Книга «ШИРОКО ШАГАЯ»
- Обложка
- Содержание
- 1968 г.
- 1977 г.
- 1978 г.
- 1979 г.
- 1980 г.
- 1981 г.
- 1982 г.
- 1983 г.
- 1984 г.
- 1985 г.
- 1986 г.
- 1987 г.
- 1989 г.
- 1990 г.
- 1991 г.
- 1992 г.
- 1993 г.
- 1994 г.
- 1995 г.
- 1996 г.
- 1997 г.
- 1999 г.
- 2000 г.
- 2001 г.
- 2002 г.
- 2004 г.
- 2006 г.
- 2007 г.
- 2008 г.
- 2009 г.
- 2010 г.
- 2011 г.
- 2012 г.
- Условные обозначения
1983 г.
Место встречи было классическим – лестница, ведущая на второй этаж аэропорта «Кольцово», над буфетом. Чтобы избежать непредвиденных расходов по оплате багажа, часть барахла перекочевала в разные пакеты, мешочки и авоськи. Сданные в багаж рюкзаки весят ровно по 20 кг, зато и ручная кладь каждого из нас тянет на столько же, но ее почему-то никогда не взвешивают. В прошлом году Саня Твердый провез в полиэтиленовом пакете 40 кг камней. Пакет внутри был, конечно, усилен ремнями, но этого никто не заметил, а его содержимое никого не волновало.
Полет до Красноярска прошел весело. Саня Корж, Паша Чечулин и Володя Гольцев резались в преферанс. Андрей Хлепетин, Серега Симаков и Леня Алексеев о чем-то оживленно беседовали. Я сидел отдельно от всех и наслаждался чувством облегчения от завершенных сборов и предпоходной суеты. Моя соседка слева читала популярную брошюру о сифилисе с картинками.
В Красноярске нам пришлось переезжать из одного аэропорта в другой. Времени на знакомство с сибирским флагманом у нас не было. Без задержки началась посадка в самолет Як-40, выполняющий рейс в Кызыл-Мажалык. В салон лезло столько народу, что у меня закралось опасение: не внутри ли продают билеты и годны ли наши, забронированные за полтора месяца в родном Свердловске?
Кызыл-Мажалык – поселок городского типа, центр Барун-Хемчикского района Тувинской АССР. Местные именуют его не иначе как просто Барун, а если основываться на собственных впечатлениях, то весь этот населенный пункт выглядит аэропортовским поселком города Ак-Довурака, центра добычи и переработки тувинского асбеста, который, впрочем, административно подчиняется Кызыл-Мажалыку. Запутались? Ничего, привыкайте. В Туве много необычного.
Попасть в этот горный край я мечтал с детства, когда коллекционировал марки. У меня было много красивых довоенных марок с надписью «Республика Тьва». Они были необычны по форме – треугольники, ромбы, квадраты – и очень красивы. На марках были изображены тувинские животные, растения и прекрасные пейзажи таинственной страны. Тогда же я выяснил, что Тува – последняя республика, вошедшая в состав СССР только в 1944 году. До этого я считал, что формирование государственной границы на юге закончилось с разгромом басмачей.
Увеличить схему маршрута по Западной Туве
 |
 |
Тува расположена в Центральной Азии на стыке сибирских горных хребтов и центральноазиатских полупустынно-степных ландшафтов. Для путешествия мы выбрали наиболее популярный в туристской среде юго-западный район республики – хребты Шапшальский, Цаган-Шибэту и расположенный чуть в сторонке массив Монгун-Тайга, достигающий высоты 3970 м и считающийся в географической литературе высшей вершиной Восточной Сибири.
За полтора месяца до начала похода ко мне обратился подполковник запаса А. Марковский, возглавлявший отдел туризма Уральского военного округа. Он предложил нам своим походом заявиться на чемпионат Вооруженных Сил, обещая помочь дефицитными продуктами – сгущенным молоком, тушенкой, изюмом, сухофруктами и прочим. Конечно, мы, не долго думая, согласились, и теперь были командой клуба «Орбита» Свердловского гарнизона. По документам я был повышен в звании до старшего лейтенанта, а в состав команды входили старшины, сержанты, курсанты, а также лица, поименованные членами семей военнослужащих.
