Книга «Страшные тайны Урала»

Автор: Рундквист Николай Антонович

Смерть на болотах (1931 г.)

ГЛУХАЯ ГЕРАСИМОВКА

Свой подвиг пионер Павлик Морозов совершил в деревне Герасимовка¹, ныне относящейся к Тавдинскому городскому округу Свердловской области. Находится Герасимовка в глухой лесной местности, изобилующей вязкими болотами и плос­кими сонными озерами. Основана она белорусами-переселенцами в 1906 году. Старшим среди 40 приехавших семей оказался Герасим Саков, по имени которого деревня получила свое название. Царское правительство поощряло освоение новых земель и помогало приезжавшим на новое место деньгами и семенами. Поселение, расположенное в стороне от широких дорог, слыло тихим, работящим и непьющим. Переселенцы корчевали лес, осваивали пашни, строили дома. Гнать самогон было некогда, да и не из чего – минимальные излишки вывозились на рынок.

Если царское правительство рассчитывало на русификацию «инородцев», то эта цель не была достигнута. Большинство потомков переселенцев и в XXI веке считают себя белорусами. В 1930-е годы соседний Таборинский район даже имел статус национального белорусского.

ОТ НЭПА К КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ

Революция и Гражданская война обошли Герасимовку стороной. Некоторые мужики сходили, повоевали кто за кого да и вернулись назад.

Относительное благополучие 1920-х годов было связано с введением Новой экономической политики (НЭП). От идей военного коммунизма большевики отступились после массовых крестьянских мятежей, и в особенности после Кронштадтского восстания в марте 1921 года.

Очень интересны малоизвестные строки Федора Богатырчука², замечательного свидетеля событий тех далеких лет: «Мы не могли поверить своим глазам. Ведь, по сути говоря, НЭП был неприкрытым возвратом к тому самому капитализму, против которого была направлена большевистская «социальная» революция. Была вновь узаконена свободная торговля и выпущена твердая валюта – червонец… Мы на Украине знали, как быстро возрождается страна после возвращения к капитализму, то же мы имели возможность наблюдать и в России. НЭП возродил к жизни один из могучих стимулов капитализма – частную инициативу. Магазины и предприятия вырастали, как грибы после дождя.

К 1930 году власть была захвачена столь крепко, что большевики решились на закабаление крестьянства – единственного до тех пор класса населения, относительно пощаженного большевистскими экспериментаторами… Так как у кресть­ян их собственный хлеб государство отобрало, заплатив за него по смехотворной цене, то эти несчастные люди вынуждены были пытаться купить его в соседних городах. Но их ждало горькое разочарование: они могли купить отобранный у них хлеб в государственных магазинах, но по ценам, во много раз превышающим те, которые им были заплачены… Трудно представить себе более вопиющую несправедливость, чем невозможность купить свой собственный хлеб, ибо государство продавало его по астрономическим ценам. Если бы подобную торговлю позволил себе частник, то его немедленно арестовали бы и судили за спекуляцию по всей строгости закона. Государству же все было позволено. Однажды какой-то совершенно истощенный старик-крестьянин умер с буханкой хлеба в руках, которую он крепко прижал к своей груди, очевидно, оберегая для детей. Так он пролежал всю ночь на пригорочке неподалеку от моей квартиры, и никто не осмелился отнять у него этот драгоценный, но теперь уже ему не нужный хлеб. Только на следующее утро приехал автомобиль санитарной части, на котором беднягу вместе с его хлебом отправили в морг. И все это творилось на нашей хлебородной Украине, которая не так давно считалась житницей Европы!»³

Борис Пастернак: «В 1931 году я ездил на Урал в составе писательской бригады и был поражен поездкой: вдоль вагонов бродили нищие в домотканой южной одежде, просили хлеба. На путях стояли бесконечные эшелоны с семьями, детьми, криком, ревом, окруженные конвоем, – это тогдашних кулаков везли на север умирать. Я показывал на эти эшелоны своим товарищам по писательской бригаде, но те ничего путного ответить мне не могли»⁴.

Голод во многих районах страны явился следствием коллективизации, в основу которой было положено уничтожение зажиточных (по советской терминологии – кулацких) крестьянских хозяйств. В удаленной Герасимовке идеи Советов никто толком не понимал, от коллективизации всячески увиливали. В деревне фактически до 1932 года не было Советской власти.

