Книга «ШИРОКО ШАГАЯ»
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения
1991 г.
- Этап 6. Полярный Урал (поселок Полярный – поселок Усть-Кара)
- Этап 5. Приполярный и Полярный Урал (ГМС «Верхний Щугор» – поселок Полярный)
- Этап 4. Северный Урал (река Ауспия – ГМС «Верхний Щугор»)
- Этап 3. Северный Урал (Чусовой – река Ауспия)
- Этап 2. Река Чусовая (станция Бойцы – Чусовой)
- Этап 1. Южный, Средний Урал (Магнитогорск – станция Бойцы)
«СЧАСТЛИВОГО ПУТИ, БРОДЯГИ!»
От Чусового экспедиция по горно-таежным дорогам Пермской и Свердловской областей добралась до Карпинска. Эта часть пути была соткана из контрастов. Снег с дождем на чудовищной брусчатке в районе Губахи с ее индустриальными ароматами и тридцатиградусная жара «курортного» Кытлыма, красота горного оазиса Конжаковского Камня и ужасные своей бесхозяйственностью вырубки на окрестных склонах. 
Выезд из Чусового непрост. Надо постоянно сворачивать на дорогу, кажущуюся второстепенной. Потом крутейший тягун. После него у меня заболело колено, не так ужасно, как в первые дни, но заболело. Спуск, подъем, спуск, подъем. Брусчатка создает такую тряску, что отвинчиваются детали упакованного в багаж фотоаппарата!
15 мая выдался трудным днем. Бесподобный закат накануне вечером на берегу красавицы Вильвы, который привел меня в фотоэкстаз, как, оказалось, был предвестником тяжелых испытаний.
Боря Васин очень быстро под непрекращающимся дождем сготовил завтрак. Втаскивая его в палатку, он поинтересовался:
– Два дня отставания, три дня, не все ли равно? Конечно, я предпочел бы весь день проваляться в спальнике, но говорю, что не все равно, и вылезаю под дождь собирать рюкзак.
Дураки! Мы оставили рюкзаки под дождем. В каждой «штанине» велорюкзака кружки по две воды. Не стал ее вычерпывать, а прямо покидал на дно рыбные консервы.
Выехали. Романтика. Дождь. Туман. Из тумана выскакивают тяжелые грузовики с включенными фарами. Андрею Зорину интересно, что о нас думают водители. А мне – нет, я знаю. Рафинад кричит, что даже интересно ехать под таким дождем.
Дорога адская. Нищета и убожество. Брусчатка, размытая дождями. Местами поверх нее брошен отслаивающийся пластами асфальт, кое-где все усыпано гравием. На смену туману явился крепкий ветер в лицо. Дождь не прекращается. Самое чудовищное – стартовать после привала. Плохо то, что сильно растягиваемся, и пока передние всех дожидаются, они коченеют. Руки деревенеют, ноги мерзнут. Совсем не вовремя прокол у Васина. На него жалко глядеть, он трясется всем телом. Остальные, по очереди помогая ему, прыгают, бегают по обочине, машут руками, как футболисты, готовящиеся выйти на замену.
Непонятно, чем руководствовались строители, проложив дорогу прямо по осевой линии гор, открытой всем ветрам. К тому же она повторяет конфигурацию рельефа.
Столовая в Нагорнском, долгожданная, как приглашение на посадку в самолет после суточного откладывания. Желудок заглатывает все без всякой последовательности и не испытывает никакой тяжести. Усталый Серега Ткач захмелел от обжорства и задремал на стуле. От нас поднимается пар, с одежды стекает вода. Страшно возвращаться на улицу. Выхожу, жду; нет, буду ждать внутри. Мое возвращение вызывает дружный смех: жалко же я выгляжу.
После обеда, стиснув зубы, отъезжаем до ближайшего леса и разводим большущий костер для просушки одежды. Мы мокрые насквозь. Лишь в самом потаенном уголке одежды обнаруживаю сухое пятнышко размером с двухкопеечную монету.
На ночевку встали на левом берегу чистейшей речки Кизел, выше одноименного города. Напротив нас за пригожим еловым лесом выстроились домики какого-то пионерлагеря. Во время ужина возникали микроконфликты, которые я напрямую связываю с некоторым полученным сегодня переутомлением. Сверх обычного на ужин были морковные цукаты, ирис и обыкновеннейшее (и в такой же степени редкое для нас), с быстротою молнии улетучившееся сливочное масло. В условиях карточной системы общества переразвитого социализма Лёне – завхозу, обеспокоенному массовым, по его мнению, похуданием участников экспедиции, удалось выпросить килограмм масла, после того как он показал пальцем в окно на несчастных, промерзших мужиков, едущих от Магнитогорска.