Начальный пункт путешествия – поселок Бай-Тал. До него надо добираться автобусом. Народу на пыльной автостанции столько, что поместиться в ПАЗик нам с рюкзаками представляется делом безнадежным. Рядом стоит армейская машина.
– Товарищ майор, разрешите обратиться, – довольно бесцеремонно начал я. – Старший лейтенант Рундквист, Уральский военный округ. Мы участники военно-спортивной экспедиции. Не поможете ли добраться до Бай-Тала?
– Отвезти сможем завтра, а если торопитесь, то я договорюсь с шофером, он посадит вас заранее. Но комфорта, конечно, не обещаю! Не стоит благодарностей.
За Тээли дорога уходит в горы. Движок автобуса не справляется с изъезженным серпантином. Все идут пешком, автобус карабкается в гору налегке. Так продолжается несколько раз. Вот и Бай-Тал. Дорогу обступают горы, и водитель объявляет, что дальше мы идем пешком.
Взваливаем на себя тяжеленные спиногрызы и отправляемся вверх по Хемчику бороться с тувинскими километрами, саранчой и пылью. Симаков понесся вперед, как ангел, легко отталкиваясь от грешной земли. Способ передвижения остальных больше напоминал выход Маресьева из окружения. Увидим ли мы снежные горы, прежде чем рюкзаки окончательно расплющат и уничтожат наши бренные тела?
В автобусе меня спросили:
– Это что, у вас работа такая?
Попробуем разобраться. Подъем в 6.00. Роптать не приходится – казарменное положение, мы же – военная экспедиция. Выход в 8.00. Начинается наш отдых. Или работа? Взваливаем рюкзаки по 32 кг каждый (чем не труд грузчика?). До обеда четыре 45-минутных перехода с привалами по 15 минут. Хронометристом назначен Андрей Хлепетин. Он так четко следит за соблюдением временного режима, что даже минутку смухлевать не удается – прямо-таки первая пятилетка, не иначе. Жара в августе в Туве мрачная (чем не горячий цех?).
Дороги вверх по Хемчику идут по обоим берегам реки. Местные рекомендовали идти по левому. Это неверный совет. Через пару часов ходьбы эта дорога привела нас к стойбищу Аржан и закончилась. Кроме этого, чуть выше по нашему берегу реки начинаются долгие прижимы.
Шестнадцатого августа после обеда часа два искали место, пригодное для переправы через Хемчик. Перешли реку стенками по два и три человека. Воды было до уровня раскатанных болотных сапог, но с учетом быстрого течения нас едва не сдувало. Больше всего тревогу вызывал у меня Паша, в первую очередь из-за не слишком большого собственного веса.
Несмотря на то, что горы вплотную обступили долину, леса практически нет. Отдельные его очаги распространяются только вдоль реки и ее притоков, а также на северных склонах долины. На всей остальной площади лишь редкие кустарники. Из растительности преобладают представители предгорной степной флоры.
 |
 |
На следующие сутки после обеда опять вышла задержка. Мы уже шли вверх по долине Чоон-Хема. Через один из правых притоков было переброшено сучковатое бревнышко. Леня поскользнулся и упал в реку. А ручеек этот оказался настолько глубок, что наш фотограф ушел в воду чуть не с головой. Он выскочил как ошпаренный, сбросил рюкзак, достал фотоаппараты и с ужасом обнаружил, что те за долю секунды успели напитаться влагой. Надо отдать должное его решительности: он моментально выдрал из них частично экспонированные пленки, раскрыл и положил на просушку, выбрав небольшую полянку, освещенную солнцем.
– Пока не высохнут, идти нельзя, – заявил он.
