Книга «ШИРОКО ШАГАЯ»
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения
1991 г.
- Этап 6. Полярный Урал (поселок Полярный – поселок Усть-Кара)
- Этап 5. Приполярный и Полярный Урал (ГМС «Верхний Щугор» – поселок Полярный)
- Этап 4. Северный Урал (река Ауспия – ГМС «Верхний Щугор»)
- Этап 3. Северный Урал (Чусовой – река Ауспия)
- Этап 2. Река Чусовая (станция Бойцы – Чусовой)
- Этап 1. Южный, Средний Урал (Магнитогорск – станция Бойцы)
НЕПРИМЕТНЫЙ ВТОРНИК
Пасмурным сентябрьским днем 1988 года мы шли с моим другом Серегой Разборовым по лесной дороге к станции Аять. Полные корзины грибов не позволяли спешить, и мы брели под осенним дождиком, болтая о том о сем. Неожиданно Серега сообщил мне по секрету, что некий его друг задумал путешествие через весь Урал с севера на юг, вначале на лыжах, затем пешком. О, это замечательная идея! Ради нее я был готов встать на лыжи, которыми не занимался лет пять. Но надо же было еще попасть в состав экспедиции!
Время шло, я разгорался. А идея, похоже, натолкнулась на организационные проблемы и стала увядать, словно роза на снегу. 23 января 1989 года я объявил своим близким друзьям о намерении самому взяться за экспедицию по Уральскому хребту.
Разумеется, как лыжененавистник, я тут же отдал предпочтение велосипедам, а старт и финиш поменял местами. Общими усилиями мы остановились на 1991 годе, а продолжительность экспедиции ограничили ста днями, оставив август на отдых с семьями. Таким образом, старт экспедиции пришелся на неприметный вторник, 23 апреля 1991 года, надолго поделивший нашу жизнь на «до» и «после».
Началась двухлетняя подготовка, в ходе которой я бросил работу в должности старшего научного сотрудника в Уральском политехническом институте, поскольку подготовка наносила ей невосполнимый урон. Для проведения путешествия было открыто малое предприятие «Баско», спонсоры рождались и умирали, уровень жизни падал, цены росли, общество наэлектризовывалось, а подготовка упрямо продолжалась.
Вечер 23 апреля. Старт. В Магнитогорске много встречающих. Корреспондент «Магнитогорского рабочего» Асхат Зигангиров берет у меня интервью. Мы договариваемся с ним о том, что его газета будет публиковать путевые заметки.
После долгого позирования мы, сопровождаемые тремя машинами болельщиков, двинулись в путь. Проехав километров десять, мы остановились на ночевку в придорожных кустах на границе Челябинской области и Башкортостана.
Оказывается, у нас две довольно необычные палатки. Одна Андрюхина – длинный ангар, вторая – модель Корбута. На первый взгляд, что-то несуразное – провисает как полотнище на просушке. Но, скорее всего, мы ее не умеем ставить. Ночью несколько раз начинал идти дождь. Спали плохо. Я задремал, когда некоторые уже стали подниматься.
Важнейших целей у экспедиции две – прохождение всего Урала в непрерывном путешествии; подготовка материалов для издания альбома и съемка фильма, задачей которых является рассказ людям о сказочной и неизвестной миллионам горожан красоте нашего края. Обе цели содержат в себе бесспорную новизну. Весь Урал, используя только мускульную силу, за один сезон не проходил никто. Никогда ранее не было альбома и фильма о природе Урала во всем ее разнообразии – от степей юга до тундры берегов Северного Ледовитого океана. 24 апреля – день, которого я ждал с нетерпением последние месяцы. Мы выбрались из ямы подготовительных проблем и теперь крутим педали. Подготовить экспедицию намного сложнее, чем, по крайней мере, начать ее.
Кинооператор Володя Романенко настоял на том, чтобы проехали мимо знаменитого Магнитогорского металлургического комбината. Для этого пришлось дать крюк по городу, жители которого, спеша на работу, удивленно глазели на нас. Съемки дымов завода были отменены ввиду невыразительности – клубы дыма перемешивались с мокрыми облаками, которые цеплялись за трубы. Индустриальный пейзаж из-за этого во многом проигрывал. 
Магнитогорск поражает своими индустриальными запахами. Апофеоз загазованности был около бензоколонки по дороге в сторону Калибровки. Выхлопные газы, разбитый асфальт, трамвайные рельсы торчат на метр над дорогой, автомобильная пробка. Конец аду наступил в начале Белорецкой дороги, возле коллективных садов.