На следующий день установилась безоблачная холодная ветреная погода. Первая половина дня и обед прошли под знаком ожидания встречи с военной заставой в Гашковке при въезде на территорию обширных исправительно-трудовых заведений. Только мы вынырнули из-за поворота и еще не сообразили, что к чему, как из избушки, представляющей собой контрольно-пропускной пункт, возле которого была натянута ржавая проволока вместо шлагбаума, один за другим выбежали трое военных. Мы мило побеседовали с ними, попили чаю, подарили им значки с экспедиционной символикой и без всяких возражений с их стороны ступили на территорию лагерей.
Весь день путеводной звездой была Ослянка. Поначалу гора располагалась впереди, затем справа. Ближе к ночевке на так называемом Гашковском перевале появились массивы Конжака, Косьвы и Буртыма. В совокупности с Ослянкой они величественно замыкали весь наш горизонт на востоке.
К утру потеплело, стало пасмурно, молчаливые тучи заволокли своими бесформенными телами вершины гор. За час доехали до околицы Верхней Косьвы. Слева от дороги огороженная колючей проволокой колония. Внутри в основном двухэтажные бараки с символом лагерного классицизма лозунгом «Добросовестный труд – путь к быстрейшему освобождению!». Из окошечка на контрольно-пропускном пункте нас проводили взглядом две исключительно откормленные рожи. На ходу поздоровались с военными и уточнили дорогу в Усть-Тыпыл. Здесь, как и в Гашковке, помнят двух чудаков, которые ездили по этим дорогам в прошлом году. Это был наш разведотряд, состоявший из Игоря Губернаторова и Миши Лысакова. Появление в этих краях кого-либо по собственной инициативе рассматривается как сенсация.
Вдоль дороги по берегу Косьвы тянутся лесоразработки. Нас встречает страшный, наполовину вырубленный лес. Мы приветствуем кучки греющихся у костров заключенных. Они кричат нам вослед:
– Здравствуйте, салам алейкум, гамарджоба, счастливого пути, бродяги!
Симпатичный и подчеркнуто вежливый зэк заварил Фредди поломанный накануне багажник.
Не менее любезны были и конвоиры. Они подсказывали нам, как сориентироваться в хитросплетении лесовозных дорог, где лучше выбрать место брода, угощали нас чаем, удивляясь, расспрашивали, откуда мы такие взялись.
ГОРЫ НАД ЛЕСОМ
По разбитым дорогам, то грязным по ось, то усыпанным острым щебнем и полностью повторяющим рельеф сильно пересеченной местности, прибыли в поселок Кытлым. Он довольно велик и более или менее аккуратен. В глаза бросается обилие нарядных жителей, особенно в сравнении с только что покинутыми нами зонами лагерей.
 |
 |
Почему никому не приходит в голову построить в Кытлыме туристский комплекс? Вместо этого убогая дребезжащая драга метр за метром въедается в чудесную горную долину и скоро начнет поедать склоны самой высокой горы Свердловской области Конжаковского Камня. К слову, высшей вершиной Южного Урала Ямантау уже закусили, предварив трапезу лицемерным учреждением в ее окрестностях заповедника. Из заурядного поселка нетрудно сделать курорт. Прибыли он будет приносить не меньше, сохранится первозданная красота природы, а изменившаяся инфраструктура несомненно удовлетворит местных жителей. Пока же угрюмый барак кытлымской гостиницы «Кедр» наотрез отказывается принять путешественников:
– В гостинице поселите?
– Нет!
– Почему?
– Потому что об этом не может быть и речи!
– Но, почему, простите?
– Нет не поселю.
– Но гостиница пустая?
– Ну и что. Так положено!
– ?
– Еще цены не установлены. Не может быть и речи. Все!
19 мая восхождения на Конжаковский и Косьвинский Камни. С утра опросил желающих. Нашелся энтузиаст, Боря Добровольский, для восхождения на Косьвинский Камень. Он отправился туда с прибором для измерения уровня радиации. На Конжак потянулась весьма разношерстная компания – фотограф, кинооператор, администратор и несколько членов основной группы.
Дорога предстоит дальняя. В лесу полно нерастаявшего снега. Почки на деревьях только набухли и еще не распустились. Мы обогнали весну в своем стремлении на север.
Только пошли, сразу же остановка. Женя Савенко начал съемку. Ничего не поделаешь, согласно контракту, мы обязаны создать ему все условия для работы.
Гору Катышер обходим слева, почти достигая ее лысоватой вершины. Спуск к перемычке между Катышером и Острой Косьвой сложнее подъема, здесь сплошь снег. Наст иногда держит, а иногда проваливается, и идущие первыми погружаются в глубокую прохладную западню. Все происходит очень медленно, нас много. Гляжу с тоской на Косьвинский Камень. Где-то там Адмирал мобильно лезет к вершине.
За Острой Косьвой скорость падает почти до нуля. Кто не слишком быстр, кто фотографирует, у кого болит колено, бедро и т.д. В час дня пообедали слева от Тылайского Седла. Здесь оставили почти все вещи, Борю Васина, читающего Чейза, и Фредди, у которого внезапно скрутило живот от чрезмерного увлечения кытлымской столовой.