Здесь и заночевали. Ранняя остановка позволила насобирать шампиньонов, моховиков, дождевиков и очень много жимолости. Стали варить компот. Завхоз Паша заявил, что сие блюдо не предусмотрено раскладкой и рассчитывать на выделение сахара не приходится. Это вызвало некоторую волну недовольства. В конце концов, Паша выделил горстку изюма. Компот, естественно, был несъедобен, размокший изюм выловлен и потреблен, а остальное вылито в реку.
Следующий ходовой день начался трагикомически. На том же самом бревне с аналогичными последствиями пострадал Серега. На следующем притоке, шириной также не больше пяти метров, промок Паша. Несмотря на это, быстро дошли до того места, где лес практически кончился. Сразу открылась панорама гор, а тропа перешла на правый берег. Еще через 30 минут дошли до развалин какого-то сарая. От него виден перевал Шывиттыг, на который мы направимся после небольшого кольца в район Диких озер.
В камнях соорудили склад продуктов, которые нам не нужны в полуторадневном радиальном выходе, пообедали, побегали в поисках тропы и пошли в кольцо. Лес быстро редеет, поляны становятся все более обширными. Ничто не мешает любоваться горой Пирамидой, замыкающей долину. Налегке быстро дошли до устья речки, текущей с Диких озер.
Дикие озера дико красивы. Это сердце гор Западной Тувы. Десяток больших и малых озер, расположенных на ступенях и соединенных друг с другом ручьями, низвергающимися вниз водопадами, оставляют яркое впечатление у всех, кто попадает в этот далекий уголок нашей Родины. По глади самого крупного озера барабанят крупные капли дождя. Погода стала переменчивой, как женское настроение. Каждые 15 минут дождь сменяется солнцем. Не успеваем одеваться и раздеваться.
Дошли до самого большого, среднего озера, и дежурные Леня и Володя принялись готовить макароны по-флотски на примусах. Саше это блюдо, видимо, так надоело на службе, что он поднялся высоко в горы. Его фигура маячила то на склоне, то на гребне в двухстах метрах выше нас. Он вернулся в момент раздачи ужина.
Я долго изучал гребень предполагаемого перевала, но так и не понял где он находится. Это, впрочем, не мешает мне крепко заснуть после Серегиного массажа под аккомпанемент пошедшего дождя.
Дождь шел всю ночь. Он то прекращался, то начинался с новой силой. Наша палатка-серебрянка стала немного промокать. Другая, болоньевая палатка в сочетании с куском полиэтилена лучше сопротивляется дождю, но уж очень много в ней образуется конденсата, она плохо «дышит».
Подъем на перевал (в правильности пути я сомневался до тех пор, пока не изъял из тура записку киевских туристов, клуб «Романтик» Киевского высшего инженерного танкового училища, руководитель Ю.В. Бабашкин, от 1982 года, подтверждающую, что мы действительно поднялись на Орлиный) сплошь проходил по крутой средней и крупной осыпи. Перевал имеет две седловины, разделенные небольшим скальным образованием. С узкой восточной перемычки бросаем взгляд назад: утреннее солнце миллионами бликов отражается в Диких озерах. Паша выдал шоколад, и Орлиный перевал огласился дружным чавканьем.
В верхней части спуска дорогу нам перегородили скользкие наклонные плиты. Их прошли, цепляясь руками за боковые скалы. Дальше – осыпи, а потом полный кайф – скоростной спуск на ногах, рюкзаках или задах по снежникам. Аж уши закладывает. Лучшими скоростными качествами блеснул Паша.
В обед опять начались погодные катаклизмы: 10 минут солнца – 10 минут дождя и так далее. Аврально прячась под полиэтилен, уронили между камней кусок Пашиной сырокопченой колбасы. Достать его так и не смогли. Паша очень расстроился, поскольку к моменту трагедии успел съесть только колбасную шкурку. Ситуацию спас Вова. Он сослался на отсутствие аппетита и отдал завхозу свой кусок.
