Книга «Страшные тайны Урала»

Автор: Рундквист Николай Антонович

2000 километров над СССР (1960 г.)

Вечером 30 апреля 1960 года 30-летний капитан Фрэнсис Пауэрс рано лег спать. Однако он долго не мог уснуть, поскольку его одолевали сомнения по поводу предстоящей миссии. Пилоту Центрального разведывательного управления США предстоял долгий перелет из города Пешавар в Пакистане, где он находился, в Норвегию через территорию Советского Союза. Задача его была чисто шпионская: фотосъемка и запись сигналов радиолокационных станций на территории СССР. Пауэрс имел большой опыт полетов вдоль границ Советского Союза, но столь длительное пересечение огромной страны было для него в диковинку. Фрэнсис недавно заключил третий контракт с ЦРУ на выполнение различных полетных заданий. Как и оба предыдущих, соглашение было рассчитано на 18 месяцев. Пилота привлекал оклад в 2500 долларов в месяц, что значительно превышало его прежнюю 700-долларовую ставку в системе Военно-воздушных сил США. Он недавно женился и мечтал построить собственный дом для счастливой жизни.

34-й президент США Эйзенхауэр вел весьма сдержанную политику по отношению к Советскому Союзу. В 1950-е годы он устраивал советско-американские встречи на высшем уровне. Такие отношения не нравились верхушке военно-промышленного комплекса США, которой с экономической точки зрения было крайне невыгодно улучшение отношений с СССР, грозящее сворачиванием крупных программ гонки вооружений. Милитаристы активно давили на шефа ЦРУ Аллена Даллеса, склоняя его к активизации разведки против СССР. Впрочем, и сам шеф, известный как ярый антикоммунист, был за продолжение шпионских полетов. Предстоящая операция «Перелет» убивала сразу двух зайцев: продолжался сбор ценной секретной информации и провоцировался скандал с Советами, вызывающий срыв планируемых переговоров Эйзенхауэра и Хрущева. Мнения исследователей расходятся относительно того, был ли президент США в курсе планируемого полета или это было исключительно инициативой ЦРУ, шеф которой А. Даллес любил говаривать: «Президенты меняются, а ЦРУ остается».

В 1.00 ночи по пакистанскому времени Пауэрс был разбужен по тревоге. Южное ночное небо очис­тилось от вечерних туч, долгий предстоящий день обещал быть погожим и ясным. Пока пилот перекусывал и дышал обогащенными кислородными смесями, его начальник, полковник Уильям Шелтон давал последние наставления. Фрэнсис нервничал и слушал его вполуха, тем более, что ничего нового полковник не сообщал. Он твердил о целях полета и постоянно подчеркивал его безопасность, поскольку «у русских нет высотных ракет и самолетов, которые могли бы забраться на 20-километровую высоту».

Для разведывательного полета был специально сконструирован новый сверхвысотный самолет-разведчик Lockheed U-2. Идея конструктора Келли Джонсона состояла в том, чтобы создать простой самолет для полетов на высоте 20-22 км, что делало его недосягаемым для противовоздушной обороны и существенно осложняло его поиск радарами. Кроме того, на такую высоту не мог подняться ни один самолет-истребитель. Набрав заданную высоту, Lockheed летел со скоростью около 750 км/час практически без возможности ее регулирования. С целью экономии топлива был предусмотрен режим краткосрочного планирования. Начиная с 1956 года, U-2 многократно осуществлял успешные разведывательные полеты.

Фрэнсис Пауэрс прошел спецподготовку. В тренировочном лагере его учили выживанию в экстремальных ситуациях, то есть предусматривалась возможность оказаться на советской территории. В экипировку пилота входили пистолет, нож, ножовка, плоскогубцы, рыболовные снасти, накомарник, комплект сменной одежды, англо-русский разговорник. Несколько русских фраз пилот знал наизусть. По легенде, он должен был выдавать себя за жителя одной из прибалтийских республик. Пауэрс имел при себе 3750 советских рублей наличными.

На рассвете 1 мая 1960 года Фрэнсис Пауэрс стартовал по маршруту Пешавар (Пакистан) – Кировабад – Аральское море (Тюратам) – Челябинск – Свердловск – Киров – Северодвинск – Мурманск – Будё (Норвегия).

По взлетной полосе самолет вели специальные автомобили аэродромного обслуживания. Дело в том, что из-за удлиненного носа машины пилот ни при взлете, ни при посадке не видел взлетно-посадочной полосы. Такое неудобство компенсировалось выдающимися высотными характеристиками самолета.

