Книга «ШИРОКО ШАГАЯ»
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения
1992 г.
ОДИН ДЕНЬ АНАТОЛИЯ БОРИСОВИЧА
В 7.10 утра благодаря неистовому старанию пары дежурных Боря–Костя, оставили лагерь на Андыгычане. Шлось сначала, как всегда, неплохо. Более того, первая ходка прошла вообще как-то незаметно. Привал явился маленьким сюрпризом. Толпа комаров по команде хронометриста бросилась на нас, учетверив свои усилия. Некоторые особи прокусывали даже ходовые штаны из толстого капрона! Привал в борьбе с кровососами также, к сожалению, проскальзывает незаметно.
Увеличить схемы маршрута по Якутии
 |
 |
Шагаем по вездеходному следу, вульгарно порочащему девственность этих совершенно ненаселенных мест. Ясно, что по следу идти проще, чем напролом по сырой лесотундре, но какое-то глупое чувство досады все равно сидит глубоко внутри. Погода портится и навязывает нам не сильный, но противный дождичек. Все останавливаются и начинают натягивать на рюкзаки, да и на себя, если хватает, полиэтиленовые накидки. Леня вытаскивает из недр рюкзака огромные шикарные ярко-красные хоккейные трусы и надевает их поверх раскатанных болотных сапог. Отличная идея – вся вода стекает наружу. Второй переход явно дольше первого, хотя часы бесцеремонно указывают, что пройдены те же 30 минут.
Чем хорош третий переход? Думаете, закончился дождь? Нет, он не закончился. Дело в другом: после третьего перехода завхоз Леня выдает перекус. Удается не только скинуть ненавистный спиногрыз, но и потребить пусть ничтожную, но все же часть его неимоверной массы.
Справа от наледи тянутся несколько непонятных курганов правильной формы. Такое впечатление, что эти купола, высотой каждый метров по десять, кто-то соорудил искусственно.
– Булгунняхи, – таинственно говорит наш географ Саша Твердый. – Это бугры пучения. Образуются в районах вечной мерзлоты там, где промерзают сильно увлажненные горные породы. Они до 50 м высотой бывают!
Четвертый переход хорош тем, что мы только что подпитались, а во-вторых, сразу за четвертым идет пятый, после которого – обед, а это святое! Он прошел весело. Костер развели огромный и, поев, стали греться и сушиться. Костя периодически раздевался до пояса, активнее всех кряхтел, балдел и тщательно сушил свои подмокшие вещички.
Исчезли комары. В связи с этим возникла дилемма: что лучше – сухая погода с комарами или дождь без комаров. Пока у костра шел жаркий спор, комары стали снова появляться. Вывод стал очевиден: хуже всего дождь с комарами. 
Перед нами наледь, которая издали выглядит озером. Но это не озеро, а лед, толщина которого местами достигает семи метров. Речка Тунгэрэндя-Сиен впадает в эту наледь, протекает через нее извилистыми каналами-лабиринтами и, вытекая, несет воду в Андыгычан. Идти по льду не всегда удобно, но зато очень интересно. Местами он голубой, где-то даже синий. Под ударами сапог разлетается в разные стороны хрустальными кристаллами.
Дождь прекратился, и в конце наледи Володя объявил киноэтюды. Сначала он забегал вперед и снимал нас, приближающихся к нему. Потом он решил снять только ноги, идущие по льду. Не знаю, какими критериями руководствовался Вова, но в качестве модели был выбран Боря Добровольский. Боря шел, понуро опустив голову, руки его свисали едва ли не до колен, но в кадр, надо полагать, не попадали. Зато попадали эффектные стройные ноги в болотных сапогах. Вова семенил сзади на полусогнутых, и эта пара представляла собой весьма комичное зрелище.
ДЕНЬ БАСТИЛИИ 
Сегодня 14 июля – национальный праздник французского народа. Он отмечен штурмом и взятием Бастилии.
Утречком пошли вверх по леднику. Он оказался скользким, что для глетчеров Якутии не характерно. Следующая неприятная особенность – отсутствие наста на снегу в верхней части ледника. Это напоминает весеннее восхождение где-нибудь на Южном Урале. Полтора часа месим этот нудный снег.