На ночевку спустились к уже знакомому сараю, возле которого были оборудованы костровище и площадка под палатки. Вокруг стоянки полно грибов, но почти все они, к сожалению, переростки и очень червивые.
День завершился полуфиналом чемпионата Тувы по преферансу, в котором Вова разделался со всеми, как с пацанами. Перед самым сном долго хохотали по поводу предыдущей мокроватой ночевки.
Для перехода в соседнюю долину Чинге-Хема выбрали простой и невысокий перевал Шывиттыг. Однако этот перевал, единственный на маршруте ниже 3000 метров над уровнем моря, встречает нас недружелюбно – холод, шквалистый ветер и, наконец, самая настоящая зимняя метель. Где ты, позавчерашняя жара? Где ты, август?
На седловину перевала взошли через 2 часа 37 минут чистого ходового времени. Сняли записку новосибирских школьников, мотавших тут «единичку». Было так холодно, что сразу помчались вприпрыжку вниз, даже не слопав традиционный перевальный шоколад.
Школьников вспомнили добрым словом на обеде. Вероятно, это они оставили в безжизненных камнях кучу дров, которыми мы не преминули с благодарностью воспользоваться.
Следующая ночевка пришлась на безлесную зону. Но костер общими усилиями сумели сотворить: арча растет здесь кое-где по склонам в виде стелющегося кустарника, а Паша нашел где-то бревно, брошенное, вероятно, тувинскими пастухами. Поздно вечером погода смилостивилась настолько, что выглянуло солнце, и мы, забравшись метров на пятьдесят по соседнему склону, увидали гору Ак-Оюк и сходящий с нее гребень, в котором где-то располагается нужный перевал. Все это на случай отсутствия видимости я зарисовал.
Утро чудесно. Окончательно развеялись полчища туч, горы великолепны. Едва заметная тропинка, ведущая вверх по ручью, вьется между камней, поминутно переходя с берега на берег. Через 40 минут ручей раздваивается. Левый исток питается тремя ледниками, лежащими в отрогах горы Ак-Оюк, правый – ведет к нашему перевалу и к седловине, возвращающей обратно в долину Чинге-Хема. Этот исток шумит водопадами в мрачном и глубоком каньоне, по которому он, вероятно, непроходим. По крутому склону карабкаемся на гребень и дальше движемся по нему. 
Саша Корж, уверенный, что мы идем не туда и потом будем возвращаться, опрометчиво бросил свой рюкзак где-то километрах в двух от перевала. Он сбаламутил и Леню, выбравшего довольно странную траекторию движения, с которой, по его замыслу, можно было с равными потерями подойти к нам и вернуться к Сане. Я был абсолютно уверен в правильности выбора пути, но их действия все-таки смутили меня, и мы вышли метров на четыреста севернее перемычки. Но щебеночный гребень на этом участке был столь пологим, что мы без труда исправили эту помарку и расположились на обед у основания вершины Ак-Оюка. А вот тур на этой каменной равнине поискать пришлось!
На гору ведет крутой купол, весь покрытый обледенелым снегом. Во время приготовления обеда Леня с Серегой принялись рубить ступени. За час они поднялись метров на пятьдесят. Было ясно, что такими темпами мы засветло не успеем. Паша, не поев, взял ледоруб и пошел на новую разведку. Она принесла успех. Метрах в 150 слева он обнаружил узкий галстук мягкого снега, который вел до самой предвершины. Паша сделал нам гору! 
Едва допив чай, мы понеслись наверх. На вершине купола мы нашли Пашу... спящим в камнях. Он сказал, что спускаться на обед не станет и пойдет с нами дальше. Остроконечная вершина горы видна прямо по ходу. Вроде, рукой подать. Но гребень, ведущий непосредственно на вершину, довольно опасен: слева снежный карниз и отвесные скалы, справа крутой, вылизанный солнцем и ветром снежный склон. Проходим гребень, балансируя между опасностями. Выше – простые разрушенные скалы. На вершине в 16.30. Записка кировчан говорит о том, что наши предшественники были здесь неделю назад.