Юрий Дружников: «Почему маленькая Герасимовка ухитрялась сопротивляться могучему молоху террора, который начал перемалывать крестьянство целыми губерниями? Нам кажется, причин, по меньшей мере, две. Первая: сюда переселились люди особого характера, упорства. Вторая: герасимовцы полагали, что их не тронут – из этой глухомани, из края ссылок гнать уже некуда. Но они недооценивали Советскую власть…»⁵

Такая диспозиция сложилась в Герасимовке к осени 1931 года, когда отец Павлика Трофим Морозов ушел из семьи.

ТУЧИ НАД ГОРЦЕМ

Пристойные 1920-е закончились. Стала исчезать поддержка из-за рубежа. Наблюдая потуги коллективизации, многие сторонники коммунистических идей стали разочаровываться в России. К внутренним трудностям в 1932 году добавилась неустойчивость внешней политики.

Срок завершения коллективизации на Урале и в Сибири (весна 1932 года), установленный ЦК ВКП(б), не был выполнен. В докладе члена Политбюро Бухарина говорилось, что «коллективизация потерпела неудачу, что колхозы разваливаются, что деревни голодают, и в стране настало великое оскудение».

Над Сталиным, курирующим коллективизацию и еще не ставшим единоличным диктатором, сгус­тились тучи. Чтобы удержаться у власти, ему предстояло любым путем добыть хлеб; подавить недовольство и, наконец, найти виновных в возникших нищете и голоде. Решение всех задач было простое и гениальное. Выбран главный враг – зажиточный крестьянин, кулак, ему объявлена классовая война, по сути, являющаяся формой зависти лентяев по отношению к трудолюбивым людям.

Кулака следует представить непримиримым борцом с Советской властью, всячески сопротивляющимся коллективизации. В принципе, это подло по отношению к труженикам, на которых, собственно, и держалось сельское хозяйство. В дальнейшем это очень надолго пагубно сказалось на сытости и богатстве страны. О продаже хлеба за рубеж уже и не мечтали – себя-то прокормить не удается! Но в сложившейся ситуации война с кулаками сойдет – более подходящих врагов не видно.

Будущему генералиссимусу оставалось спровоцировать кулацкие преступления или, как вариант, достаточно приписать их им. Наиболее подходящие жертвы – дети, поскольку их убийства выглядят максимально жестокими и вопиющими. Далее остается сущая ерунда: поймать негодяев с помощью доносов, осудить и наказать преступников или лиц, назначенных на эту роль. Столь жуткие и циничные преступления заслуживают того, чтобы в ответ на них с полным правом развязать красный террор, в ходе которого уничтожить кулаков, запугать до полусмерти (испытанный в дальнейшем надежный способ борьбы с недовольством) остальных крестьян и захватить хлеб.

Известны другие преступления, совершенные в 1932 году против детей-доносчиков по аналогичной схеме. Вот некоторые из жертв.

Варнавин (имя и возраст неизвестны), Челябинская область. Место и дата убийства неизвестны. Донес на зажиточных крестьян. Следствие в деталях дела не разбиралось. Осуждены кулаки.

Коля Мяготин, 14 лет. Курганская область, село Колесниково. Убит 25 октября. Сообщил об односельчанах, укравших колхозное зерно. Убит из ружья в упор. Следствие в деталях дела не разбиралось. Осуждены кулаки, пятеро расстреляны. Внесен в Книгу почета Всесоюзной пионерской организации имени В.И. Ленина под номером 002.

Хрисан Степанов, 14 лет. Чувашия, село Большие Яуши. Убит в октябре. Доносил со старшим братом Ермолаем, настроенным по-большевистски, на врагов колхоза. Застрелен. В действительности мальчика послали в поле украсть соломы для лошадей. Подросток, охранявший стога, выстрелил в него из ружья и убил. Брат Ермолай донес властям, что это убийство политическое: пионер застрелен сыном кулака, что и постановил новый суд. Хрисан стал национальным героем Чувашии.

Писатель П. Соломеин упоминал в своих заметках: «Только мне привелось участвовать в расследовании примерно десяти убийств пионеров кулачьем. Только мне. А всего по Уралу, по стране – сколько их было, подобных жертв! Не счесть».

