Книга «Страшные тайны Урала»
Автор: Рундквист Николай Антонович
«Маяк»: мощь, авангард ядерного комплекса (1957 г.)
НАЧАЛО 
Воскресенье 29 сентября 1957 года выдалось тем замечательным теплым деньком бабьего лета, которые иногда случаются на Урале в начале осени. Футбольный матч ведущих команд города Челябинска-40 – «Динамо» и «Красной Звезды» – собрал полный стадион болельщиков. В самый разгар матча, на 20-й минуте второго тайма прогремел взрыв. Далеко не все обратили на него внимание: стройка идет, мало ли чего там взрывают.
Однако руководство предприятия, также в полном составе присутствовавшее на трибунах в качестве зрителей, сразу почуяло неладное и поспешно покинуло стадион. Поскольку в этот выходной день никакие взрывные работы не планировались, первой мыслью начальства было, что взрыв является следствием диверсии, а, значит, скорее всего, началась новая война.
Этого же мнения первоначально придерживался директор химкомбината Михаил Антонович Демьянович (1914–2002), которого, находившегося в Москве в командировке, немедленно разыскали по телефону (он был на цирковом представлении). Директор тут же вылетел в Челябинск, в котором располагался ближайший к предприятию аэропорт. Встречавшим его к тому моменту стало известно, что взрыв произошел на одной из емкостей для хранения радиоактивных отходов и, очевидно, не является следствием теракта, поскольку дежурная смена за несколько минут до взрыва обнаружила нарушения в режиме охлаждения отходов в емкости № 14, но не успела ничего предпринять.
ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС
Нынешний город Озёрск – первенец советской атомной промышленности – уютно раскинулся среди живописных южноуральских озер Иртяш, Кызылташ, Малая и Большая Нанога, благодаря которым и получил свое современное название. Ранее именовался Челябинском-40 (1948–1966), затем– Челябинском-65 (1966–1994).
Развитие отечественной атомной энергетики явилось ответом на американский ядерный удар по Хиросиме. Сталин, не на шутку обеспокоенный наличием столь мощного оружия у США, немедленно поставил перед советскими учеными-атомщиками задачу: в течение двух лет создать собственное ядерное оружие. Ведущие ученые-физики А.Ф. Иоффе и П.Л. Капица категорически отказываются выполнять задачу, ссылаясь на совершенно нереальные сроки. Неожиданно для многих исполнить предначертание вождя берется академик Игорь Васильевич Курчатов (1903–1960).
20 августа 1945 года за подписью И.В. Сталина вышло Постановление Государственного комитета обороны о создании атомной отрасли. Ее Первое управление возглавил опытный партийный работник Б.Л. Ванников, научным руководителем проекта назначен И.В. Курчатов. Первым шагом на пути создания ядерного оружия было определено строительство завода № 817 (современное ПО «Маяк») по производству атомного взрывчатого вещества, в качестве которого был выбран плутоний-239, получаемый в результате облучения нейтронами урана-238. Конечный продукт – начинка для первой атомной бомбы – представлял собой плутониевый шарик диаметром 80 мм, покрытый никелевой оболочкой.
С мая по октябрь 1945 г. на Южном Урале проводились работы по поиску строительной площадки для первого атомного реактора. Место под нее должно было быть оптимальным с точки зрения производственной технологии и отвечать требованиям секретности. Поисковики остановились на районе между городами Касли и Кыштымом, на большом мысе южного берега озера Иртяш, у старой демидовской дороги. Раньше на этом месте находились пионерские лагеря и подсобные хозяйства. 9 ноября 1945 г. группа строителей прибыла на место будущей стройки. Этот день принято считать датой рождения нового города.
Челябинск-40, «Сороковка» – первый закрытый атомград, цитадель отечественной атомной энергетики. Людьми, только что победившими в Великой Отечественной войне, овладел трудовой энтузиазм. 19 июня 1948 г. здесь был запущен атомный реактор по производству плутония-239.