Спуск в долину Левого Сатостобута отсутствует – сплошные отвесы. Серега пошел на разведку к соседней седловине. Именно оттуда начинаем спуск по трем последовательно развешенным веревкам. Чудовищное медленное занятие спустить вниз одного за другим десять человек. Ожидающие очереди дрожат на крохотных скальных пятачках. Не пошевелишься, словно в каземате. Именно в этот момент и приходит идея назвать перевал Бастилией.
После трех педантичных веревок рискуем сыпаться дальше вниз в более характерной для нас свободной манере. Сапоги снашиваются, ледорубы трещат, ногти на ногах ломаются. Самая большая опасность – камни, время от времени выскальзывающие из-под ног. Самая большая сложность – огромная разница в скорости спуска отдельных участников. Попытка руководить процессом приводит к надрыву голосовых связок и ни к чему более.
ХОЛОД СНЕЖНЫХ МОГИЛ
Перевал с симпатичным названием Уральский на редкость мерзок: барахтаемся в глубоком снегу под дождем. Склон все круче и круче. Поднимаемся прямо вверх. Помогает сумасшедший энтузиазм Толика Янцена, увидевшего в этом перевале своего личного врага. Он без устали топчет ступени в глубоком снегу. Мы лезем за ним, прислушиваясь к звукам, которые издает снег.
Седловина! Вытираю пот. По другую сторону перевала печет солнце, и по склонам текут ручьи. Под нами ледник Цареградского, самый большой на Буордахе. Прямо учебное пособие: морены, язык, трещины на выпуклостях, фирновый бассейн. Параллельные линии по направлению течения ледника напоминают тракторные дороги.
Я не хочу спускаться с перевала! Хожу по седловине с фотоаппаратом, делаю какие-то снимки, но сам ищу повод, чтобы заночевать на этой уютной седловине. Такое со мной второй раз в жизни. В 1987-м на перевале Русаковском Северном на Камчатке было полпятого, когда я поразил всех объявлением ночевки. Больно мне не нравился скользкий, хотя и не очень крутой склон, по которому предстояло спускаться. Через полтора месяца мы узнали, что именно на этом склоне разбились туристы...
– Тебя долго ждать? – спрашивает Серега.
– Хорош, пошли! – кричит Леня.
Черт побери, всего полчетвертого, и никаких причин для задержки.
– Иду! Спускайтесь... Поаккуратнее, не спешите.
 |
 |
Вниз на ледник Цареградского ведет узкий кулуар. Спускаемся минут пятнадцать, сильно растягиваемся и останавливаемся возле поворота, чтобы собраться. Узкие ленточки снега здесь перемежаются с раскаленными солнцем камнями. Такое чередование должно исключать опасность лавин. Тем не менее, небольшая, но, как оказалось, достаточная снежная масса подхватывает идущего последним Леню Полянского, срывает с него каску и вперемежку с камнями увлекает вниз. Он, набирая скорость, проезжает метров пятнадцать, пока ловкие Боря и Костя не выхватывают его из окровавленного потока.
– Леня, только не умирай! – дико кричит Боря.
...Серега бинтует голову полулежащего на камнях Леонида. Справа и слева по соседним расщелинам без устали грохочут лавины. В одну из них едва не попадает группа, которую я отправляю вниз для организации лагеря на леднике. За полминуты до того, как ребята должны были спуститься в кулуар, по нему проскрипела свирепая снежная масса. 
Вдоль нашего лотка тянутся разрушенные скалы, обваливающиеся от легкого прикосновения. Дурацкое место! Приходится бегом пересекать опасные кулуары. Леня молодец: хотя не бодро, но уже через час идет самостоятельно. Снежная канонада не утихает. Вот мы видим, как на соседнем склоне с хрустом отделяется могучая масса и, солидно ухая и сопя, направляется вниз – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, вовлекая в себя камни, воду, обломки скал. Она проносится по извилистой расщелине, как сани по бобслейной трассе, перескакивает через невысокие преграды, протяжно ноет, тормозит и утрамбовывается на пологом участке. Остаются лишь ее след и жуткое ощущение промчавшегося мимо могильного холода...
– Знаешь, что мне понравилось? – спрашивает Костя.
– Чего тут может понравиться?
– А то, что мы были абсолютно спокойны!
На леднике дневка, Леня постепенно приходит в себя и к вечеру начинает пошучивать, хотя вид у него не располагает к юмору: распухшее лицо с кровоподтеками и синяками.