Столь схожие преступления, совершенные в разных районах Урала и Предуралья, позволяют заподозрить ужасное: не ОГПУ⁶ ли готовило и (или) осуществило серию преступлений, полностью открывающих шлюзы для введения красного террора, насильственной коллективизации и усиления Советской власти в тех районах, где ее популярность находилась на уровне щиколотки. Газета «Правда» писала: «В борьбе против врагов Советской власти мы не остановимся перед зверством».

Подобные провокации случались и ранее. 5 марта 1932 года в 14.10 на углу Леонтьевского переулка и улицы Герцена в Москве было совершено покушение на советника германского посольства г-на фон Твардовского, в результате которого последний был ранен. Подоспевшими сотрудниками ОГПУ стрелявший был обезоружен и арестован. Задержанным оказался Иуда Штерн. В тот же день было объявлено, что он действовал по приказу из Польши. На самом деле Штерн был секретным сотрудником ОГПУ, а вся инсценировка служила для разжигания конфликта между Германией и Польшей. С использованием аналогичного метода, по мнению многих, 1 декабря 1934 года был убит лидер партии С.М. Киров.

По данным самого ОГПУ, в 1930-е годы было раскулачено и выслано к новым местам проживания 4 миллиона граждан, не считая отправленных в лагеря и убитых. По оценкам независимых экспертов, количество жертв насильственной коллективизации колеблется от 6 до 22 миллионов.

МОРОЗОВЫ

Морозовы приехали в Герасимовку в 1906 году в числе первых переселенцев. Глава большой семьи Сергей в молодости служил в жандармерии. Там он и встретил при не совсем обычных обстоятельствах главную любовь своей жизни – красавицу Ксению. Она была задержана и осуждена за конокрадство, причем вторично. После ее освобождения они поженились. Весьма трогательная история привела к пикантным последствиям: пионер страны Советов №1 Павлик Морозов, оказывается, был внуком царского жандарма и воровки-рецидивистки.

В семье Сергея и Ксении родились три дочери и два сына. Старшая дочь Устинья (в замужестве Потупчик) родила им внука Ивана, в дальнейшем – осведомителя ОГПУ. Старший сын Иван имел сына Данилу, оказавшегося в списке главных преступников. Средний ребенок в семье – Трофим – женился на Татьяне… У них было 4 сына: старший – наш герой Павел, затем – Алексей, Федор и Роман. Павел и Федор убиты 3 сентября 1932 года, сын Алексей и его мать дожили до 1980-х годов. Алексей в годы вой­ны попал в плен, был осужден на 10 лет. Младший Роман, как указывается в различных источниках, прошел Отечественную войну, стал инвалидом и умер молодым. Это утверждение спорно, поскольку в 1941 году ему едва исполнилось 13 лет. У обеих младших дочерей мужья были Арсениями – Кулукановым и Силиным.

ПОДВИГ ПИОНЕРА

В ноябре 1931 года Павлик Морозов донес ОГПУ, что его отец Трофим Сергеевич, хотя и председатель сельсовета, но противник Советской власти. Отца через несколько дней арестовали, а в начале марта 1932 года осудили. Павлик выступил на суде с обличением отца, вся деревня узнала, кто донес на Трофима. Пашка и его мать Татьяна стали деревенскими изгоями. Судом у отца конфисковали имущество, то есть, по иронии судьбы (если уместно такое выражение), изъяли все ценное, что осталось у Татьяны, сделав ее абсолютной нищенкой с двумя оставшимися детьми.

Почему Павлик Морозов донес на своего отца? Версии, объясняющие его поступок: был сознательным классовым борцом; послушал мать, обиженную на мужа за то, что тот предпочел ей другую женщину; его подговорил двоюродный брат Иван Потупчик, метивший на пост председателя, который занимал Трофим Морозов.

По существу обвинения сразу возникает куча вопросов. Что именно (непонятные деньги у отца, справки, которые он незаконно выдавал ссыльным, чтобы те могли вернуться назад, или абстрактное несогласие с Советской властью), кому (в милицию, в сельсовет, в райком партии, людям, «куда следует», всем) и как (устно, письменно) сообщил Павлик? Документальных свидетельств на этот счет нет, художественные источники пестрят многообразием и, совершенно очевидно, являются не согласованными между собой выдумками разных авторов, среди которых Павел Соломеин⁷, Виталий Губарев⁸, Александр Яковлев⁹ и другие.