В 1948–1952 годах отходы, толком не осознавая последствий, просто сливали в реку Течу. Потом, поняв громадную опасность таких действий (среди местного населения, проживавшего в долине Течи, в разы возросла смертность от рака), стали срочно возводить специальные хранилища. Комплекс, в который входила взорвавшаяся емкость № 14, представлял собой расположенное ниже уровня земли бетонное сооружение с 20 котлованами, каждый из которых имел диаметр 18-20 м при глубине 10-12 м. Днище и стены сооружались из армированного бетона высших сортов. Внутри этого мощного железобетонного цилиндра помещалась сварная емкость объемом 300 м3 из нержавеющей стали. В центре резервуара устанавливался вертикальный металлический столб диаметром около 1,5 м, выполнявший роль опоры для бетонной крышки, масса которой составляла 160 т. Поверх крышки засыпался двухметровый слой земли, на который для маскировки укладывался дерн. 
Строительством хранилища руководил авторитетный строитель Герой Социалистического Труда В.А. Сапрыкин (1890–1964). Инспектирующие стройку специалисты считали прочность сооружения запредельно высокой. В построенные хранилища заливались жидкие радиоактивные отходы, которые непрерывно выделяли тепло. По этой причине резервуары постоянно охлаждались водой, причем эта вода не обменивалась, поскольку ее некуда было сливать из-за значительной радиационной загрязненности. Очистка воды технологией не была предусмотрена.
Уже к 1954 году некоторые резервуары стали давать течь. Ремонтировать их без полного освобождения было невозможно, запасных исправных емкостей не было. По-хорошему, завод должен был быть остановлен. Однако с учетом международной обстановки, когда, по мнению советского руководства, США оголтело готовились к войне с СССР, это было совершенно исключено. Для поддержания военного паритета плутоний нужен был любой ценой. В такой обстановке дело и дошло до взрыва.
АВАРИЯ
Ночью, к моменту прибытия директора, было установлено, что в 16 часов 22 минуты из-за поломки в системе охлаждения1 произошел взрыв емкости, в которой находилось 70-80 м2 ядерных отходов, преимущественно в форме нитратно-ацетатных соединений. Взрыв мощностью 70-100 т в тротиловом эквиваленте отбросил бетонную крышку резервуара массой 160 тонн на 10 м в сторону. При этом в атмосферу на высоту 1-2 км было выброшено около 20 млн кюри радиоактивных веществ, образовавших огромное облако, состоявшее из жидких и твердых аэрозолей2. 90 % радиационных загрязнений выпало на территории химкомбината «Маяк», а остальная часть в течение 10-12 часов под действием юго-западного ветра выпадала полосой шириной 10-20 км и длиной до 350 км, тянувшейся от Озерска на северо-восток в направлении движения ветра в день аварии.
Столб выброса мерцал оранжево-красным светом. Это создавало иллюзию северного сияния. 6 октября 1957 года газета «Челябинский рабочий» писала: «В прошлое воскресенье вечером многие челябинцы наблюдали особое свечение звездного неба. Это довольно редкое в наших широтах свечение имело все признаки полярного сияния. Интенсивное красное, временами переходящее в слабо-розовое и светло-голубое, свечение вначале охватывало значительную часть юго-западной и северо-восточной поверхности небосклона. Около 11 часов его можно было наблюдать в северо-западном направлении… На фоне неба появлялись сравнительно большие окрашенные области и временами – спокойные полосы, имевшие на последней стадии сияния меридиональное направление. Изучение природы полярных сияний, начатое еще Ломоносовым, продолжается и в наши дни. В современной науке нашла подтверждение основная мысль Ломоносова, что полярное сияние возникает в верхних слоях атмосферы в результате электрических разрядов. Полярные сияния можно будет наблюдать и в дальнейшем на широтах Южного Урала».
А.И. Бабаев, заместитель главного инженера атомного реактора ПО «Маяк»:«После взрыва поднялся столб дыма и пыли высотой до километра, пыль мерцала оранжево-красным светом и оседала на здания и людей. Сразу же после взрыва на объектах химкомбината дозиметристы отметили резкое возрастание радиационного фона. Загрязненными оказались многие производственные здания, автотранспорт, бетонные и железные дороги. Радиоактивное облако миновало город атомщиков и прошло стороной лишь потому, что сыграло свою роль удачное расположение города – при его закладке учли розу ветров». 
Рашида Хабибуллина, жительница Озёрска3: «29 сентября 1957 года в 4 часа дня над «Маяком» поднялся черный дым в форме грибка, который долго висел в воздухе. В это время мы убирали в поле картофель. Про этот взрыв нам ничего не рассказывали, в секрете держали».