Недели за две до старта времени на тренировки уже не хватало. После шестого перехода ноги буквально подкашивались от усталости. Долго выдумывал причину, чтобы сократить последний 45-минутный переезд. Наконец нашел под всеобщее ликование и одобрение.
Основная группа экспедиции состоит из восьми парней. Если разобраться по существу, мы очень разные. Наш диапазон – от 21 до 36 лет, от холостых до многодетных, от среднего образования до ученых степеней. Некоторые интересуются музыкой, кто-то футболом, другие не знают Майкла Джексона и Лотара Маттеуса. Тем удивительнее кажется мне наша непоколебимая монолитность в достижении главных целей, которую нам еще удастся проявить.
Саня Корж (Рафинад) и Боря Добровольский (Адмирал) – самые старые и надежные мои друзья. Десяток лет мы неизменно ходим вместе. С 1985 года я знаком с Сергеем Разборовым (Кротом). Он наиболее опытный в составе экспедиции. Позднее пришли Борис Васин и Леня Полянский (Кулинар). Новички в нашей группе – Андрей Зорин из Кировграда и Сергей Ткач (Фредди) из Горячего Ключа, хотя применительно к последнему это не совсем справедливо, так как в мае 1986 года некоторые из нас были в многодневном путешествии по Кавказу, в котором принимал участие и Сережа, тогда еще школьник.
Уснул мгновенно. Леня, который около девяти часов вечера принес мне витаминку и какую-то мазь, обнаружил меня спящим. Под утро дико замерз. Заморозок до трех градусов ниже нуля. Спальник для ночевки при отрицательной температуре совершенно непригоден. Он узкий, как гроб, и короткий, как простыня в поездах дальнего следования. Согнуться внутри не удается, почесать пятку невозможно. Одно время казалось, что можно найти выход лежа на животе, но тогда голова и плечи вылезают наружу.
ЗАПОВЕДНАЯ УЗКОКОЛЕЙКА
Дорога из Белорецка в Тирлянский очень красивая. 1 мая 1989 года мне довелось ехать по ней на «Запорожце». Было по колено снега, гололед, холод, но навстречу попался промерзший... велосипедист. А нынче (еще апрель!) жара под тридцать градусов. На самой медленной передаче вскарабкались на гору по дороге в Николаевку. На спуске четверка лихачей проскочила нужный поворот. Я ехал в сорока метрах сзади и дико орал, сигналил и обгонявший меня мотоциклист. Он кричал: «Ваши не туда едут». Но «нашим» ветром застилало уши, а глаза их жадно впились в дорогу. Не прошло и часа, как лихие, сформировав представление об архитектуре села Махмутово, влезли обратно в гору.
Встали на ночевку за Николаевкой. Состояние неопределенности, поскольку завтра предстоит пересечь кусок Южно-Уральского заповедника, на что у нас нет разрешения, и переправиться через Юрюзань. Если мост через весеннюю реку смыт, то предстоит огромный обход по бездорожью. Машина сопровождения, посланная вечером в Верхнеаршинский за разрешением на посещение заповедника, вернулась ни с чем. Местные начальники такие проблемы не решают, а дирекция заповедника обходит все наши запросы молчанием.
Со смутными чувствами выехали утром в направлении Верхнеаршинского. Сразу пошел длинный подъем-тягун. Дороги, по которой мы едем, на карте нет, и где она точно проходит, определить затруднительно. Километровые столбы дурачат – последующий противоречит предыдущему. Поселок находится в котловине, к нему ведет приятный спуск. Перед Верхнеаршинским небольшой карьер, за ним живописное озерко. «Голодные» фотографы и кинооператор кинулись снимать его со всех сторон.
В центре поселка залегает топкое болото, а на клубе посреди него плакат «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи». Довершает шарм белый выцветший флаг над сельсоветом.
До 1962 года от Верхнеаршинского по узкоколейной железной дороге через сказочно красивые леса и горы можно было добраться до Катав-Ивановска. Потом узкоколейку разобрали за ненадобностью. В память об этом решении кое-где вдоль сохранившейся насыпи в глухом лесу стоят семафоры и прячутся развалины брошенных сел, в которых раньше были чайные, пивные и магазины.