Особо удивляться тут не приходится, поскольку нет даже уверенности в точном возрасте героя, а все официальные его изображения вымышлены. Наконец, Павлик никогда не был пионером. «Тавдинский рабочий» 30 ноября 1932 года сообщил, что «пионером Павел стал вне Герасимовки», при этом его учительница Зоя Кабина утверждала, что «ни в какой район он никогда не ездил».

Одноклассница Павлика Матрена Королькова, первый председатель пионерского отряда, созданного после смерти Морозова: «Я вам правду скажу насчет того, что он был пионером, – все это, знаете, им (партийным руководителям – Н.Р.) хотелось, чтобы существовало. Но пока он не погиб, никаких пионеров и никакого пионерского отряда у нас не было». Из архива журналиста П. Соломеина: «А если придерживаться исторической правды, то Павлик Морозов не только никогда не носил, но и никогда не видал пионерского галстука»¹⁰.

Обозленные враги партии, по версии властей, пребывавшие в лютом гневе, через некоторое время отомстили за Трофима и убили мальчика вместе с оказавшимся с ним младшим братом. Идеология провозгласила Павлика пионером-героем.

 

УБИЙСТВО, ПАРОДИЯ НА РАССЛЕДОВАНИЕ, СУД

Трупы Павла и Федора Морозовых были обнаружены 6 сентября 1932 года за деревней в лесном урочище Круглый Мошок, в которое дети пошли за спелой клюквой с ночевкой. После нахождения убитых детей Иван Потупчик, сын старшей дочери Морозовых, донес на своих родственников. Были арестованы дед убитых детей Сергей, бабушка Ксения, дяди Арсений Кулуканов¹¹ и Арсений Силин¹², двоюродный брат Данила. Открытый показательный суд, официально называемый Выездной сессией Уральского областного суда, состоялся 25 ноября 1932 года в неотапливаемом клубе им. Сталина в Тавде. Зал, рассчитанный на 600 мест, вместил более 1000 зрителей, свезенных из соседних деревень. Среди них было множество детей. По стенам были развешены лозунги «Требуем приговорить убийц к расстрелу». Что такое презумпция невиновности, скорее всего, не знали даже работники областного суда. Приговор опуб­ликован в газете «Тавдинский рабочий» от 30 ноября 1932 года.

Следствия как такого вообще не было. Убитые дети не были сфотографированы и лишь описаны деревенским милиционером Яковом Титовым в так называемом «Протоколе подъема трупов»: «Павел лежал головой в восточную сторону. В левой руке разрезана мякоть и нанесен смертельный удар ножом в брюхо, в правую половину, куда вышли кишки, второй удар нанесен ножом в грудь около сердца. Второй труп, Федора, головой в западную сторону. Нанесен удар в левый висок палкой и правая щека испекшей кровью, раны не заметно. И ножом нанесен смертельный удар в брюхо выше пупа, куда вышли кишки, и так же разрезана правая рука ножом до кости».

Убитые были спешно похоронены до приезда следственной бригады. Отец детей Трофим Морозов, отбывавший срок, допрошен не был, хотя именно он являлся первопричиной всего конфликта. Остались без ответа и очевидные вопросы, на которые следствие не дало ответа: почему преступники не спрятали трупы, что в условиях близлежащих топких болот было делом несложным? Почему никто из преступников не пытался прятаться? Зачем орудие убийства – окровавленный нож – положили за икону? Наконец, почему не была проведена экспертиза крови, поскольку подсудимые ссылались на то, что зарезали бычка?

В качестве основного доказательства вины использовались цитаты Сталина об усилении классовой борьбы на современном этапе.

Никто из обвиняемых не признался в совершенных убийствах. Четверых приговорили к «высшей мере социальной защиты», то есть к расстрелу. Их вывели во двор и тут же расстреляли.

КТО УБИЙЦА? ВЕРСИЯ ПИСАТЕЛЯ ДРУЖНИКОВА¹³

В своей известной книге «Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова» уже знакомый нам Юрий Дружников писал: «Проводя наше частное расследование, мы то и дело натыкались на препятствие, затрудняющее поиск: следствием и показательным процессом занимались чекисты, но ни на процессе, ни в печати в связи с убийством детей Морозовых ОГПУ вообще не упоминалось. Кем, как и где проводилось следствие – об этом зрители и читатели могли лишь догадываться. Любопытно, что именно эта действующая тайно организация стремилась сделать процесс как можно более шумным».