Дует западный ветер – дикий, но не холодный. Вершина Конжака не производит на меня решительно никакого впечатления. Залезаем к туру, касаемся рукой вышки и моментально прячемся за ветром в камнях. Тут целый музей всякой мишуры. Бросилось в глаза, что кто-то поднялся на Конжаковский Камень в честь открытия XXVII съезда КПСС. А почти двести лет назад вершину посетил и описал российский академик Иван Иванович Лепехин. Наверное, тогда здесь были непроходимые дебри.
ПЕРВАЯ ПОТЕРЯ
В столовой Кытлыма отравился и я. Ел фестал и жевал, глотая, черемуховую кору (вот гадость-то!) по рекомендации Леонида. Разболелись левое плечо и правое колено. На фоне этого невезения удивительным выглядит рекорд скорости на участке Кытлым – Карпинск. Гнали здорово, но лучше бы то же расстояние преодолели медленнее. Весь день смотрел только на дорогу, километровые столбы, добросовестно крутил педали и вдыхал пыль.
На ночевке возле разъезда Козьего, где мы поселились в узкой полосе густого придорожного леса, впервые на маршруте появились комары. Окутав нас навязчивым облаком под Североуральском, они не отставали от нас до самого Карского моря.
Североуральск оставил вполне благоприятное впечатление – светлый и жизнерадостный. Он чище и свежее многих только что оставленных нами городов – Губахи, Кизела... Может быть, определенную положительную роль сыграла солнечная погода в этот день, а также то обстоятельство, что мы не останавливались в Североуральске на обед. О городах, где это приходилось делать, остались худшие воспоминания. Чаще всего нас обругивали за употребление слишком большого числа котлет, а в Чусовом нам был выдан один гарнир – комок слипшихся макарон.
Ватага пацанов с криками километра два гналась за нами. Больше всего их, видать, привлекли британские велосипеды, отличающиеся от наших, как «Мерседес» от «Запорожца».
Самое грустное событие во всей экспедиции случилось между Кальей и Черемухово. Дорожное правило «Соблюдай дистанцию» вошло в противоречие с распространенным в велоспорте тактическим приемом «сидения на колесе». На участке ремонтируемой дороги Андрей Зорин влетел в полосу свежего цемента, погрузился в него на треть колеса и рухнул. Все задние попали в групповой завал. Ситуация осталась бы комической, если бы наш самый опытный Борис Добровольский не ударился о руль. Травма оказалась настолько серьезной, что была проведена хирургическая операция в районной больнице Ивделя.
Выбыл Адмирал... Его потеря может прискорбно отразиться и на всех нас, поскольку именно он должен был командовать предстоящим сплавом по Щугору. Боря – самый надежный из всей сотни человек, с кем мне приходилось путешествовать. Его качающаяся во все стороны фигура с охапкой дров, бредущая пляжем Берингова моря, после умопомрачительного 42-километрового перехода в прошлогоднем странствии навсегда останется в моей памяти примером человеческой стойкости. Он не переобувается и не меняет одежды, пока не заготовлены дрова, не поставлена палатка и не полыхает костер – очень важный штрих в назидание многим, в том числе и мне.
Тогда же казалось, что у Бори рядовой ушиб, и мы продолжали путь, весело болтая о том, кто и когда бывал на Денежкином Камне, чьи могучие очертания долго плыли слева от нас. Оказалось, что Североуральский район – место знакомств. Двое участников встретились на его территории со своими будущими женами, и все под Денежкиным. Поговаривают, будто бы к концу 1991 года снова хотят открыть заповедник «Денежкин Камень». Это, несомненно, нанесет урон службе знакомств.
Севернее Полуночного экспедиция оказалась в обширной области сильных лесных пожаров, вызванных засухой и разгильдяйством. В одном месте дорога завела нас прямо в горящий лес. Возле первого очага я остановился и позакидывал его землей. Впереди, справа, слева фрагментарно горели участки леса. Потушить все это было невозможно. Мы быстро ехали по горящему коридору, над нами крутился вертолет. 
Вижай. Ого! Вот где пожарище! Горит полпоселка и примыкающий к нему с востока лес. Местные жители сохраняют потрясающее спокойствие. На завалинке сидят мужики с чинариками, расконвоированные зэки с личными матрасами под мышками бредут куда-то по центральной улице. Наши бросились тушить пожар. Мишу Лысакова тут же укусила собака (он вытаскивал холодильник из горящего дома, помогая кому-то спасать скарб). Пожарные все свои силы бросили на тушение сельского клуба, за это время сгорело пол-улицы. Кинооператора Вову Романенко беззлобно послали подальше и не побили.
За мостом через Вижай спрятались женщины с несчетным количеством детей. Они удивлены, что мы спокойно проехали через горящий лес. Они просят не бросать их. Располагаемся огромным табором на безлесном полуостровке. Если со всех сторон будет гореть лес, то и тогда отобьемся. Напряженная ночь оказалась безветреной, пожар не распространялся. Детей вывез вертолет. По рации удалось связаться с Ивделем, Адмиралу сделали операцию. Ему уже лучше.