Мы должны проехать по бывшей дороге, пересекающей кусок заповедника. После переговоров нам разрешают, на свой страх и риск, сделать это вместе с машиной сопровождения под «конвоем» двух конных лесников. Дорога проложена по старой насыпи, размытой во многих местах. Боюсь, что наш ГАЗ-66 где-нибудь застрянет.
Экономическое положение в стране повлияло на походную тактику. Если в лучшие времена велотуристы пополняли свои продовольственные запасы в населенных пунктах по пути следования, а иногда питались в столовых, то в 1991 году первое оказалось абсолютно неприемлемо ввиду карточной системы (ох, каких только карточек, талонов, приглашений и абонементов мы не видели!), а второе зачастую было сопряжено с унизительным выпрашиванием дополнительной котлеты для не члена местного профсоюза.
Поэтому продукты закупали всеми правдами и неправдами в течение полугода по всему Советскому Союзу, а потом доставляли на вспомогательной машине в требуемую точку маршрута. Но и этот путь таил ряд подводных камней. Сначала Серега Ткач потребовал охрану для транспортировки продуктов с Кубани на Урал: «Таким харчем затарился, меня ж по дороге бомбанут!» Затем все подукты хранились в частном доме одного из участников экспедиции. И что бы вы думали? Да, бдительные соседи просигналили «куда следует»: «Что-то у Васиных продуктов много!».
Больше двух часов ценного дообеденного времени уходит на регистрацию нас в книге посетителей заповедника. Лучше бы взяли с нас по червонцу на обустройство той же дороги.
Фотографы во время регистрации изловили симпатичную гадюку. Женя Савенко лихо схватил ее и потащил туда, где, по его мнению, ей более фотогенично находиться.
На северном склоне хребта еще есть снег, дорога значительно грязнее и более разбита. Вдоль насыпи тянутся поля подснежников. Водителю машины сопровождения Вите Лукину приходится демонстрировать свое автоискусство. Люблю таких азартных людей! У Вити была тысяча возможностей отказаться от рискованных трюков, и никто бы не упрекнул его, но он раз за разом направлял вахтовку в жуткие переделки. Витя – экспедиционная находка, наш счастливый талисман, на третий день он стал полноправным членом экспедиции.
К обеду добрались до нежилой деревни Юрюзани. Откуда ни возьмись возникли мрачные облака, поднялся ветер. Погода ухудшалась, холодало. Ветер выл и стонал, натыкаясь на грустные погорелые развалины, словно исполняя реквием Юрюзани, ее брошенным улицам, каменному остову вокзала, всей прошлой жизни. Он сыпал в наши миски пепел и дисперсный дорожный шлак. Беспокойство умножалось тревогой о том, пройдет ли дальше по этой дороге машина и цел ли в этом краю руин мост через Юрюзань.
Перед Александровкой старый лесник попрощался с нами, а молодой, оставив у друга лошадь, отправился с нами дальше. Олег Карпеев мечтал забраться на Большой Иремель.
В Александровне, напрочь умиравшей десять лет назад, сейчас вновь «живут несколько семей, дачники, сельскохозяйственные кооператоры. Дорога в Тюлюк поддерживается ими в хорошем состоянии, а мост, который не давал мне крепко спать последние ночи, реконструирован.
Леня отстал, потому что заезжал к знакомым за молоком, а машину сопровождения задержали фотографы, очарованные пейзажами в лучах вечернего солнца. На ночевку встали за Тюлюком у мостика через речку Карагайку. Обеденные волнения оказались напрасными. Ветер и облака не принесли ухудшения погоды. Когда ложились спать, уже вызвездило, и было страшно холодно. Завтра восхождение на первую гору – Большой Иремель, погода обещает быть отличной.
БОЛЬШОЙ ИРЕМЕЛЬ
Дежурный утром, кажется, чуточку проспал. Спагетти были изумительны, но их было мало. Очень кстати пришлось сало, которое достал Олег.
На подъеме Владимир Иванович Холостых, наш прекрасный фотомастер, удивил меня своими мальчишеством, разговорчивостью и забавными шуточками. Дома он казался мне куда более академичным. Еще он заявил, что его фотоаппарат не работает с 10 до 17. Гляжу на мир глазами фотографа. Действительно, в его суждениях что-то есть, как нет у предметов длинных теней в дневные часы. 