Спускаемся долго: сначала на перевал, где Паша ест холодный суп; затем по рыхлым снежникам в сторону Нижнего Пештуг-Хема; далее, круто завернув к югу, практически без набора высоты, оказываемся на перевале 350-летия Красноярска. Перевал лежит в гребне, отходящем от предвершины Ак-Оюка и выполняющем функции водораздела рек Нижний Пештуг-Хем и Мугултур. К слову, использование данного гребня в качестве пути подъема на гору Ак-Оюк представляется, на наш взгляд, наиболее простым способом достижения вершины.
После вчерашней переработки встали только в девятом часу. Погода великолепная, ни одного облачка! Не спеша позавтракали и двинулись вниз к долине Шуя. На спуске встретилось «троллейбусное депо» – россыпь здоровенных обломков скал величиной с представителя упомянутого вида городского транспорта. Испытываем ощущение муравья на щебенке. Перед самым Шуем долина Мугултура обрывается вниз крутым уступом со следами бурелома, особенно по правому борту. Именно там половина разомлевшей от жары компании получила ссадины, легкие растяжения и потертости.
Отобедав, продвинулись несколько вверх по Шую. Участок долины между устьями рек Узун-Хем и Онгулуг-Оюк, именуемый урочищем Урух, оказался обитаем: наткнулись на пастушьи юрты. Спросили насчет мяса. Тувинцы отрицательно помотали головами. При слове «спирт» (по-тувински, «шпирт») пастухи засуетились, но в их глазах виднелась такая горючая неутешная тоска, что было ясно: мяса у них действительно нет. Использовав их секундное потрясение, Паша сумел стрельнуть пачку «Беломора».
– До них идите, – тувинцы показали рукой на соседние юрты.
На пути к соседям нас сопровождал почетный эскорт босоногой малышни, поминутно увеличивающийся в численности. 
– 2,5 кг мяса за 250 г спирта, – по-деловому сообщил хозяин.
При этом для заливания заветной жидкости он подставил кружку емкостью литров в пять. Отлитые 250 мл едва смочили ее громадное дно. Тувинец с сомнением заглянул в бездонную тару, покачал головой, но выдал две шикарные козьи ноги.
– Что, мясо взял? – подскочил еще один абориген. – Покажь! Спирт есть? Давай!
Спирт таял, количество мяса росло на глазах.
– Хоть граммов сто оставь, – шепнул Паша, оценив охвативший меня азарт.
С трудом отказались от других весьма заманчивых предложений.
Надо ли говорить, с какими животами мы уселись за финальный преферанс?
Двадцать четвертого августа в обед экспедиция сидела под перевалом Ленинградцев через хребет Цаган-Шибэту. Предстояло первое в моей жизни руководство прохождением перевала 2А. Паша и Леня вместе со мной пошли на поиски неизвестно где находящегося перевала. Его мы отыскали по имеющимся описаниям. По настоянию Паши развесили веревки, залезли до седловины, поменяли в туре записку. Со стороны нашего подъема перевал не выглядит слишком логичным. Это доказал Саня Корж, который посидел некоторое время в лагере, а потом, надев сапоги на босу ногу, отправился в индивидуальную разведку. Он прошел соседний перевал Кызыл-Арт, который был намного проще (1Б), затем перешел на седловину Ленинградцев и снял в туре... нашу записку! Но веревки были развешены, да и перевал категории сложности 2А был необходим для нашего спортивного роста.
Утром разбудил дикий вопль дежурного Сереги, который гулким эхом долго носился над горами. Я волновался, предстоял ответственный день. Как назло, ночью прошел дождь, который сделал камни и скалы скользкими. В тот момент я мечтал поскорее закончить веревочный подъем. 