13 сентября 1932 года 29-летний помощник уполномоченного Особого отдела Тавдинского районного аппарата Спиридон Карташов взял в производство дело № 374 об убийстве братьев Морозовых. В деле существует «Протокол опроса по делу № ___ (номер не проставлен, поскольку дело еще не было заведено) от 4 сентября 1932 года». В этом протоколе Иван Потупчик показал, что убийство было совершено «с политической точки, так как Морозов Павел был пионером и активистом, часто выступал на общегородских собраниях и говорил за проводимые мероприятия Советской власти, а также говорил про герасимовских кулаков...»

Вспомним, что трупы детей были обнаружены только 6-го числа. В связи с последним обстоятельством на следователя ОГПУ С. Карташова и его осведомителя И. Потупчика падает нечто большее, чем подозрение. На это, не говоря прямо, намекает и Юрий Дружников. При работе над своей книгой в 1982 году писателю удалось встретиться с обоими поименованными выше персонажами.

Персональный пенсионер Спиридон Карташов проживал в городе Ирбите Свердловской области. Ему слово: «Вечером 11 сентября я приехал в Герасимовку и остановился на квартире у Потупчика. Детей уже похоронили, и осталось привлечь убийц. Никого Потупчик сам не арестовывал. Он был у меня осведомителем. Он только нашел трупы. Лица, настроенные антисоветски, уже были в списках с буквой «Т» (террористы – прим. Н.Р.), они и убили детей. Я их сразу арестовал. На место убийства я не ходил, так как все было ясно. Никаких экспертиз не было. Преступники сознались – зачем же проверять?»

В конце встречи бывший следователь Особого отдела разоткровенничался: «Я подсчитал: мною лично застрелено тридцать семь человек, большое число отправил в лагеря. Я умею убивать людей так, что выстрела не слышно. Секрет такой: я заставляю открыть рот и стреляю вплотную. Меня только теплой кровью обдает, как одеколоном, а звука не слышно. Я умею это делать – убивать».

Возвращаемся к книге Дружникова: «В квартире Ивана Потупчика на центральном проспекте Ленина в Магнитогорске, где мы навестили его, на видном месте стоял портрет Сталина, который при нашем следующем посещении был убран. Потупчик говорил медленно (перед этим у него был инсульт), жаловался на то, что случайные люди оттеснили истинных героев коллективизации. Подробности он рассказывал осторожно, пытаясь выяснить, что мы уже знаем. Впрочем, может, это нам только показалось, что он был настороже, так как наши подозрения зашли довольно далеко».

Иван Потупчик: «За пятьдесят лет многое позабылось, числа в печати неточные. Детей убили 3 сентября, это правильно, а найдены они были сразу. Так что протоколы вполне могли быть составлены 4 сентября. Потом сюда прибыла следственная группа из Свердловска и сразу заявила: «Здесь был террор». Допрашивали полдеревни. Ну, я, конечно, участвовал, помогал. Взяли тех, на кого я указал. Никаких экспертиз не нужно было, и так ясно».

Отважный пионер Иван Потупчик, почетный гражданин Герасимовки, в 1961 году был осужден за изнасилование школьницы, освобожден по амнистии. Вскоре после встречи с Дружниковым он скончался.

Дружников предлагает свою версию убийства.

«Итак, из Тавды в Герасимовку для выполнения специального задания направляется должностное лицо особого отдела. Для простоты мы будем именовать его «исполнителем».

Чтобы в Герасимовке его не видели, исполнитель останавливается в соседнем селе, в часе езды верхом, под предлогом расследования там уголовного преступления (делом этим он не занимается). Хотя исполнителю в принципе известно, что по будущему процессу пойдет семья Морозовых (спецзаписка по вопросу террора: «перечисленные неоднократно в рабочих сводках проходили как лица, настроенные антисоветски»), он собирает дополнительную информацию от осведомителей – сам или через подставных лиц. В частности, он узнает об угрозе деда Сергея внуку Пашке, донесшему на отца. Исполнителю также становится известно, что мать Пашки Татьяна просила Данилу зарезать ей теленка. Мясо она повезла в Тавду, а Павел с братом ушли в лес на Круглый Мошок (место за деревней, где много клюквы) и там, возможно, заночуют.