Первый отрезок пути в 300 миль от Пешавара до границы СССР занял меньше 1 часа. Чтобы не выдать себя, пилот не поддерживал никакой связи с базой. На границе он только передал два щелчка, Пешавар ответил одним: «Вас понял, продолжайте полет, все идет по плану!» Граница была пересечена вблизи таджикского поселка Кировабад (в наст. вр. – Пяндж) в 5 часов 36 минут по московскому времени. Это событие тут же зафиксировали советские радары. Самолет углубился на нашу территорию. Он летел на высоте 21 км и не отвечал на запросы. О возникшей ситуации было тут же по цепочке доложено высшему руководству. Главком ПВО потребовал немедленно пресечь полет разведчика, хотя технически осуществить это было весьма сложно. Самолеты-перехватчики на такую высоту подняться не могли, ракеты «земля – воздух» находились вне зоны полета самолета-шпиона.

В 6 часов утра разбудили Хрущева. Его позвал к телефону Малиновский, сообщивший о вторжении самолета-шпиона. Хрущев связался с маршалом С.С. Бирюзовым¹. Хрущев нервничал. В ответ на доклад Бирюзова он сказал:

– Ну вот, страна вам дала все, а вы опять не можете сбить какой-то тихоходный одиночный самолет. Придется подумать, на месте ли вы там все.

Бирюзов отвечал:

– Никита Сергеевич, если бы я был ракетой, я бы с пусковой установки полетел в небо и сбил².

Тем временем самолет Пауэрса пролетел над космодромом Байконур и направился в сторону Челябинска. Стало ясно, что он, преодолев свыше 2000 км, возвращаться уже не будет, а продолжит полет на север – вероятно, в Норвегию, на крупный аэродром Будё. Самолет пролетел над озером Иртяш и благополучно сфотографировал печально известный комбинат «Маяк» в городе Челябинске-40. Затем пилот увидел взлетно-посадочную полосу крупного аэродрома, не нанесенного на его карту. С целью фотографирования Пауэрс направил самолет на этот объект. Это был свердловский аэропорт Кольцово.

Сплошной зоны зенитно-ракетной защиты у СССР в 1960 году не существовало. На картах, выданных Пауэрсу перед отлетом, были обозначены места расположения советских зенитно-ракетных батарей. До сих пор пилот обходил их. И если бы он обошел Свердловск стороной, то ракетчики не достали бы его и здесь. Но Пауэрс рискнул… У советских зенитчиков появился шанс.

САМОЛЕТЫ ПОДНИМАЮТСЯ В НЕБО

1 мая на аэродроме Большое Савино под Пермью боевое дежурство несли заместитель командира эскадрильи капитан Борис Айвазян и летчик старший лейтенант Сергей Сафронов. Накануне друзья-пилоты (Айвазян был свидетелем на свадьбе Сафронова) закупили продукты, вино и собирались вечером в кругу семьи Сергея отметить День международной солидарности трудящихся. Но в их планы вмешалась боевая тревога: в воздушное пространство СССР вторгся самолет-шпион. В 7 часов 03 минуты пилоты вылетели на боевое задание. Через 32 минуты они приземлились в аэропорту Кольцово в Свердловске. Истребители МИГ-19, находившиеся в те годы на вооружении, имели потолок высоты 17-18 км и не дотягивали до самолета-шпиона, но были привлечены к операции, поскольку военное руководство, видимо, сомневалось в успехе ракетчиков и искало любые возможности противостояния нарушителю. Теоретически на высоту 20 000 м за счет динамической горки МИГ-19 мог подняться на пару секунд, но обнаружить противника, прицелиться, открыть огонь и попасть – задача почти невероятная. Летчик Б. Айвазян расценивал ее как «один шанс из тысячи». Однако и его пытались использовать...

В 8.00 в районе проведения операции был введен план «Ковер», согласно которому в зоне возможного поражения цели не должно было быть ни одного советского самолета или вертолета. Все находившиеся в воздухе борта немедленно сажали на ближайшие аэродромы.

Борис Айвазян: «В Свердловске самолеты срочно начали заправлять горючим. Мы ждали приказа о выходе на перехват противника. Однако взлет задержали на 1 час 08 минут. На аэродроме в ночь с 30 апреля на 1 мая 1960 года случайно оказался истребитель Су-9, который капитан Игорь Ментюков³ перегонял с завода в Новосибирске в воинскую часть в Барановичах. Машина совершеннее МИГа-19, а главное – потолок у нее до 20 тысяч метров. Правда, к бою она не была готова, отсутствовало вооружение, у летчика не было высотно-компенсирующего костюма. На командном пункте (КП) определили высоту самолета-незнакомца и поняли, что достать его может только Су-9. По включенной рации я слышал переговоры между КП и летчиком. «Задача: уничтожить цель, таранить», – прозвучал голос штурмана наведения: – приказал Дракон⁴».