По узкому снежному кулуару прошли четко и слаженно плотной группой. Все спущенные камни останавливались идущими сзади участниками. Остросюжетнее оказался подъем по первой веревке. Володя спустил несколько камешков средних размеров. Они с незабываемым жужжанием понеслись вниз. Один из них попал Сане в рюкзак, от другого он ловко увернулся. Еще один нацелился точно в мою голову. Мне удался невероятный трюк: детское увлечение лаптой помогло отбить летящий камень рукояткой ледоруба. Но пока я занимался цирковым шоу, сам спустил вниз камни. Один из них угодил Паше точно в локоть. Судя по его выражению лица, это не доставило удовольствия, но, к счастью, травма не оказалась серьезной.
Подъем продолжался с отборной руганью некоторых участников. Она предназначалась поначалу другим членам группы, а потом ручью, бегущему прямо по скалам и мочащему животы всем отважным путешественникам. Выше первой веревки идет более пологая цепь рыжих скал. Их прошли без всякой страховки. В это время начал накрапывать дождь. Потом навесили вторую веревку, опять по настоянию Паши. Выше располагался, пожалуй, самый противный участок: мелкая живая осыпь на покатых плитах. Самое неприятное заключалось в том, что, несмотря на техническую простоту, здесь было куда падать. Третья веревка. Леня страховал сверху. За четвертую просто держались руками, здесь было чередование осыпи с несложными разрушенными скалами. Еще выше – просто ишачка – более или менее крутая осыпь средних размеров. Ура, перевал!
Спуск оказался совершенно примитивен, а сам перевал с другой стороны выглядел вполне разумно. Внезапно откуда ни возьмись налетела мрачная туча. Она выплюнула на нас порцию мокрого снега. Через 45 минут спуска встали на обед. Его готовили на примусах, спрятанных вместе с дежурными под тентом.
Тува – страна контрастов. Через час идем по залитой солнцем долине реки Каргы. Горы широко расступились, начались степи Зашапшалья. Хотя правильнее назвать эту степь тундрой. Высота над уровнем моря – 2400 метров. Мы находимся выше границы леса, отдельные островки которого прячутся в пониженных местах. Они представляют собой очень красивый парковый лес, лишенный какого-либо подлеска. Все остальное пространство занято карликовой березкой – классическим представителем тундровой флоры.
Впереди наша последняя цель – массив Монгун-Тайга, ослепительно белые склоны которого перекрывают линию горизонта на юго-востоке. Поскольку вся эта тундростепь наводнена хаотически расположенными тропами и дорогами, сбивающими с толку, пошли по азимуту, или, проще говоря, прямо на Монгун-Тайгу.
Заночевали у небольшого островка леса после нескольких стремительных переходов. Паша выкатил на ужин пару банок тушенки из запасов Уральского военного округа, а в какао был спущен 21 кусок сахара! Блаженство резко прекратилось с заходом солнца. Наш одинокий бивак тут же посетил недобрый колотун. 
На следующем лесном пятачке загрузились дровами, поскольку, по оценкам знатоков, бензина на Монгун-Тайгу не хватит, и весь день продолжали двигаться напрямик к основанию огромного ледового панциря. Площадь его достигает нескольких десятков квадратных километров. Лишь по редким пунктирам каменных гребней можно проложить относительно простой путь на вершину.
Всю ночь шел снег, но утром 27 августа погода ясная, 7 градусов мороза, ветер разгулялся не на шутку. Задача сегодняшнего дня: покинуть лагерь, набрать 1200 и 5000 метров соответственно по вертикали и горизонтали, достичь вершины и спуститься с горы другим путем, иначе говоря, совершить траверс массива. Когда мы ступаем на открытое поле ледника, он, кажется, собирается сбросить нас как можно дальше вниз. Но – вверх, вверх, вверх! Идем плотной группой, подъем становится круче, и приходится рубить ступени.
Достигаем седловины перевала между Монгун-Тайгой и ее предвершиной Мугуром. Ветер внезапно стихает. Уже ничто не помешает нам достичь желанной цели. Взбираемся на один купол, другой, третий. Каждый из них довольно крут у основания, но постепенно выполаживается настолько, что превращается в огромное поле, на котором вполне можно было бы провести футбольный матч со встречной группой. Выше оказывается еще один купол, но с него подниматься некуда – всюду только спуск!