Через день идем дальше. Приключение, к счастью, оказывается без последствий для Лени. Впрочем, вынужден сообщить, что иное мнение на этот счет имела его жена, с которой вскорости после похода у Лени разладились отношения...
 |
 |
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
Серое, холодное, будничное утро. Все ежатся в спальниках в ожидании сначала подъема дежурных, а потом завтрака. Минуты удовольствия летят стремительно, вот все поглощено. Еще пять минут счастья, когда с полным животом лежишь на спальнике и отдуваешься.
Потом какой-то герой, сам пораженный своей самоотверженностью, вздыхает, вылезает из палатки, вытаскивает вещи и начинает паковать рюкзак. Его примеру следуют остальные: чертыхаясь в душе, они запихивают личное и общественное снаряжение, а также продукты и прочую нужную в походе дрянь в свои рюкзаки.
Доносятся крики «Восемь минут!», «Четыре минуты!» и тому подобные, которые означают, столько времени осталось до выхода. По замыслу это должно подгонять отстающих и радовать собравшихся.
Ночевали под ледником Лекэр, и движение сразу началось по нему. Лидерство надолго захватил Константин, которого накануне опекающий его Саня Твердый несколько раз журил за малую, по его мнению, активность. Если обыкновенно мы, поднимаясь вверх по снегу, каждые минут пять меняемся, то сегодня Костя никого не пускал вперед весь день. Он, словно трактор, затащил нас последовательно на перевалы Шатер, Буковинский и Кюретерский. Все остальные только едва успевали по его следу за ним.
В обед за Буковинским перевалом Саня Твердый нашел аметист. Большой, красивый аметист. Я рад за него, но лучше бы он его не находил. Начался массовый психоз. Почти все вооружились ледорубами, айсбалями, наконец, просто камнями и пошли крушить окрестные горы. Володя спровоцировал Сергея на киносъемки, заставив последнего позировать на отвесной стене. Серега не сопротивлялся. А мне вдруг пришла в голову бесшабашная идея: почему бы сегодня не попробовать взойти на Победу с Кюретерского перевала? Погода изумительная, и если выйти с обеда чуть пораньше, то шансы есть.
На перевале установили палатку, скушали по три сухофруктины, немного полежали, собрали снаряжение и отправились наверх. Поднимались свободным лазанием по скалам средней трудности. Живые камни, конечно, попадаются, но скалы несравненно прочнее, чем, например, на памятном перевале Уральском. Без единого ЧП за 1 час 55 минут поднялись до Победы Узловой.
Все горы под нами, все как на ладони. По синему-синему небу плывут красивые бело-сизые облака. В верхней части они кучерявые и размытые, а снизу гладкие, будто опираются на что-то невидимое. Выше нас только главная вершина Победы, к которой ведет узкий снежный гребень, круто обрывающийся в обе стороны: налево к скалам, направо крутым ледовым склоном. Посередине гребня торчит большой черный жандарм. Очень красиво. Угнетает лишь мысль о гибели 16 апреля 1984 года при восхождении на Победу нашего свердловского путешественника Владика Ротблюта. Но эта же мысль не позволяет впадать в преждевременную эйфорию.
Основная заслуга в реализации дальнейшего замысла принадлежит Сереге. Он топчет в снегу ступени, а я иду следом в одной связке с ним и страхую первопроходца. Обход жандарма вовсе не так сложен, как думалось. Мы уже на вершине. остальные аккуратно повторяют наш путь. Эйфория! Одни из лучших минут жизни.
– Много времени. Пора спускаться. Большинство неприятностей случается на спуске, – напутствую уходящих.
Но они и без меня знают это.
Темп задал Боря. Самый разумный и подходящий темп. Мы преодолеваем участок за участком. Спуск труднее по двум причинам. Во-первых, на подъеме каждый последующий участок расположен прямо перед вашим лицом, а на спуске он где-то ниже, хуже просматривается, и не всегда видно, куда лучше поставить ногу. Во-вторых, хочется скорее в палатку.
 |
 |
Спуск с Узловой занял те же 1 час 55 минут, что и подъем. Женя Поросятников сказал, что мы сделали дело намного быстрее всех известных по описаниям восхождений. Покривлю душой, если стану утверждать, что это не потешило моего самолюбия.