Капитан Ментюков: «Утром 1 мая, примерно в начале седьмого, нас поднимают. По телефону получаю команду: «Готовность номер один!». Подумал, погода улучшилась, нас торопят. Взлетел – а мне направление на Челябинск. Сразу возник вопрос: почему? Чуть позже беспокойство усилилось. Со мной на связь вышел не КП аэродрома, а командующий авиацией армии ПВО генерал-майор авиации Юрий Вовк: «Я – Сокол, 732-й, как меня слышите? Слушайте меня внимательно. Цель – реальная, высотная. Таранить. Приказ Москвы. Передал Дракон». Серьезный, значит, случай, если приказ передает сам Дракон. Отвечаю: «К тарану готов. Единственная просьба – не забыть семью и мать...» «Все будет сделано». Иду в направлении Челябинска минут 17, а на связь никто не выходит. Подумал уже: направили и забыли. Но тут в наушниках раздалось: «Как меня слышите?» «Нормально». «Следуйте этим курсом». Чуть позже: «Топливо выработал в баках?» Говорю: «Нет еще». Тут же последовала команда: «Бросай баки, пойдешь на таран». Сбросил баки. Команда: «Форсаж». Включил форсаж, развернул самолет на 120 градусов и разогнал его. Меня начали выводить на 20-километровую высоту. Прошло несколько минут, сообщают: «До цели 25 км». Включил прицел, а экран в помехах. Применяю визуальное обнаружение. Но и здесь сложности: у самолета-шпиона скорость 750 км/час, а у меня – 2000 с лишним. Словом, не вижу его, хоть убей. Когда до цели осталось 12 км, мне сообщили, что она начала разворот. Уже потом узнал: в этот момент она пропадает на экране РЛС. Делаю разворот за самолетом-нарушителем. Мне сообщают, что я проскакиваю цель на 8 км. Генерал Вовк кричит: «Выключай форсаж, сбавляй скорость!». «Нельзя выключать!» – Я тоже вскипел, поняв, что на КП не знали, как использовать и наводить Су-9. «Выключай, это приказ», – передал еще раз генерал. Чертыхнулся и выключил. И тут – новый приказ: «Уходи из зоны, по вам работают!» Кричу: «Вижу!». В воздухе появились сполохи взрывов, одна вспышка чуть впереди по курсу, вторая – справа.

Разворачиваюсь, ухожу из зоны огня, а затем спрашиваю о местонахождении цели. Мне с КП: «Цель сзади». Предпринимаю новый разворот, но чувствую, что падаю. Шел ведь без форсажа, не заметил, как скорость снизилась до 300 км/час. Свалился на 15 000 м. А с КП орут: «Включай форсаж!». Зло опять взяло, кричу: «Надо знать, как и на каких скоростях он включается!» Разогнал самолет до 450 км/час, пробую включить форсаж, хотя он включается при 550 км/час. В это время загорается лампочка аварийного остатка топлива. Становится ясно: наведение сорвалось. Дают указание тянуть до Кольцово.

На аэродроме после посадки прямо у самолета меня встречали несколько полковников и двое в штатском. Садитесь, говорят, поедете с нами на КП. Приезжаем на КП, мне подают телефонную трубку, на проводе – заместитель командующего авиацией Войск ПВО генерал Семенов. Говорит: «Савицкий надеялся на вас, Ментюков, а вы...»

Хрущеву о планах тарана не докладывали, так как это в его глазах сильно подорвало бы авторитет ПВО.

СБИЛИ!!!

Часы в Москве показывали 8 часов 53 минуты утра. Пауэрс: «Неожиданно я услышал глухой взрыв и увидел оранжевое сияние. Самолет наклонился вперед носом, и показалось, что у него отломились крылья и хвостовое оперение. Точно я не знаю, в каком положении падал мой самолет, я видел во время падения только небо. Я думаю, что это произошло на высоте приблизительно 68 тысяч футов... примерно в 25-30 милях (40-48 км) южнее Свердловска⁵. В этот момент я летел довольно точно по курсу...⁶»