Большой Иремель по праву считается олицетворением южноуральской красоты, на его склонах можно отыскать все те штрихи природы, которые придают этому району неповторимый колорит. На крутых восточных склонах в узких расщелинах иногда в течение всего жаркого лета сохраняются снежники. За одним таким перелетком несколько лет наблюдал белорецкий краевед А.И. Дмитриев. Бесспорно, это был самый южный многолетний снежник Урала.
Об Иремеле сложены сотни легенд, а его крутые и труднопроходимые склоны до сих пор хранят множество тайн, знатоком и умелым разгадывателем которых является вышеупомянутый Алексей Иосифович Дмитриев. В 1991 году, как и прежде, 83-летний путешественник несколько раз поднимался на вершину Большого Иремеля.
На вершине посидели один час и засобирались обратно. Но Олег захотел поискать корни родиолы розовой, а фотографы еще не закончили этюды. Я остался в качестве проводника. Вершина сильно загажена. Вклад туристов в это тоже велик. Дело в том, что горы Южного Урала страдают от начинающих и случайных путешественников. Более опытные не оставляют даже записок, а консервные банки и прочие отходы мы сдаем в машину сопровождения Игорю Губернаторову, нашему администратору, выполняющему по совместительству работы эколога-ассенизатора. Трудно сказать, как бороться со скальными автографами. Восемнадцатилетним юнцом я, озираясь по сторонам, тоже выцарапал «Квист» на бревне какой-то избы на Валааме.
Лесник Олег огорчен. Родиолы нет: «Всю повыдергали!».
Освоенность гор Южного Урала очень неравномерна. Иремельская подкова истоптана вдоль и поперек. Рядом хребет Аваляк, посещаемый в сто раз реже. А много ли групп поднимается на Иремель по самому красивому и трудному пути с востока, со стороны каменной речки Тыгын и озер в ее верховьях?
Солнце клонится к горизонту. На спуске снег вблизи границы леса на курумниках уже абсолютно не держал. Наст раскис, при входе в лес проваливались между камней по грудь. В результате неудачного погружения до крови ободрал «местность» ниже спины.
Спускались с Иремеля последними с Олегом Карпеевым и Женей Савенко. Олег оказался человеком крайне прогрессивных взглядов, что очень необычно для такой глуши. Большинство людей здесь в апреле 1991 года отчаянно отстаивало неприкосновенность предначертаний партии. Тут же на спуске Олег спросил:
– Слушай, Николай! Я так и не пойму, ты, что ли руководитель? Ты – тот самый Рундквист?
«ТАГАНАЙ–ТУРИСТ–СЕРВИС»
От Тюлюка по лесным и полевым дорогам, через жизнерадостное, наполненное воскресной музыкой село Сибирка выехали на автомагистраль Уфа – Челябинск. За полсотни километров на шоссе нас однажды приветствовал восторженным сигналом мотоциклист. Остальные, в отличие от Туркмении, где нас неоднократно останавливали во время тренировочного путешествия, чтобы «пожать мужественные руки», не проявляли к нам никакого интереса.
Русские дороги! От них в восторге зарубежные любители ралли, от их тряски кожа отслаивается от мяса. Их километровые столбы могут повести отсчет вспять, а указатели позаботятся о расширении географии путешествия. 
Серьезное испытание нам и нашим велосипедам уготовила долина реки Большая Калагаза – крутые грязные подъемы, затяжные каменистые спуски. Дорогой на этом участке давно не пользуются. Местами она заросла травой и невысокими кустами. Английские горные велосипеды, предоставленные для экспедиции совместным предприятием «Иствел», превзошли все ожидания. Они без поломок выдержали испытание тряской, грязью и камнями лесных русских дорог. У моего велосипеда не только не было никаких поломок и проколов, но я даже ни разу не подкачивал шин. В них по сей день воздух Альбиона!
На отрезке перед рекой Куваш развили скорость около 34 км/час. Шли четверкой, как велогонщики. Забыли о двадцатикилограммовых рюкзаках.
На ночевку отъехали влево от дороги, и Володя Романенко нашел изумительное место на левом берегу реки. 
Утром полшестого меня разбудил будильник. Я дежурный. Смотрю по сторонам, вижу, что в палатке никого нет! Ярко полыхает костер. Около него сидит Витя, а Женя собирается на этюды.
