возможности с остальными участниками.
Боря Васин – мастер договориться с кем угодно и о чем угодно. Все общественные связи, все проблемы переговоров с местными жителями, транспортными коммуникациями и тому подобным он взял на себя, чем привел меня в восторг. Я всегда испытываю дискомфорт, когда требуется договориться о ночевке в каком-нибудь школьном спортзале, не говоря уже о переговорах на предмет вертолетного рейса за полдюжины бутылок водки. Общителен, спокоен, деловит.
Игорь Губернаторов уже в походе взвалил на себя неблагодарную функцию всеми критикуемого и всеми поучаемого кинооператора. Но, похоже, ему было наплевать на это. Его суперфлегматичность доходила иногда до комизма. Обед. Горячий спор. Все галдят и машут руками. В центре этого вертепа сидит Гога с надвинутой на глаза кепочкой. Он не принимает участия в дебатах. У него отсутствуют аргументы или он не знаком с темой дискуссии? Ни то, и ни другое. Он просто… спит!
Боря Добровольский. Вероятно, это был его звездный поход. На всем его протяжении он был необыкновенно мобилен. Ему на 100 процентов принадлежат заслуги по организации успешного сплава и, насколько я понимаю, первого в истории спортивных путешествий посещения необитаемого морского острова. А перед Бориным трудолюбием и ответственностью в вопросах походного быта (установка лагеря, разведение костра, заготовка дров, рыбалка и т.п.) я преклоняюсь.
Леня Полянский. Он кормил десятерых голодных мужиков целый месяц. И чем? Торты, пироги, салаты, желе, оладьи… Он перевернул мои взгляды на организацию питания в путешествии. Еще одним отличным качеством Лени являются его спокойствие и выдержка. Его незаслуженно критиковали на переправе через бухту Глубокую. Он был уязвлен, но молчал. Его ответом был отказ от посещения острова…
Серега Симаков. Поход сложился для него нелегко. Обычный лидер на этот раз располагался в хвосте колонны. То ли он приболел, то ли его измучила работа в МЖК. Он все время жаловался на надоевшие болота и мечтал о каких-то высоких и далеких горах. Сергей с присущей ему надежностью организовал страховку на трудных перевалах Тоша и Андрея Семенова, но все-таки одна вершина из восьми для заместителя руководителя по горной части – не очень впечатляющий результат.
Саша Твердый. Профессионал. Фотограф. Географ. Фанатик. Спортсмен. Писатель. Отец четверых детей. Ему присущи восхищение, восторг и прямо-таки детская радость от всего увиденного. Он отправляется в путешествие, чтобы увидеть как можно больше, как можно больше сфотографировать, как можно больше всего описать. Саня даже обед съедает быстрее всех, чтобы убежать на соседнее озеро или подняться на гребень для фотоэтюдов. Такими, вероятно, были первопроходцы прошлого века.
Толик Янцен накануне похода посетил отцовскую пасеку, где подвергся жестокому нападению пчел. В первой половине похода он еще не полностью восстановился от укусов и шел через «не могу», а может, даже через два «не могу». Таким его видеть было непривычно, поскольку Толик для меня всегда недосягаемый атлет, человек, за которым не угнаться. После дневки, на которой ему исполнилось 30 лет, он пошел как обычно. Толик – единственный участник, который в конце похода выглядел свежее, чем в начале.