Ракета взорвалась позади самолета, ее осколки повредили хвостовое оперение и крылья, но не затронули кабину. U-2 начал, планируя, терять высоту. Согласно инструкции в случае подобного форс-мажора, Пауэрс должен был нажать кнопку «взрыв», после чего включался часовой механизм и самолет, начиненный взрывчаткой, через полторы минуты должен был самоуничтожиться. За это время летчик успевал катапультироваться. Но американец не стал следовать указаниям. По-видимому, такую возможность он прокручивал в голове и у него был готов свой план действий. Нажимать кнопку он опасался, предполагая немедленный взрыв, который ликвидировал бы не только самолет, но и самого пилота. Пауэрс хладнокровно продолжал сидеть в падающем самолете, дожидаясь высоты, на которой можно будет дышать без кислородного прибора. Примерно на 5000 м он разбил стекло кабины, выбрался на фюзеляж и свалился с него вниз. Через несколько секунд над ним взвился купол парашюта.

Самолет без пилота продолжал планировать и упал на вспаханное поле вблизи деревни Поварня. U-2 упал так «мягко», что у него только одно крыло отлетело. Позднее в журнале «Огонёк» была опубликована фотография, где на фоне сбитого U-2 стоит группа офицеров. Для самолета, упавшего с двадцатикилометровой высоты, он выглядел неплохо. Пауэрс опустился на парашюте недалеко от своего самолета, что говорит о том, что он покинул самолет недалеко от земли.

Более 30 минут после уничтожения цели на КП считали, что самолет-высотник продолжает полет. Специалистов смутили радиопомехи. А потому перед летчиками-истребителями Борисом Айвазяном и Сергеем Сафроновым стояла прежняя задача: обнаружить и атаковать противника.

Айвазян: «Взлетели. Где нарушитель? Кручу головой — вокруг никого. В те секунды заметил взрыв и пять уходящих к земле точек. Эх, угадать бы тогда, что это был разваливающийся U-2! Я принял взрыв за самоликвидацию ракеты, тут же сообщил на КП. Самолет Пауэрса, понятно, не обнаружили, ведь его уже уничтожили ракетчики».

В зенитном ракетном дивизионе, которым командовал майор Шугаев, примерно в 9.15 на радаре обнаружили цель: «Есть цель! Вижу пару в зоне поражения! Что делать?». Доложили на командный пункт (КП), оттуда пришло распоряжение генерал-майора Ивана Солодовникова на открытие огня.

Присутствовавший на КП начальник штаба зенитных ракетных войск ПВО полковник И. Певный определил:

– Свои!

– В воздухе своих самолетов нет, – возразил ему Солодовников.

– В воздухе свои самолеты! – настаивал полковник, отложив микрофон командной связи в сторону.

– Уничтожить! – дал команду Солодовников.

– Это наши истребители! – Певный вышел из-за пульта управления.

Тогда генерал Солодовников сам взял микрофон и поставил задачу командиру зенитного полка, который в свою очередь приказал Шугаеву:

– Цель уничтожить!

Одной из ракет самолет Сергея Сафронова был подбит, летчик погиб. Борис Айвазян сманеврировал, и ракета прошла мимо. К тому времени U-2 был уничтожен более 30 минут назад. Но об этом на КП ПВО не знали.

Спустя несколько минут майор Воронов доложил о ликвидации цели. Его уверенность подтверждалась визуально. По иронии судьбы, обломки самолета Пауэрса упали едва ли не на его зенитный дивизион. Более 30 минут Воронов не докладывал о поражении цели по одной простой причине: он знал, что промахнулся.

Всего в ходе пресечения полета самолета-шпиона было выпущено 14 ракет. Командование ПВО официально заявило, что по самолету-шпиону была пущена одна-единственная ракета. Газеты захлебывались от восторга по поводу снайперских качеств ракетчиков.

Можно ли было пресечь шпионский рейд раньше, не допустив полета над Уралом? Маршал Малиновский заявил, что самолет специально пропустили в глубь страны, чтобы летчик впоследствии не мог прикрыться случайным нарушением воздушного пространства. Это красивое заявление столь же далеко от истины, сколь далеко от границы залетел Пауэрс. Перехватить самолет-разведчик наши истребители не могли, поскольку он шел на недоступной для них высоте, а ракетные дивизионы не стреляли, поскольку маршрут нарушителя до Урала проходил вне зоны их огня. Не исключено, что Пауэрс долетел бы до Норвегии, если бы и дальше обходил известные ему пункты ракетного базирования.