Ризван Хабибуллин, житель села Татарская Караболка: «29 сентября 1957 года мы, учащиеся Карабольской средней школы, убирали корнеплоды на полях колхоза им. Жданова. Около 16 часов все услышали грохот откуда-то с запада и почувствовали порыв ветра. Под вечер на поле опустился странный туман. Мы, конечно, ничего не подозревали и продолжали работать. Работа продолжалась и в последующие дни. Через несколько дней нас почему-то заставили уничтожать не вывезенные еще к тому времени корнеплоды... К зиме у меня начались страшные головные боли. Помню, как я катался в изнеможении по полу, как обручем стягивало виски, было кровотечение из носа, я практически потерял зрение».
Наталья Смирнова, жительница Озёрска: «Я помню, что тогда в городе была жуткая паника. По всем улицам ездили машины и мыли дороги. Нам объявляли по радио, чтобы мы выбросили все, что было в тот день у нас в домах, и постоянно мыли пол. Много людей, работников «Маяка», тогда заболело острой лучевой болезнью, все боялись что-то высказать или спросить под угрозой увольнения или даже ареста».
В зоне радиационного поражения оказалась территория площадью 23 000 км?(с учетом последующего разноса радиоактивных веществ в восточном направлении) с населением 270 000 человек в 217 населенных пунктах Челябинской, Свердловской и Тюменской областей. При этом сам Челябинск-40, находящийся с наветренной стороны, практически не пострадал. Впоследствии данная территория получила название Восточно-Уральского радиационного следа (ВУРС).
Всю вину за аварию взял на себя директор комбината М.А. Демьянович, 22 ноября 1957 года он был уволен и переведен в Томск-7 (ныне – Северск), где работал главным инженером, затем – директором завода.
ЛИКВИДАЦИЯ
2 октября на место аварии прибыла комиссия во главе с министром среднего машиностроения СССР Ефимом Павловичем Славским (1898–1991). В первую очередь из-за нарушения системы охлаждения резервуаров с отходами дамокловым мечом висела угроза повторных взрывов оставшихся емкостей. С громадными трудностями и колоссальными облучениями удалось восстановить охлаждение хранилищ. Работами непосредственно в эпицентре аварии руководил лично Е.П. Славский4.
Поступило сообщение геологов, обнаруживших радиационную аномалию в окрестностях Каменска-Уральского, в 100 км от места аварии. Оказалось, что выброс покрыл большую, чем казалось первоначально, территорию.
В ходе ликвидации последствий аварии 23 деревни из наиболее загрязненных районов с населением около 12 000 человек были отселены, а строения, имущество и скот уничтожены. Для ликвидации последствий аварии привлекались десятки тысяч военнослужащих и гражданских лиц, получивших значительные дозы облучения.
В загрязненных населенных пунктах осуществили захоронение строений, а также личного имущества граждан. Был введен запрет на любое использование территории. Последствия аварии оказались очень серьезными: тысячи людей были выселены с мест проживания, другие остались жить на загрязненной территории в условиях долговременного ограничения хозяйственной деятельности.
Из заключения специальной комиссии Министерства среднего машиностроения СССР и Министерства здравоохранения СССР об изучении условий и возможности проживания врадиоактивной зоне Челябинской области от 3 февраля 1958 г.: «В результате проведенных обследований указанной комиссией установлено, что населенные пункты Русская Караболка, Юго-Конёво, Алабуга и поселок Конёвского вольфрамового рудника находятся в районе интенсивного загрязнения. Имеющаяся загрязненность территории указанных населенных пунктов делает невозможным длительное проживание в них жителей. В целях максимального сокращения времени нахождения жителей указанных населенных пунктов в зоне загрязнения Министерство среднего машиностроения, Министерство здравоохранения и Челябинский облисполком считают необходимым переселить этих жителей из загрязненной зоны на новые места жительства».
П. Усатый, ликвидатор аварии: «В закрытой зоне Челябинск-40 я служил солдатом. На третью смену службы заболел земляк из Ейска, прибыли со службы – он умер. При транспортировке грузов в вагонах стояли на посту по часу, пока не пойдет носом кровь (признак острого облучения – прим. Ф. Байрамовой) и не заболит голова. На объектах стояли за 2-метровой свинцовой стеной, но даже и она не спасала. А при демобилизации с нас взяли подписку о неразглашении. Из всех призванных нас осталось трое – все инвалиды».