Сведения получены исполнителем 2 или 3 сентября. Кого убивать, исполнителю было в принципе все равно, лишь бы убийство было зверским. В тот день он отправился в лес, без особого труда разыскал детей и убил их, скорее всего, проколов их штыком винтовки, не слезая с лошади, чтобы не оставлять отпечатков подошв. Подбежавшего младшего мальчика исполнитель уложил ударом приклада, отсюда упоминавшийся след от удара на теле и рваные раны, по-видимому, от штыка.

Выждав время в соседнем селе, 4 сентября исполнитель вызывает к себе осведомителя из Герасимовки и сообщает ему, что в ОГПУ поступили сведения о политическом убийстве в Герасимовке. Исполнитель и осведомитель составляют «Протокол опроса по делу № ___». Исполнитель приказывает осведомителю в силу важности преступления молчать о случившемся, пока не поступит особое распоряжение».

Распоряжение поступает, и Потупчик с крестьянами находят трупы детей…

ЕЩЕ О ДОНОСИТЕЛЬСТВЕ

В советском обществе Павлик Морозов олицетворял модель нового человека, а в советской литературе – положительного героя. После его подвига доносительство и предательство официально стали добродетелью. Отметим изменение морали даже у такого гранда, как Максим Горький.

В статье «О предателях», опубликованной в 1930 году в газете «Известия», Горький пишет: «Когда хотят объяснить явление слишком оригинальное – сравнивают его с чем-нибудь более обычным и понятным, ищут аналогии. Но предатель – это настолько своеобразное отвратительное создание природы классового государства, что сравнить предателя не с кем и не с чем. Я думаю, что даже тифозную вошь сравнение с предателем оскорбило бы».

После истории с Павликом Морозовым в соответствии с новой моралью тот же Горький призвал в центральных газетах: «Борьба с мелкими вредителями – сорняками и грызунами – научила ребят бороться и против крупных, двуногих. Здесь уместно напомнить подвиг пионера Павла Морозова – мальчика, который понял, что человек, родной по крови, вполне может быть врагом по духу и что такого человека нельзя щадить... Память о нем (Павлике Морозове – прим. Н.Р.) не должна исчезнуть, этот маленький герой заслуживает монумента, и я уверен, что монумент будет поставлен».

Вместе с тем отмечу, что власть, когда ей было выгодно, признавала, что донос и стукачество отвратительны и мерзки. Например, для компрометации Александра Солженицына в книге Томаша Ржезача¹⁴ «Спираль измены Солженицына», выпущенной советским издательством «Прогресс» в 1978 году, говорится, что писатель доносил с детства. «Он доносил и доносил об антисоветской деятельности... на свою жену... на друзей... на случайного попутчика... на людей близких и далеких. Когда во время войны писателя посадили, ему сбавили срок за доносы, за то, что он стал тайным информатором лагерной администрации».

ВЕЛИКОМУЧЕНИК

Павлик Морозов – маленькая отсталая пешка в отвратительной партии, разыгранной взрослыми негодяями. Ныне Павел Трофимович из пионера-героя трансформировался в святого великомученика. К его могиле приходят, словно к капищу: здесь загадывают желания, просят о счастье, деньгах, здоровье, жарят шашлыки и распивают спиртные напитки. Так олицетворение некогда атеистической морали превратилось в священное божество.

Закончу статьей 51-й, пунктом 1-м современной Конституции РФ: «Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников…» Но никому это и не запрещено…

---

¹ ГЕРАСИМОВКА , деревня в Тавдинском городском округе, в 32 км на восток от гор. Тавда (авто – 40 км), в лесной местности в 4,5 км на северо-запад от оз. Большое Сатыково, на автодороге Тавда–Карабашка. В деревне жил и 3 сентября 1932 г. погиб легендарный пионер Павлик Морозов (1918–1932). В центре деревни установлен бронзовый памятник П. Морозову (скульптор П.А. Сажин), другой памятник стоит на месте убийства пионера и его младшего брата в лесу, в 1 км на север от деревни. В 1982 г. в здании бывшей начальной школы создан музей Павлика Морозова (в настоящее время – Музей коллективизации), восстановлен дом семьи Морозовых. Деревня упоминается в списке аномальных мест Урала, окрестности считаются «гнилым» местом, сосредоточием темных сил.