НЕПОЧАТАЯ БУТЫЛКА ЛЕТЧИКА САФРОНОВА

Сергей ПОПОВ, житель Дегтярска: «В тот праздничный солнечный день в Дегтярске, что в 40 км от Свердловска, я, в ту пору семиклассник, принимал участие в демонстрации в колонне велосипедистов. После того как мы проехали перед трибунами и остановились, вдруг раздался громкий шелест, который шел откуда-то сзади с неба. Я оглянулся и увидел, как стремительно поднималась в самую высь белая утончающаяся полоса, похожая на след от реактивного самолета. Затем появился маленький белый шарик, а спустя несколько секунд послышался грохот.

Мы напряженно всматривались в небо, но там больше ничего не происходило. Демонстрация продолжалась, как вдруг люди загудели, показывая руками вверх. Я тоже посмотрел на небо и заметил крохотную точку, которая постепенно увеличивалась в размерах и приобретала очертания будто игрушечного самолетика. По мере приближения его к земле стали заметны необычные движения, которые он выполнял: он то нырял вниз, то шел горизонтально, то опять вниз. Такими ступеньками самолет приближался к земле в направлении окраины города.

Стало понятно, что он сейчас упадет в лес. Некоторые побежали в ту сторону, и я тоже развернул велосипед и поднажал на педали. Минут через 10-15 я уже был в месте падения. Там уже толпилось с десяток человек, которые стояли около лежащего на земле летчика. Его нога была неестественно повернута, крови на лице и одежде я не увидел. Рядом лежало катапультное кресло со стропами парашюта, который был полураскрыт. Немного поодаль среди обломанных сосен лежал военный самолет с красными звездами. Бросились в глаза пулеметные ленты с крупнокалиберными патронами, которые свисали с самолета на землю.

В последующие дни по городу шли предупреждения от властей, что об этом происшествии нельзя никому рассказывать. Вскоре по радио и из газет вся страна узнала, что под Свердловском с первой ракеты был сбит американский самолет-шпион. Про трагические события с нашим летчиком в Дегтярске никакой информации в советской прессе до 1990-х годов не было. Среди жителей нашего городка ходили разговоры, что военный летчик, самолет которого подбили свои, жертвуя собой, героически увел машину за черту города, спасая жизни мирных людей».

Литератор Олег Капорейко: «Судьба в тот день к городу была милостива. Люди, конечно, пережили шок, когда сверху стали падать обломки машины. Она могла упасть на дома, на толпу, было бы много жертв. Но пилот тянул горящую машину за пределы города, она упала за последний барак. Это был великий человеческий подвиг, на такое способен только сильный, отважный человек, герой».

Полковник Анатолий Железнов, прибывший из Перми за телом погибшего летчика: «Насчет того, что Сергей катапультировался – все это бред! Было прямое попадание, его убило с ходу, и приземлился он уже мертвым, тело выбросило из самолета. Так плашмя и лежал, как его придавило. Помню, в морге, я руку его взял – как из теста, без костей словно… Он лежал целехонький в высотном костюме. Кровь на лице, потому что он упал с огромной высоты и катапульта сработала от удара о землю».

Дегтярск только и говорил о погибшем летчике. Жителями было решено в его честь создать сквер и поставить памятник. Коммунистическое руководство страны на корню пресекло эту инициативу. Тема стала запретной, разговоры надолго прекратились. Только в начале XXI века в Дегтярске был открыт мемориал памяти летчика Сергея Сафронова.

В. Константинов, корреспондент газеты «Труд»: «Егошихинское кладбище в Перми некогда, как ему и полагается, находилось на городской окраине, но город давным-давно обошел его со всех сторон, словно втянул в себя, – и навсегда забыл. На кладбище был похоронен Летчик. Уже тогда мы понимали, что с Летчиком связала какая-то тайна: о нем самом, обстоятельствах его гибели в мирном 1960 году не было известно практически ничего, хотя сама история, к которой оказался он причастен, наделала много шума в стране и мире, ей посвящали газетные статьи и книги. Но имя Летчика при этом не упоминалось никогда, а сам факт его участия в этой истории отрицался. Школьники не возлагали цветы к его могиле по праздникам, хотя стараниями все тех же сердобольных старушек она была прибрана и ухожена.

Мы никогда не спрашивали себя, почему о Летчике никто не знает. Так надо – понимали мы, окрестные мальчишки. Так надо – понимали наши взрослые родители. Надо стране, государству. Задавать вопросы казалось просто нелепым. У него, Государства, свои большие заботы, большая политика и большие интересы. И если Государство не вспоминало о Летчике и похоронило его на окраинном, заброшенном кладбище, зараставшем бурьяном, то не потому, что забыло о нем, а потому, что ТАК НАДО».

Жизнь страны умчалась дальше, забыв о гибели летчика Сафронова. И только на праздничном столе осталась непочатая бутылка вина.