В снегу находим гипсовый бюст В.И. Ленина, здесь же металлическая коробка с запиской наших предшественников. Это – земляки-свердловчане под руководством Б.С. Сычева залезли сюда всего-то четыре дня назад – 23 вгуста.
Вид с Монгун-Тайги грандиозный – угадывается едва ли не весь путь военно-спортивной экспедиции. Мысленно перебираем его по дням, часам, минутам. Да забудем ли мы когда-нибудь суровую красоту этого края, радости и лишения, выпавшие на нашу долю?
Однако вновь поднимается ветер, с запада надвигается грозный фронт облаков. Нам надо спешить вниз, ведь до леса очень очень далеко...
Буквально бежим по снежному склону Монгун-Тайги в направлении видимого сверху поселка Мугур-Аксы, в котором наше путешествие должно завершиться. Триумфальный день сказочно заканчивается: поляна, трава, река, дрова... Несмотря на это, имела место стычка между дежурными и завхозом, вызванная разными взглядами на походную раскладку. Паша, по мнению кухонных работников, продолжал курковать продукты даже на последней ночевке. 
Остается завершающий ходовой день, настроение делается домашним, но дисциплина ожесточается. Вводятся дни культуры Тувинской республики. С вечера был составлен перечень слов, запрещенных к использованию, но ставших в последние дни очень популярными (здесь этот перечень не воспроизвожу). За каждое употребление слова из списка следует штраф в размере 10 копеек, вносимый в общественную кассу. Первые средства были списаны еще до подъема со счета Сереги. Он споткнулся, неся котелок с водой. Казалось, что все спали, но на тираду дежурного коллектив отреагировал мгновенно, зафиксировав этот факт и разразившись бешеным хохотом.
Тропа превращается в дорогу, бегущую по тувинским «прериям». За каждый 50-минутный переход пробегаем по 4–5 км. В конце второй ходки наткнулись на какие-то палатки-шатры. Думали, геологи. Оказалось, чумная станция. Две девушки-студентки из Мелитополя сказали, что их бригада отлавливает сусликов и проверяет несчастных на предмет наличия каких-то инфекционных заболеваний. Милая работенка!
Особого общения не получилось. Я отошел в сторону, потому что стеснялся порванных на спуске с Монгун-Тайги штанов, а Паша был разочарован отсутствием угощения и возможности «стрельнуть хотя бы чинарик». 
В 16.30 пришли в Мугур-Аксы. Магазин. Аэропорт. Отсутствие билетов, это неудивительно – на носу новый учебный год. Пограничный контроль. Ночевка за летным полем на берегу реки. Огромный ужин из сэкономленных и купленных продуктов. Допили спирт, который остался после обменных операций на Шуе. Досталось по три четверти колпачка солдатской фляжки.
Через два дня мы улетели в Барун на самолете Л-410. Надо сказать, что толстомордый начальник мугур-аксинского аэропорта нагло обманул нас, взяв деньги до Кызыла с пересадкой в Баруне. Но в этом аэропорту выданные толстым тувинцем билеты были признаны недействительными, и нам пришлось ехать автостопом до Абазы. Особенно обидно было то, что мы еще отдали этому жулику последнюю палку сырокопченой колбасы в знак искренней признательности. В общем вагоне протряслись до Абакана. В столице Хакасии были 1 сентября 1983 года, в день, который вошел во всемирную историю южнокорейским «Боингом», сбитым советской ПВО. Поезд Абакан – Свердловск. Все...
* * *
Команда туристского клуба «Орбита» Свердловского гарнизона заняла первое место в классе пешеходных путешествий четвертой категории сложности в чемпионате Вооруженных сил СССР 1983 года. Ее участникам были вручены грамоты и памятные жетоны.