Долго копались с пересортировкой продуктов. Готовимся к автономному броску Златоуст–Карабаш. Там машина сопровождения не пройдет даже при шофере Вите. Выехали в 9.00. Некоторое время позировали Володе, который снимал нас, рискуя вывалиться из задней двери машины. При этом мы частично блокировали движение на оживленной транспортной артерии. К повороту на Златоуст ведут один за другим три крупных подъема длиной около 15 км.
На первую дневку мы остановились в окрестностях Златоуста, родины отечественного булата, в домиках малого предприятия «Таганай–Турист–Сервис». Евгению Герфанову и его единомышленникам, несмотря на многочисленные трудности, удалось создать уютный туристский центр вблизи живописного хребта Таганай, украшенного бесподобной скальной гривой Откликного Гребня. В культурную программу златоустовцев входили превосходный обед, слайд-фильмы, экскурсия по городу. Предметом гордости горожан является кафедральный собор на берегу старинного пруда. Правда, это архитектурное творение сохранилось лишь на фотографиях. На его месте в годы первых пятилеток была сооружена танцплощадка. Эстрада прогнила, асфальт в трещинах. Неподалеку на фоне черных от старости деревянных домишек стоит помпезное белое здание не то горкома, не то райкома.
Как различна природа Южного Урала! Перебравшись на север всего на 100 км из поздней весны Большого Иремеля, вокруг которого вовсю распустились листья на деревьях, мы окунулись в прохладу времени таяния снегов на Таганае. Кажется, снег начал сходить здесь только вчера. Прямо на дороге перемежаются его белые пятна с потоками талой воды. А как различны горы! Платообразный верх массивного Иремеля и альпийские очертания изящного Откликного Гребня, ощетинившегося белыми скалами над сенью пихтового леса.
Между Златоустом и Карабашом самый сложный участок дороги на велочасти. Пожалуй, правильнее сказать не дороги, а пути. Валуны до полуметра высотой возвышаются над липкой грязью, по которой быстро бежит поток воды. Тащим велосипеды на себе. Велосипед с поклажей вырывается из рук и по оси зарывается в жижу между камней. Приходится вытаскивать и снова волочить его. Воды местами по колено, ее ледяные объятия подчеркивают дискомфорт нашего передвижения. Вытаскивание, шаг, провал, вытаскивание.
– Каторга, – говорит Васин.
Да, похоже... Приходит мысль, что засветло не дойдем. Хочу остановиться, но передние усвистали. Страшно устал. Черт возьми, почему передние не останавливаются? В конце концов, сдают нервы, швыряю велосипед в грязь и достаю из рюкзака сапоги. Леня достает конфеты. Шоколадные. Фу, какая гадость! Наше меню исключительно однообразно. Я не могу уже смотреть на них, но жадно проглатываю их калории, стараясь не ощутить приторный вкус.
В сапогах дело пошло веселее. Видать, раньше я больше внимания уделял тому, куда поставить ногу, теперь гляжу, как лучше провести велосипед, а сам уж как-нибудь.
Вот впереди на дороге появилась фигура Андрея Зорина. Он уже дошел до базы и возвращается нам навстречу. Вот это да! Он говорит, что километра три осталось, не больше. Много, конечно, но дойдем. Снова шаг, проваливается одна нога, другая. Колесо застревает по ось. Вытаскивание, шаг, провал, вытаскивание...
Неподалеку от приюта «Таганай–Турист–Сервис» хребет Юрма, вытянутый с севера на юг. Его верхушка едва возвышается над лесом. В центральной части, примерно в километре к северу от развалин вышки, отмечающей высшую точку кряжа, находятся белые скалы, хищно расправившие свои крылья над пришедшими поглазеть на них доверчивыми путешественниками. В средней части склон покрыт исполинскими елями, красивыми, как на новогодних открытках. Под их кущами – белые блины снега и того же цвета крохотные головки подснежников. Запах прелой хвои, солнечные лучи, разрезающие лесной полумрак, разговор бегущих по склону ручейков, щебет птиц рисуют картину лесного счастья. Ниже, будто удар ножа, убогий березовый лес – последствие давнишних вырубок. На горизонте – трубы Карабашского металлургического комбината.
КАРАБАШ, УФАЛЕЙ, ИТКУЛЬ
Рафинад – дежурный, он встал в полпятого. Столь ранний подъем должен гарантировать прибытие на автостанцию Карабаша к 10 утра. Там назначена встреча с редактором местной газеты Анной Михайловной Муртазиной. Перед экспедицией я разослал 24 письма в разные газеты с предложением о сотрудничестве. Единственный ответ пришел из «Карабашского рабочего». Да еще в Магнитогорском аэропорту заключено соглашение с Асхатом Зигангировым. В полседьмого мы уже крутили педали. Хотя, это не совсем точно.