ПОЛИТИКА

Советский лидер Никита Сергеевич Хрущев превосходно воспользовался возникшей ситуацией. 5 мая 1960 года в Большом Кремлевском дворце открылась сессия Верховного Совета СССР, на которой Генеральный секретарь вскользь и без подробностей упомянул о нарушении 1 мая американским самолетом наших границ. Американцы, полагая, что самолет Пауэрса уничтожен, выступили с заявлением, в котором утверждалось, что U-2 случайно сбился с курса и стал невинной жертвой советской ракетной атаки. Ответ Хрущева в последний день работы той же сессии Верховного Совета: «Товарищи, я должен посвятить вас в один секрет. Делая прошлое сообщение, я намеренно воздержался от упоминания о том, что пилот жив-здоров, что у нас имеются обломки самолета. Мы поступили так потому, что, сообщи мы все, как было, американцы придумали бы иное объяснение».

Безусловно, президент Эйзенхауэр был посрамлен. Но приходится признать, что ЦРУ добилось своего: отношения с СССР были испорчены на радость «акулам» военно-промышленного комплекса США, сокращения вооружений не произошло, и предприятия получили новые выгодные военные заказы, финансируемые государственными программами.

СУДЬБА НАРУШИТЕЛЯ

Михаил Берман, директор совхоза «Косулинский»: «Когда самолет стал падать и до земли оставалось около 5 км, Пауэрсу удалось выпрыгнуть из машины. В силу своего устройства, оставшись без пилота, U-2 спланировал и упал недалеко от деревни Поварня – центральной усадьбы совхоза, получив при этом не очень значительные повреждения. Совхозные работники обнаружили буквально свалившегося с неба Пауэрса и, проявив бдительность, привезли его в подразделение майора Воронова».

Владимир Сурин, шофер совхоза «Косулинский»: «День был просто как по заказу для праздника! Настроение – отличное! Около одиннадцати мы с отцом и матерью сели за стол. И вдруг слышим сильный такой звук – как сирена. Что-то случилось? Я выскочил на улицу. Высоко в небе – белый дымок. Может, праздничная ракета? Но тут раздался взрыв, поднялся столб пыли над полем. Смотрим – в небе зонтик, под ним раскачивается черная палочка. Парашютист! Там, где он должен опуститься – поле, лес, речка. Но там же и высоковольтная линия электропередачи проходит! Если на нее угодит? Опасно-то как! Вскочили в машину, мчимся. Подъехали как раз вовремя: приземлился парашютист не очень удачно – упал на спину. Мы кинулись к нему. Мысль была одна: помочь.

На летчике сверху был надет легкий комбинезон защитного цвета, шлем такого типа, как у танкистов (с амортизирующей прокладкой), белая каска. На лице – стеклянный небьющийся щит и кислородная маска. Мы помогли снять перчатки, каску, шлем. Когда освободили его от всего лишнего, смотрим – перед нами симпатичный, здоровый такой парень лет тридцати, молодой, а на висках проседь.

Стали гасить парашют и видим на нем нерусские буквы. В это время я заметил у летчика пистолет. Толя Черемисин снял с него оружие. Как-то нам всем не по себе стало, но ни слова не сказали. И парашютист молчал. Взяли мы летчика под руки, потому что он прихрамывал – неловко все-таки приземлился. Вокруг уже толпа собралась, побежали люди со всего села на помощь, когда взрыв услышали.

Когда стали усаживать летчика в машину, я увидел нож в узеньком кармане комбинезона. Сказал Асабину. Тогда Асабин сразу вытащил у него финку Парашютист и виду не подал, что заметил это. Нож был без ножен, с лезвием сантиметров в двадцать пять.

Сели в машину, поехали. Летчика посадили рядом с шофером, с другой стороны – Толя Черемисин. Мы с Асабиным – сзади. Понимаете, слова никто не сказал тревожного, а вот что-то уже почувствовали неладное. Он такой напряженный, ни слова не говорит. Может, в шоке? Ну, тут Толя Черемисин смеется и показывает ему жестом, который каждый поймет: хорошо бы, дескать, сейчас «пропустить»? А он и на это не среагировал. Мы переглянулись: нерусский, что ли?

Парашютист держался уверенно и спокойно. Чувствовалось по всему, что выучка у него добрая. Он так и не произнес ни единого слова, только жестом показал: пить! Мы остановились у первого же дома, и хозяйка вынесла стакан воды. Летчик все делал вид, что не понимает ни слова по-русски, но когда директор совхоза М. Берман сказал ему: «Здесь не курят», – он тут же отодвинул от себя пепельницу»⁷.