В палатке начались братание, объятия, взаимные поздравления, тосты, комплименты. Хорошая штука жизнь! Ужин начался со спирта, который оказался очень приятным на вкус. Каша была такая густая, что дальше некуда. Даже монгольский чай был хорош, а про мед с вареньем и говорить нечего.
МЕДВЕДЬ? ЛОШАДЬ? ЛОСЬ!
Продолжительность нашего похода 30 дней. С учетом необходимости полных комплектов горного и водного снаряжения получалось, что рюкзаки наши на старте должны весить килограммов по 50. Это много. Решение пришло оригинальное. Мы еще больше увеличиваем массу за счет охотничьих припасов, но не берем продуктов на последние 10 дней.
– Как? – удивлялись все вокруг. – Как вы думаете выживать?
– Когда кончится 20-й день, тогда и будем думать, – отвечали мы вполне самоуверенно.
Двадцатый день кончился, а с ним и последний ужин. 21-й день мы голодали, перебиваясь жиденьким супом из невзрачных моховиков. как назло куда-то пропали хорошие грибы, которых в долине Дарпира было видимо-невидимо, а Боря не может поймать ни одного хариуса, которые выше постоянно клевали! На исходе следующего дня поисками еды все были поглощены полностью. За 15 минут до каждого привала высаживаем на берег десант для поиска дичи, грибов, ягод, трав. Через 10 минут раздается шум ломающихся деревьев, и на поляну выскакивает Вова:
– Медведь, медведь! Где Серега?
– Да не орите вы! – кричит Серега, на бегу заряжая ружье.
Сломя голову несусь за охотниками, но их азарт и голод столь велики, что отстаю и, запыхавшись, перехожу на шаг. Точно, вдали стоит какое-то животное.
– Николай, это же не медведь... Черт, якутская лошадь! Немедленно останови Сергея! – кричит Женя Поросятников, выбегая на берег. – Боже мой, он подстрелит колхозную лошадь!
Я выскакиваю за ним.
– Куда лезете, придурки? – орет Серега.
С очень большой натяжкой можно считать, что мы попадаем в сектор обстрела, но обижаться некогда. С треском проваливаемся в какой-то ров, затихаем и наблюдаем.
– Женя, это не лошадь, – говорю я.
– Пожалуй, да, но и не медведь.
Животное оказывается небольшим лосем, который любезно предоставляет нам возможность не заботиться впредь о поисках продовольствия.
– Так, сначала едим легкие и потроха, – с деловым видом объявляет завхоз Леонид. – Шкуру с морды снимите!
– А с копыт? – спрашивает Костя.
– А как же? На студень пойдет!
Часа полтора потроха варятся, потом минут десять мы поедаем их с ослабевающим, несмотря на голод, энтузиазмом. Наконец, кто-то выкрикивает фразу, которая у всех на уме:
– Ленька, черт подери, кончаем жрать эту гадость. Давай ляжку!
И начинается вакханалия!
Пользуясь объявленным мораторием на рыбалку и охоту, снова наслаждаемся окружающей красотой. Сытые путешественники вспоминают о фотоаппаратах и кинокамере.
ПРЯЧЬ ШАШЛЫК! 
Главное событие 24 июля – встреча с людьми, первыми за 25 дней. От них мы узнали, что в мире все спокойно, в Молдавии затишье, Эстер из сериала «Богатые тоже плачут» умерла, скоро в Барселоне начнутся очередные Олимпийские игры.
Встрече этой, однако, предшествовала легкая паника. Мы встали на обед, разделись и балдели на живописном бережку эрикита. Вдруг летит вертолет. В общем-то, на это, конечно, наплевать, но дело в том, что он вдруг начинает снижаться, делает круг и садится метрах в трехстах от нас за лесом.
– Нас снимают! Что-то случилось!
– Началась война!
– Прилетел Туманян!
– Дураки, охотинспекция. Прячь шашлык!
Призывы сыпались, как камни из дробильного агрегата. Наконец решили дождаться, пока нас окружат и повяжут. Но время шло, а никто и не думал брать нас в плен. Мы спокойно доделали шашлык, съели его и, отдохнув еще часок-другой (кое-кто даже искупался), двинулись в путь.