Грязная тропа на левом берегу Большого Киалима завалена деревьями, которые, упав, замерли на самой непотребной высоте – не подлезть, не перелезть. С трудом обошли покрытый густым лесом, обрыв. Через час дорога из невыносимой превратилась просто в плохую.
Кафе «Елочка» закрыто ввиду отсутствия электроэнергии. Поесть с трудом удается на окраине Карабаша. В пельменной из-за шестикратного повышения цен нет посетителей, да, кстати, и пельменей нет:
– Зачем их делать, когда никого нет? А что, правда, будете есть?
– А когда будет готово?
– Когда будет, тогда и будет. Сидите ждите.
Отсутствие указателей просто бесит. Сегодня это стоило нам восьми лишних километров. Увлеченные хорошей дорогой, мы проскочили ответвление на Кыштым и минут десять гнали в сторону Челябинска.
Село Дальняя Дача под Кыштымом исключительно симпатичное место: несколько современных многоэтажных домов в окружении соснового леса. Жара. Утолить жажду, разбушевавшуюся после карабашских пельменей, совершенно нечем – ни сока, ни газировки, ничего. Выручил какой-то мужчина, вынесший из дома трехлитровую банку холодной воды.
На пыльном проселке под Мауком, тянущемся вдоль железнодорожной линии, нас, обдав гарью, обогнала машина. Из кабины не без труда вылезла беззубая женщина в форме лесника и следами буйной ночи на лице:
– Кто такие? Куда едете? Почему в лесу живете, зачем костры палите?
Глупые вопросы сыпались из нее, как яблоки с урожайного дерева во время урагана. Наконец, на нее внезапно снизошло великодушие:
– Вы же не школьники, и не враги, так что езжайте!
Наслаждаюсь дорожной пылью, она имеет приятный вкус далекого детства. Так же пахли проселочные дороги под Мельничным Ручьем близ Ленинграда тридцать лет назад, и так же рядом грохотали поезда, идущие в Невскую Дубровку.
А еще раньше, в 1897 году, в тихом провинциальном Верхнем Уфалее в семье машиниста паровоза родился Константин Александрович Рундквист, мой дед. Семья с семью детьми жила в достатке и вполне счастливо в своем доме в центре города. Почти век спустя внук впервые посетил родину деда. Здравствуй, Уфалей!
В поселке Никель девочки-школьницы, сбежавшие с урока химии, сообщили, что читали о нашей экспедиции в местной газете и знали, что 5 мая мы будем проезжать Верхний Уфалей.
– Вот бы и нам куда-нибудь поехать, далеко!
Они нам завидовали.
Город переживал, видать, и лучшие времена. Еще 20–30 лет назад его благоустраивали. В сквериках сохранились ажурные литые решетки-заборчики. Сейчас заборы дощатые. Телефонная связь со Свердловской областью, расположенной в десяти километрах, отсутствует. Прилавки пусты. Ленин с плаката напоминает прохожим о правильности пути КПСС... И много-много молодых красивых женщин с колясками...
К вечеру подъехали к озеру Иткуль, известному причудливой скалой-островом. Встать на ночевку негде – по берегу сплошь тянутся пустые в этот сезон дома отдыха, базы, пансионаты. Нас не пускают:
–Не положено. Путевки не оформлены. Что ж, что пусто. Так положено. Да какая вы экспедиция, вы обыкновенные...
Наконец, нам неописуемо повезло. Людмила Ивановна, сторож одной из баз отдыха, сдалась под красноречием Бори Васина и натиском Лени Полянского.
Базы отдыха, казалось бы, должны завлекать к себе посетителей, особенно в межсезонье. Почему же, вопреки здравому смыслу, в большинстве случаев торжествует дикое сочетание пустующего пансионата и людей, спящих вповалку под его забором? Что это, лень? Нет, скорее – страх, причем генетический. Я тоже ведь всего боюсь. Боюсь, что не пропустят лесники; боюсь, что завернет милиция; боюсь, что на берегу нельзя разводить костер; боюсь того, боюсь этого. Страшно то, что страх мой зачастую небеспочвенен.