Надежда Кутепова, дочь ликвидатора, Озёрск: «Моему отцу было 17 лет, и он учился в техническом училище в Свердловске. 30 сентября 1957 года его и других его сокурсников погрузили прямо с занятий в грузовики и привезли на «Маяк» ликвидировать последствия аварии. Им ничего не сказали о серьезности опасности радиации. Они работали сутками. Им давали индивидуальные дозиметры, но за превышение дозы наказывали, поэтому многие люди оставляли дозиметры в своих ящиках для одежды, чтобы «не перебрать дозу». В 1983 году он заболел раком, его прооперировали в Москве, но у него начались метастазы по всему организму, и через 3 года он умер. Нам сказали тогда, что это не от аварии, но потом это заболевание официально было признано последствием аварии на «Маяке». Моя бабушка тоже участвовала в ликвидации аварии и официально получила большую дозу. Я никогда ее не видела, потому что она умерла от рака лимфатической системы задолго до моего рождения, через 8 лет после аварии».
Гульшара Исмагилова, жительница села Татарская Караболка: «Мне было 9 лет, и мы учились в школе. Однажды нас собрали и сказали, что мы будем убирать урожай. Нам было странно, что вместо того, чтобы собирать урожай, нас заставляли его закапывать. А вокруг стояли милиционеры, они сторожили нас, чтобы никто не убежал. В нашем классе большинство учеников потом умерли от рака, а те, что остались, очень больны, женщины страдают бесплодием».
Гульфира Хаятова, жительница села Муслюмово: «Первое воспоминание из детства, связанное с рекой Течей, – это колючая проволока. Реку мы видели через нее и с моста, тогда еще старенького, деревянного. Мои родители старались не пускать нас на речку, не объясняя, почему, – видимо, сами ничего не знали. Мы любили подниматься на мост, любовались цветами, которые росли на небольшом островке... Вода была прозрачная и очень чистая. Но родители говорили, что река «атомная»... Родители редко говорили про аварию в 1957 году, а если говорили, то шепотом. Пожалуй, впервые осознанно я поняла, что с нашей рекой что-то не то, когда поехала с матерью в другую деревню и увидела другую реку. Я очень удивилась, что та река без колючей проволоки, что к ней можно подойти... В те годы (1960–1970-е) не знали, что такое лучевая болезнь, говорили, умер от «речной» болезни... Врезалось в память, как мы всем классом переживали за одну девушку, у которой было белокровие, т.е. лейкемия. Девушка знала, что умрет, и умерла в 18 лет. Нас тогда потрясла ее смерть».
Председатель Народно-демократической партии (НДП) «Ватан» Мухаммад Миначев: «Власти сознательно не стали отселять четыре татарские деревни, в то же время села с русским населением были отселены. Циничность Советской власти прямо поражает воображение нормального человека. Как это можно – одних отселять, а других людей оставлять в зараженной радиационной зоне? Мы такое не могли допустить даже в страшном сне, что нас, татар, в XX веке могут использовать как подопытных животных. Виноваты были, конечно, власти… Как всегда всякое преступление совершается в тайне, так и тут власти хотели бы скрыть этот факт от огласки».
Рашида Хабибуллина, жительница села Татарская Караболка: «В 1958 году переселили Русскую Караболку, а нас в клетку заперли для экспериментов».
Вряд ли утешением для этих людей стало то, что они оказались пионерами новой науки – радиологии.
ЗАПОВЕДНИК
В результате проведения комплекса специальных мероприятий к началу 1960-х гг. большая часть земель была возвращена в хозяйственное использование. 29 апреля 1966 г. в головной части Восточно-Уральского радиоактивного следа создан Восточно-Уральский радиационный заповедник. Его протяженность с севера на юг составляет 24 км, с запада на восток – 8 км, площадь – 166,2 км2.
Основные цели создания заповедника: предотвращение выноса с территории ВУРСа радиоактивных веществ, недопущение несанкционированного проникновения населения на загрязненную территорию и проведение научных исследований по вопросам радиоэкологии.