Люди оказались якутскими геологами, прилетевшими «в лес отдохнуть на пару дней». Надо же, такая встреча на неохватных просторах республики Саха! Вместе с этой веселой компанией был французский вулканолог Claude Lepvrier. За короткое время встречи мы успели обменяться комплиментами, визитными карточками, спасти их собаку, бросившуюся в воду нам наперерез и едва не раздавленную о скалы, получить в подарок десяток буханок хлеба, чай, сахар, вермишель и четыре банки свиной тушенки.
Прощаемся и отчаливаем.
– Мужики, кончайте хлеб хватать, – умоляет Леня. – Давайте хотя бы за поворот заплывем.
Заплываем за поворот и выясняем, что мясо никогда не приедается. Болят скулы и десны, привыкшие за месяц к общению с жиденькими кашками и супчиками, но несмотря на это, все четыре банки немедленно сметаются. Хорошая тушенка! Хлеб Леня успевает реквизировать.
На ночевку встали на галечной отмели посреди разбоев. Не дошли один из планируемых Адмиралом переходов, так как незадолго до этого врезались в прижим и повредили раму. В ходе ремонта выяснилось, что пострадал и баллон с чехлом. Все это Боря мастерски залатал. Что бы мы без него делали? Например, запомнился момент, когда по его команде все резко переместились на нос, благодаря чему вышли из контакта с огромной живописной корягой посреди русла.
НРАВОУЧЕНИЯ И НАСТАВЛЕНИЯ
Район хребта Черского (массив Буордах) – один из наиболее красивых и коварных районов России и, в частности, Сахи. Для него характерно великолепное сочетание сурового высокогорья и ласкового леса, благоухания цветущей тундры и шума громадных водопадов. Ко всему этому добавляются полное безлюдье и связанная с ним автономность действий путешественников на маршруте. 
Изучение недолгой истории освоения этого района, прекрасно описанной Женей Поросятниковым и его друзьями в книге «Хребет Черского. Массив Буордах», показывает, что вероятность всевозможных ЧП в этой районе намного выше, чем в любом другом. Подобные приключения и нас не обошли стороной.
Из снаряжения рекомендуем болотные сапоги, непромокаемые вкладыши в рюкзаки, накидки от дождя, перчатки, средства от гнуса. Целесообразен полный набор горного снаряжения, обязательны каски и темные очки. Очень удобно наличие того или иного плавсредства как для прямого использования для сплава, так и для переправ через реки.
Три наибольшие опасности на маршруте – камнепады, лавины и переправы. Профилактика первой опасности – аккуратность, защитные каски и предпочтительность движения по гребням и контрфорсам. Переправам и лавиноопасным участкам следует уделять утреннее время. В противном случае, переправ лучше избегать, а потенциально лавиноопасные склоны и особенно кулуары обходить, пусть даже по не слишком простым скалам.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В КРЕДИТ 
Мома... Так вроде бы называется поселок, стоящий там, где одноименная река дарит свои воды Индигирке. На месте оказалось, что поселок имеет имя Хонуу, а Момой называется его аэропорт.
Ватага пацанов нагишом бултыхается в момской протоке. Жара. Пыль. Дождя в поселке не было уже месяц. Пожалуй, мы поделились бы с ним нашими снегопадами!
В Якутии твердят о массовом отъезде на «материк», однако мы не заметили этого – самолеты «туда» шли битком, «обратно» – полупустые. Сбережения северян особенно сильно пострадали от инфляции, и пары десятков тысяч, скопленных к старости для домика где-нибудь на Кубани, хватает на аренду одного контейнера. Но, с другой стороны, повсеместная зарплата в 40–50 тысяч... (У нас от силы 3–5). А в магазинах по-прежнему социализм – все по талонам – от домашних тапочек до сахара и водки по 300 рублей за поллитровку. Удивительно, что приезжим еще продают хлеб и даже кормят в столовой! Правда, выяснилось, что Серега скупил несколько кофейных сервизов по догайдаровским ценам, а Леня организовал торговлю альпинистским снаряжением. Определенным интересом у якутов пользуются веревки.
Впрочем, денег на обратную дорогу нам все равно не хватит. Ждем Володю Казанцева, который должен прилететь в Мому с обратными билетами.
– Квист, что будем делать? Билеты есть, но деньги я нашел только в кредит. – Его первые слова.
Самолет, покачав крыльями, поплыл в небесной синеве республики Саха. Под нами зеленые сопки, утыканные свечками лиственниц, реки, озера, тундра, подмигивающая лужами в солнечных лучах.
Где же мы будем брать деньги?