В общем, пустила нас Людмила Ивановна в домик с газом и электричеством. Я как дежурный балдел от газа. Но он сначала начал сочиться во все щели на шланге между баллоном и плитой, а затем взял и кончился. Пришлось бежать разводить костерок. Леня совершил «обмен века» – он выменял свежую рыбу у рыбаков на... рыбные консервы. Но с рыбой, кажется, перебор – уху недоели.
Рядом с домом отдыха от берега отходит симпатичный узенький полуостров длиной метров сто при ширине не более десятка метров. На самом кончике среди россыпи могучих валунов, при желании, можно было бы поставить палатку, но уж слишком необычное место. Пока варил кашу, прохлопал изумительное освещение озера на закате – малиновая рябь по всей глади и дым, поднимающийся на противоположном берегу, видимо, от дальнего пожара. Сочетать должности руководителя, фотографа, да еще дежурного без ущерба чему-либо невозможно. Если бы я бросил кашу, то меня бы не поняли.
ОЧЕНЬ МНОГО ИНТЕРВЬЮ
На дорогах процветает местничество. Самые плохие дороги всегда на границах областей. Со стороны Екатеринбурга дорога Полдневая – Иткуль заасфальтирована точно до границы. Челябинцы этого пока не сделали. А попробуйте добраться из поселка с тюркским названием Тюлюк в Челябинской области до расположенной километрах в тридцати русской Николаевки в Башкортостане. Уверяю вас, проще всего дойти пешком. 
Из Полдневой Леня позвонил в газеты Полевского и Северского. Первые не проявили интереса ввиду необычайной занятости, а корреспондентка из Северской заводской газеты подошла.
– Где вы работаете? – был ее первый вопрос.
– Часть является сотрудниками малого предприятия «Баско», а часть – безработные, – ответил я и неосторожно поинтересовался, – не идет ли это вразрез с общей направленностью заводской газеты?
Она мгновенно урезонила меня:
– Хватит болтать ерунду, ближе к делу!
Я и пошел ближе к делу, передав ее Боре Васину, любящему интервьюироваться, поднялся в квартиру Лениных родителей и довольно бесцеремонно помылся в ванной.
Племянница Лени даже не пошла в садик, чтобы посмотреть на приезд своего «великого» дяди.
У Курганова стоит щит, на котором написано «Свердловск 20». Боже мой, всего час езды до дома, жен, детей и других больших и маленьких радостей. Мы же добровольно обрекли себя на встречу с ними только через три месяца.
На зубах скрипит пыль, дождя не было уже две недели. Горло пересыхает от воздуха, исходящего от нагретого асфальта. Решили не заезжать в Первоуральск и не трястись по грязным городским выбоинам, а объехать все это по лесным второстепенным дорогам. 
Выдержав утомительную борьбу со встречным ветром, встали на обед в верховьях реки Черемша. После обеда лежал в тени кверху ногами и читал «Полицейские записки» А. Дюма, когда по «Маяку» передали о том, что экспедиция «Большой Урал» прибыла на Чусовую и сменила велосипеды на байдарки. Это слегка опередившее события сообщение, как мне показалось, подстегнуло всех к скорейшему выезду. За 5 минут до назначенного времени все выкатили своих «мустангов» на дорогу и нетерпеливо переминались с ноги на ногу.
На станции Бойцы, где у нас завершается первый этап экспедиции и откуда мы уходим по Чусовой на байдарках, стоит длиннющий грузовой состав. За ним виднеются кузов нашей машины и толпа встречающих. Рукопожатия, объятия, письма, корреспонденция. Я иду по полю к реке в окружении фотографов. Я доволен. Дебют сложился замечательно.
Маршрут экспедиции разбит на 6 участков, в начало каждого из которых вспомогательные группы доставляют продукты питания и необходимое снаряжение.
Огромным лагерем из пяти палаток встали на стерне вдоль берега Чусовой. Ужин, затем второй ужин, вовсе необычная для нас гитара, песни. Стемнело. В высокое звездное небо летят искры костра.
Поутру 8 мая заранее запланированное интервью для Центрального телевидения. Корреспондент по Свердловской области Э. Эркомайшвили оказалась миниатюрной женщиной, панически боящейся клещей, дождя и комаров. Вместе с операторами они подготовили несколько видеосюжетов: велосипеды, карабкающиеся в гору, измерение уровня радиации, операция по извлечению из тела Александра Коржа клеща, гребцов на байдарках и, наконец, интервьюирование.