Восточно-Уральский радиационный заповедник расположен в лесостепной зоне Зауралья. Это обусловливает своеобразие климата: ослабление влияния Атлантики и проникновения с юга и юго-востока сухого континентального воздуха из Казахстана и Средней Азии. Зима продолжительная, холодная, с устойчивым снежным покровом. Лето непродолжительное, иногда жаркое. Характерны недостаточное увлажнение территории и периодически повторяющаяся засуха. Озера Бердениш, Урускуль, частично Кожакуль находятся на высоте около 230 м. 
Снижение фактора беспокойства со стороны человека и хорошая кормовая база привели к увеличению численности многих видов животных и растений. Высокий уровень биологического разнообразия: 455 видов растений, 283 вида животных, в том числе 47 видов млекопитающих, 213 видов птиц, 8 видов земноводных и пресмыкающихся, 15 видов рыб.
Несмотря на повышенный радиационный фон, заповедник является резерватом многих редких видов птиц (беркут, орлан-белохвост, балабан, сапсан, скопа, кудрявый пеликан, чернозобая гагара). Кроме того, здесь обитают большой подорлик, филин, бородатая неясыть, большой кроншнеп, глухарь. Появились лебедь-шипун, кабан, бобр.
Заповедник является уникальным научным полигоном, на котором осуществляется постоянный радиоэкологический мониторинг, проводятся исследования влияния радиации на живую природу. До 1991 года заповедник входил в состав ПО «Маяк», затем юридической самостоятельности не имел.
В настоящее время отдельные участки территории заповедника остаются опасными, и посещение их не рекомендуется. Особенно опасным считается сбор грибов и ягод.
АМЕРИКАНСКАЯ РАЗВЕДКА
Центральное разведывательное управление (ЦРУ) США через определенное время узнало о подробностях катастрофы в СССР. Но, преследуя собственные интересы, оно не предавало данную информацию широкой огласке, чтобы не вызвать у себя в стране протестов против использования атома.
Весьма любопытны методы американской внешней разведки, которая для достижения своих целей искусно пользовалась многочисленными открытыми данными из советской печати. Этому посвящена небольшая заметка «Анализ советской ядерной аварии 1957-1958». Дж. Трабалки (Trabalka J.R.), Л. Эймана (Eyman L.D.) и С. Авербаха (Auerbach S.I.) в журнале «Science» от 18 июля 1980 года.
Точное местонахождение ядерной катастрофы, которая произошла на Урале осенью 1957 года, было выявлено в результате анализа легкодоступных советских литературных источников. Среди них были советские географические карты до и после инцидента, Кадастр водных ресурсов СССР и «Справочник рыболова СССР».
Сравнение карт Южного Урала до и после предполагаемой даты аварии показало, что более 30 мелких населенных пунктов с населением в 2 000 жителей исчезли с вновь изданных карт. Еще один ключ к разгадке авторы доклада отыскали благодаря анализу Кадастра водных ресурсов СССР. В бассейне реки Течи появились два новых крупных водохранилища общей площадью около 50 км2.Трудно найти иную причину строительства больших водохранилищ в краю, изобилующем озерами, кроме как последствия аварии. Наконец, самый оригинальный источник – «Справочник рыболова СССР». Часть озер, имеющихся на всех картах, почему-то не была включена в справочник, тогда как все остальные соседние описаны весьма подробно. Выделение на карте области с не упомянутыми справочником озерами показало след выброса радиоактивных веществ!
Браво! Оказывается, важнейшие выводы можно успешно делать по анализу открытых литературных источников!
ТРАГЕДИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Официальные данные об аварии на «Маяке» в 1957 году были впервые открыты только в 1989 году. Весной 1967 г. на ПО «Маяк» вновь возникла аварийная ситуация. После засушливых 1962–1966 годов уровень воды озера Карачай сильно понизился, что оголило часть дна озера с покоящимися на нем радиоактивными материалами, которые были разнесены ветром на 50–75 км, «освежив» загрязнение территории от аварии 1957 г.
Прокуратура установила факт нарушения правил обращения с экологически опасными отходами производства в период 2001–2004 годов, что опять привело к сбросу в бассейн Течи жидких радиоактивных отходов, повысившему уровень радионуклидов в несколько раз.