Открытый судебный процесс над Фрэнсисом Пауэрсом проходил в Москве в Колонном зале Дома союзов. На суде присутствовали родные Пауэрса. Приезд родственников финансировался американскими газетами в обмен на эксклюзивную информацию о ходе судебного процесса. Жене пилота разрешили свидание с мужем, оставив у него в комнате на ночь.

Пауэрс на процессе вел себя очень корректно: признал свою вину, выразил сожаление, что принял участие в такой миссии. Военная коллегия Верховного Суда СССР на заседании 19 августа 1960 года признала его виновным в преступлении, предусмотренном Законом «Об уголовной ответственности за государственные преступления», и приговорила к 10 годам лишения свободы. Первые три года Пауэрс должен был отбывать в печально известном Владимирском централе. Сначала он находился в одиночной камере, затем, по его просьбе, к нему подсадили заключенного, владевшего английским языком.

Отношение советских граждан к Пауэрсу было весьма великодушным. Его поругивали, но без особой злости. В США им были преимущественно недовольны за то, что не прибег к «самоуничтожению», а потом раскаялся на суде. Несмотря на это, американское правительство сделало все, чтобы вытащить своего гражданина на родину. 10 февраля 1962 года на мосту Глиникер-Брюкке, соединявшем столицу ГДР с Западным Берлином, Пауэрса обменяли на советского разведчика Рудольфа Абеля, приговоренного в 1957 году к 30 годам каторжной тюрьмы.

После возвращения в США Пауэрс был полностью реабилитирован. В октябре 1962 года он подал рапорт об увольнении из ЦРУ и стал летчиком-испытателем. В 1970 году после выхода автобиографической (в соавторстве) книги «Операция Перелет: воспоминания об инциденте с U-2» (Operation Overflight: A Memoir of the U-2 Incident), вызвавшей недовольство руководителей разведки США, снова оказался в опале.

Последние годы жизни Пауэрс работал пилотом вертолетов. Погиб в округе Санта-Барбара (Калифорния) в авиакатастрофе 2 августа 1977 года в нескольких милях от места посадки в аэропорту Бербанк. По данным британской Википедии, Пауэрс тянул до земли на последних каплях топлива, поздно узнав о неисправности датчика уровня горючего. Готов был сесть на поляну, но в последний момент увидел игравших на ней детей. В ходе выполнения дополнительного маневра топливо закончилось, и вертолет рухнул на землю. Некоторое время в мировой печати муссировалась тема его гибели: высказывались предположения о причастности к ней ЦРУ.

НАГРАДЫ НАШЛИ ГЕРОЕВ

В середине мая 1960 года в окружном Доме офицеров Свердловска состоялось чествование ракетчиков. Газета «Уральский рабочий» писала: «Первому вручается награда – орден Красного Знамени – капитану Н. Шелудько. Звучит музыка. Четко слышатся слова: «Служу Советскому Союзу!» И вот уже их повторяет награжденный майор М.Р. Воронов...» Далее в отчете поименно перечислены другие. О Сафронове – ни слова…

Пауэрс в разное время был награжден медалью военнопленного, Крестом за выдающиеся летные заслуги, памятной медалью национальной обороны и третьей по значимости военной наградой США – медалью «Серебряная Звезда» (посмертно).

КТО СБИЛ ПАУЭРСА?

Если вы внимательный читатель, то уже должны задаться этим вопросом. По официальной версии, единственную и результативную ракету выпустил зенитно-ракетный дивизион (ЗРДН) май­ора М. Воронова. Почему же он более 30 минут не докладывал о поражении цели? Да потому, что он знал, что промахнулся.

Рассмотрим схему, составленную исследователем первомайского происшествия Сергебором⁸.

Приблизительно на границе Челябинской и Свердловской областей самолет Пауэрса оказался в зоне поражения двух ЗРДН 37-й бригады 19-го корпуса ПВО (командный пункт – г. Челябинск). Один располагался на западном берегу оз. Щелкунское – 4-й ЗРДН (ЗРДН «Щелкун», командир – подполковник Любин), а другой – 5-й ЗРДН – в 6 км к югу от с. Полдневая (ЗРДН «Полдневая», командир – подполковник Новиков).