² Федор Парфеньевич Богатырчук (1892–1984) – украинский, советский, канадский шахматист, чемпион СССР 1927 года по шахматам, врач, профессор рентгенологии.

³ Богатырчук Ф.П. Мой жизненный путь к Власову и Пражскому манифесту. – Сан-Франциско, 1978.

⁴ Воронков С.Б. Шедевры и драмы чемпионатов СССР. 1920-1937. Т. 1 – М.: РИПОЛ классик, 2007. – 464 с.: ил.

⁵ Дружников Ю.И. Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова. – М.: Русский путь, 2006. – 224 с.: ил.

⁶ Объединенное Государственное Политическое Управление при Совете Народных Комиссаров СССР. Образовано 15 ноября 1923 года из ГПУ (Главного Политического Управления при Народном Комиссариате внутренних дел РСФСР). Вошло в состав НКВД СССР как Главное управление государственной безопасности. Председателем ОГПУ (а ранее – председателем ГПУ при НКВД РСФСР) до 20 июля 1926 года являлся Ф.Э. Дзержинский, затем, до 1934 года, – В.Р. Менжинский.

⁷ Павел Соломеин (1907–1962) – корреспондент свердловской газеты «Восходы коммуны», автор первой книги о Павлике Морозове «В кулацком гнезде». Впоследствии неоднократно возвращался к теме, написав «усовершенствованную» книгу «Павка-коммунист». Единственный из авторов книг о П. Морозове, посетивший Герасимовку и реально опрашивавший местных жителей. Представляют интерес его неопубликованные дневниковые записи о жизни тавдинской деревни.

⁸ Губарев Виталий Георгиевич (1912–1981) – корреспондент московской газеты «Колхозные ребята», позднее – редактор «Пионерской правды», детский писатель. Неоднократно возвращался к теме Павлика Морозова, опубликовав повести «Сын. О славном пионере Павлике Морозове» (1940), «Павлик Морозов» (1947), пьесу «Павлик Морозов» (1953). Известен как автор повестей-сказок «Королевство кривых зеркал» (1951) и «В Тридевятом царстве» (1970).

⁹ Александр Степанович Яковлев (1886–1953) – советский писатель-прозаик, автор повести (1936) и пьесы (1939) «Пионер Павлик Морозов».

¹⁰ Дружников Ю.И. Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова. – М.: Русский путь, 2006. – 224 с.: 82 ил.

¹¹ Крестный отец Павлика Морозова.

¹² В ходе суда по необъяснимой причине оправдан.

¹³ Юрий Ильич Дружников (1933–2008) (настоящее имя – Юрий Израилевич Альперович) – советский, русский писатель, журналист. Литературную деятельность начал в 1960-х годах, работал в газете «Московский комсомолец». В 1987 году эмигрировал в США. Наиболее известные произведения: «Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова» (1987), «Ангелы на кончике иглы» (1988), «По следам неизвестного Пушкина» (1992) и др. Документальное расследование о Павлике Морозове заслужило высокую оценку Александра Солженицына.

¹⁴ Томаш Ржезач (1935–1992), чехословацкий журналист, писатель.

Обложка Предисловие Наклонная башня (1725 г.) Пропавшая экспедиция (1908 г.) Николай-страстотерпец (1918 г.) Смерть на болотах (1931 г.) Раскольники Эбельиза (1952 г.) Князь Кутимский (1954 г.) «Маяк»: мощь, авангард ядерного комплекса (1957 г.) За перевалом – айсерм (1959 г.) 2000 километров над СССР (1960 г.)

Тринадцать Ямантауских версий (1978 г.) Сибирская язва (1979 г.) Белорецкие отшельники (1981 г.) Жить Зоной (1983 г.) Тайна Аркаимской долины (1987 г.) Проклятие Золотых Ворот (1995 г.) Кто ты, Алёшенька? (1996 г.) Остров Веры (2004 г.) Учалинские пирамиды (2006 г.) Лось, смотрящий в небо (2011 г.) Челябинский пришелец (2013 г.)