Из доклада Гринпис России 2007 года: «ПО «Маяк» перерабатывает отработавшее топливо атомных станций – как отечественного, так и зарубежного происхождения. В результате переработки одной тонны радиоактивных материалов образуются тысячи тонн жидких отходов, большая часть которых навсегда остается на предприятии или сбрасывается в окружающую среду».
Таким образом, трагедия «Маяка» продолжается и поныне. Есть люди, до сих пор проживающие на загрязненных территориях. Отходы комбината по-прежнему попадают в окружающую среду. Вопрос радиоактивного загрязнения Челябинской области поднимается постоянно. Он до сих пор не решен и всякий раз из-за стратегической важности химкомбината спускается на тормозах без должного внимания властей. В ответ на протесты экологических организаций Государственная корпорация по атомной энергии «Росатом» (генеральный директор С.В. Кириенко) устраивает PR-ход: переселяет жителей деревни Муслюмово на 2 км в сторону, что не имеет никакого практического значения, но бурно обсуждается по всем центральным телеканалам как путь решения экологических проблем.
ЭПИЛОГ
Вторая половина 1957 года была отмечена грандиозными успехами СССР: в августе впервые произведен пуск межконтинентальной ракеты, а буквально через неделю после аварии в Челябинске-40, 4 октября, осуществлен запуск первого в мире искусственного спутника Земли. Ситуацию на «Маяке» Н.С. Хрущев, используя современную терминологию, считал явной подставой, о которой в череде сплошных достижений, да еще в преддверии празднования 40-летия Великого Октября, не хотелось вспоминать и думать. Так эта катастрофа и оказалась на долгие годы спрятанной под грифом «Секретно». Взрыв на химкомбинате «Маяк» был впервые официально подтвержден лишь в 1989 г.
Конечно, никаких гарантий на этот счет нет, но не исключено, что замалчивание внесло свою лепту и в Чернобыльскую аварию. Если бы все люди достоверно знали о жутких реальных последствиях выброса на «Маяке», то, может быть, каждый работник Чернобыльской АЭС чуть-чуть ответственнее относился бы к выполнению своих обязанностей, и, как знать, может быть, это предотвратило бы Чернобыльскую катастрофу.
1 Впоследствии это предположение было подтверждено выводами комиссии под председательством министра среднего машиностроения СССР Е.П. Славского, заключившей, что «причиной аварии явилось нарушение режима охлаждения отходов, приведшее к нагреву раствора радиоактивных веществ и нитратов до 300-350оС», то есть произошел тепловой, а не атомный взрыв. Позднее это было подтверждено в опытах, проведенных Центральной заводской лабораторией.
Некоторые исследователи придерживаются иной версии, полагая, что в резервуар с раствором нитрата плутония ошибочно добавили раствор оксалата плутония. Окисление последнего нитратом вызвало мощную экзотермическую реакцию с выделением значительного количества энергии, что, в конечном счете, привело к взрыву емкости.
2 Авария на ПО «Маяк» – третья по масштабам катастрофа в истории мировой ядерной энергетики после Чернобыльской аварии 26 апреля 1986 года и аварии на АЭС «Фукусима» в Японии 11 марта 2011 года. Для сравнения: во время Чернобыльской аварии в атмосферу было выброшено 380 млн кюри, что в 19 раз больше аварии на «Маяке», в Японии – 40 млн кюри. Однако источники радиации были разные: в Чернобыле – ядерный энергетический реактор, на «Маяке» – емкость с радиоактивными отходами. Схожими оказались последствия этих катастроф: сотни тысяч людей, подвергшихся воздействию радиации, десятки тысяч квадратных километров зараженной территории, страдания беженцев, героизм ликвидаторов.
3 Здесь и далее использованы воспоминания очевидцев из книги Фаузии Байрамовой «Ядерный архипелаг», Казань, 2005.
4 Природа наградила Славского богатырским здоровьем. Аварии случались часто, особенно в первое время работ по атомному проекту. И всегда Ефим Павлович первым шел в опасную зону. Много позже врачи попытались определить, сколько именно «набрал он рентгенов». Называли цифру порядка полутора тысяч, то есть у Славского набрались три смертельные дозы! Но он выдюжил, прожив 93 года! Отец его скончался в возрасте 117 лет! (из Википедии).