Борис Селин получил информацию от подполковника в отставке Амвросенкова, который 1 мая 1960 года находился в дивизионе «Щелкун»: «Дивизион был на регламентных работах и всего лишь сопровождал цель. Стрелять не могли, но по дальности брали». Почему тянул с пуском ракеты 5-й ЗРДН? Возможно, он надеялся, что стрелять будет Щелкунский ЗРДН. Сообщение о технической неготовности последнего Новиков получил, когда цель уже стала удаляться. Пуск осуществили вдогон. После взрыва ракеты отметили незначительную потерю высоты цели, ее некоторое отклонение от прежнего курса, и вскоре она вышла из зоны обстрела. Новиков доложил в штаб бригады о результатах стрельбы. Командир Щелкунского ЗРДН подполковник Любин подтвердил попадание ракеты Новикова и снижение цели. В штабе продолжали сомневаться в успешном запуске, предположив, что самолет получил незначительные повреждения, поскольку его падение не было отмечено. Пока думали, что сообщать в вышестоящие инстанции, пришла информация от соседей из Свердловска, что самолет-нарушитель сбит…

То, что Пауэрса сбил ЗРДН подполковника Новикова, доказывается двумя обстоятельствами: место­нахождением U-2 во время его поражения (40-48 км южнее Свердловска – из показаний Пауэрса) и стрельбой вдогон (утверждается во всех рассказах и соответствует повреждениям самолета), которую не мог осуществить ни один из свердловских дивизионов, поскольку самолет упал на поварнинскую пашню, не долетев до них.

Куда стреляли остальные ЗРДН 57-й бригады 20-го корпуса ПВО (командный пункт – г. Свердловск)? Целью Воронова, по-видимому, оказался Су-9 Ментюкова, опередивший Пауэрса, но дивизион промахнулся. К несчастью, точнее стрелял майор Шугаев со станции Решеты. Несколькими выстрелами он уничтожил самолет МиГ-19 старшего лейтенанта Сафронова. Майор Смирнов из ЗРДН «Широкая Речка» не стрелял вообще, а куда палил будущий орденоносец капитан Шелудько из Монетного, непонятно, поскольку ни один из объектов не появлялся в его секторе обстрела. В итоге вышло, что лавровым венком победителя наградили Михаила Воронова. Если поражение цели засчитать Новикову, то возникает вопрос, что же творили свердловчане: получасовой «бой» с уже несуществующим противником, в ходе которого израсходовано 13 ракет и сбит свой самолет!

По непроверенным данным, весь личный состав новиковского дивизиона – от командира до поваров – дал подписку, что вообще не вел огонь по нарушителю. Важная «улика» – остатки порохового ракетного двигателя – были срочно переплавлены на металлургическом заводе в Полевском.

Изложенная версия имеет косвенные подтверждения. Во-первых, Хрущев, узнав о полете самолета-нарушителя, сразу пообещал звание Героя Советского Союза тому, кто его уничтожит, но в итоге майор Воронов получил лишь орден Красного Знамени. Во-вторых, вскоре после описываемых событий генеральское звание получил полковник Савинов – командир корпуса, в состав которого входил ЗРДН Новикова.

¹ Сергей Семенович Бирюзов (1904–1964) – маршал Советского Союза, Герой Советского Союза, начальник Генштаба Вооружённых сил СССР (1963–1964), первый заместитель министра обороны СССР. Погиб 19 октября 1964 года в авиакатастрофе вблизи Белграда. Народный герой Югославии. Прах помещен в урне в Кремлевской стене на Красной площади в Москве.

² Из книги историка Ю.В. Емельянова «Хрущев. Смутьян в Кремле»: Вече; Москва; 2005.

³ В 1960 году Игорю Андреевичу Ментюкову было 28 лет, он был полон сил, здоров, счастлив и женат. Первенец родился 1 сентября 1960 года. Игорь окончил железнодорожный техникум в Тамбове, затем – Черниговское летное училище, переведен во Фрунзе, позднее – в Горьковскую область. Служил хорошо. Когда командование ПВО после многих полетов американских разведчиков решило посадить летчиков на новейшие сверхзвуковые высотные истребители-перехватчики СУ-9, в числе шести отобранных для этого оказался капитан Игорь Ментюков.

⁴ «Дракон» – позывной командующего авиацией дважды Героя Советского Союза, генерал-полковника (с 1961 г. – маршала авиации) Евгения Яковлевича Савицкого (1910–1990).

⁵ Примерно над акваторией живописного Верхнесысертского пруда.

⁶ Из показаний Фрэнсиса Пауэрса на открытом судебном процессе в Москве.

⁷ По тексту статьи Клары Скопиной, газета «Советская Россия», 30.04.2003.

⁸ Сергебор – ник Сергея Борисовича Селина, сына одного из офицеров, участвовавших в описываемых первомайских событиях 1960 г.